Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире - Елена Обичкина

«Мы располагаем всеми средствами, чтобы проучить Г-на Путина, потому

что он хочет войти в Европу и потому что он хочет наших денег. Кому, как

не нам, поставить ему условие, чтобы он немедленно прекратил эту

ужасную войну, ему, уничтожившему столицу в 450 000 жителей, чего в

Европе не делал никто со времён Гитлера», - заявил А.Глюксман в

выступлении на митинге 31 октября 2000 г.512. Эта позиция вовсе не была

единственно приемлемой для всего общественного мнения. Достаточно

вспомнить приведённые в газете «Фигаро» отклики читателей, не

согласных с публикацией ведущими газетами Франции (в том числе самой

«Фигаро») петиции интеллектуалов, содержащей резкие нападки на

президента России, приглашённого с официальным визитом во

Францию513. Но в ноябре 1999 г. именно Глюксману и Б.-А.Леви514 было

позволено провести участника нападения на Будённовск, одного из

близких друзей Ш.Басаева, министра иностранных дел

самопровозглашённой Чеченской республики И.Ахмадова в зал заседаний

Национального собрания Франции в тот момент, когда там присутствовал

511 « Tapis rouge, silence et crime » : voir : Le Monde, 29 octobre 2000.

512 Le Monde, 1 novembre 2000.

513 Le Figaro, 31 octobre 2000.

514 А.Глюксман и Б.-А.Леви оба вышли из рядов гошистов - «бунтарей» 1968 г. А.Глюксман – в студенческие

годы (1968) – маоист, известный публикациями о советской тоталитарной системе, резкой критикой действий

России в Чечне, так же как защитой политики Израиля в отношении палестинцев.

424

министр иностранных дел Франции Ю.Ведрин, притом что представителю

сепаратистов официально было в тот момент отказано во въездной визе во

Францию515. К мнению Глюксмана прислушиваются интеллектуалы, его

учитывают политики, особенно постольку, поскольку оно сочетается с их

собственными расчётами.

4. Франко-российские отношения в 1999-2003 гг.: от кризиса к обновлению

диалога

Казалось, распад социалистического лагеря и конец блокового

противостояния открывали возможности для реализации идеальной цели

французского внешнеполитического мессианства – конца противостояния

Востока и Запада. Однако многочисленные кризисы, связанные с

процессом распада социалистической системы и многонациональных

коммунистических государств (Югославии и СССР), а также опасность

возвращения к авторитарной политике в постсоциалистических странах

делали либеральное и демократическое будущее Европы далеко не

безусловным. В то же время, дискредитация советской модели, успехи

либерализма и бесспорное материальное превосходство либеральных

демократий Запада, особенно в Европе и на её ближайшей периферии – в

Средиземноморье и на Ближнем Востоке, породили у приверженцев

нового, “гуманитарного” мирового порядка во Франции сознание

законности вмешательства (в том числе военными средствами) в дела

суверенных государств под флагом защиты прав человека. В конце 90-х

годов оказалось, что окончание холодной войны не уничтожило

напряжённости в Европе между Западом и Востоком. Оно лишь

отодвинуло границы отчуждённости на восток, к рубежам СНГ.

515 Известия, 11 ноября 1999; Le Monde, 10 novembre 1999.

425

В этом контексте менялись и отношения с Россией – формальной

правопреемницей СССР. В период инерционной г«оллистско-

миттерановской» политики, до конца 90-х годов, они играли важную роль

в геополитической стратегии Франции. В 90-е годы Франция не

отказывалась от стремления быть “мостом” между Западом и Востоком.

Осторожная позиция Парижа по вопросу о расширении ЕС и НАТО и

политика “привилегированного партнёрства” с Москвой следовали в русле

великого голлистского замысла создания Большой Европы, бессмысленной

без России. Её интеграция в сообщество развитых демократических стран

была одной из ключевых геостратегических идей французской внешней

политики 90-х годов. Совпадение позиций по ряду международных

проблем в ( отношении ближневосточного урегулирования,

противодействие политике эмбарго и американским бомбардировкам

Ирака, стремление ограничить гегемонизм США, негативное отношение к

планам американской администрации пересмотреть договор по ПРО) способствовало привилегированному франко-российскому диалогу.

Но ситуация существенно меняется весной 1999 г., с началом

операции НАТО против Югославии, в которой Франция приняла самое

активное участие. Несмотря на усилия Франции подключить к процессу

косовского урегулирования Россию и добиться от неё, благодаря «особым»

отношениям с Москвой, одобрения военной операции НАТО со стороны

СБ ООН, поворот Парижа в сторону атлантической солидарности вызвал

явное недовольство российского президента, о чём свидетельствовали

обстоятельства и результаты встречи Ж.Ширака и Б.Н.Ельцина в Москве в

мае 1999 г.516. В свою очередь, в рамках солидарных действий НАТО в

Европе «привилегированное партнёрство» с Россией на какое-то время

стушевалось, в то время как внешнеполитическая идентичность Франции, 516 Le Monde, 13 mai 1999. Подробнее об инициативах Франции по подключению России к косовскому

урегулированию см. выше: Глава 5, § 3, б.

426

поставленная под вопрос в ходе косовской операции, могла быть

компенсирована на другом направлении, значение которого усилилось

тоже благодаря косовскому кризису. В отсутствие иных возможностей

проведения яркой и особенной линии в международных делах, Ж.Ширак, в

духе традиционного республиканского мессианства, стремился

сформулировать некое универсальное послание, главный смысл которого

состоял в утверждении этических и демократических принципов

европейской цивилизации. Повод осуществить эту миссию в рамках

«большой Европы» представился с началом второй чеченской войны в

конце лета 1999 г., когда Ж.Ширак оказался наиболее непримиримым

критиком политики силового решения чеченской проблемы, озабоченным

соблюдением прав человека в отношении мирного населения Чечни.

Логика внешнеполитического курса Ж.Ширака позволяла предположить, что он сделал ставку на утверждение мирового порядка, построенного на

моральной, экономической и политической гегемонии либеральных

демократий Запада, среди которых Франция намерена играть роль, соответствующую её традиционным мессианским амбициям. Следуя этой

логике «косовской» политики, французский президент выступил одним из

наиболее активных сторонников международного давления на Россию под

предлогом защиты прав человека в Чечне. Кроме того, не стоит забывать, что в период «сосуществования» с правительством левых сил под

руководством Л.Жоспена (1997-2002 гг.) Ж.Ширак должен был

оглядываться на позицию правящего большинства, опиравшегося на силы, известные своим неприятием политики России ещё со времён первой

античеченской операции. Скандальное посещение И.Ахмадовым -

эмиссаром А.Масхадова Национального собрания Франции, его пресс-

конференция в стенах французского парламента и встреча с министром

иностранных дел Ю.Ведрином в ноябре 1999 г. стали возможными

благодаря преобладанию левых в парламенте, положительно принявших

427

соответствующую инициативу депутата от партии зелёных Н.Мамера517.

После встречи с Ахмадовым министр иностранных дел Франции

Ю.Ведрин выступил по радио «Франс Интернасьональ» с заявлением о

том, что предстоящий 19-20 ноября саммит ОБСЕ в Стамбуле будет

посвящён главным образом России. Он заявил, что Франция намерена

потребовать от Ельцина немедленно сесть за стол переговоров с лидерами

Чечни518. Приём, оказанный в Париже Ахмадову, вызвал возмущение в

Москве. По этому поводу МИД России выразил послу Франции

решительный протест. Первый заместитель министра иностранных дел

А.Авдеев квалифицировал этот шаг Парижа как «недружественный акт по

отношению к РФ, фактическое пособничество чеченским сепаратистам и

террористам». МИД России предостерёг от попыток вмешиваться во

внутренние дела России, «которым впредь будет даваться самый

решительный отпор»519. Однако через несколько дней Ж.Ширак выступил

с резким заявлением по поводу российской политики в Чечне и подтвердил

своё намерение занять самую твёрдую позицию в этом вопросе на

близившемся саммите ОБСЕ в ноябре 1999 г.520.