Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская классическая проза » Василий Тёркин - Петр Боборыкин

Василий Тёркин - Петр Боборыкин

Читать онлайн Василий Тёркин - Петр Боборыкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 108
Перейти на страницу:

Ему нужно было отвести душу в лесу. Хоть он и сказал Хрящеву: "произведем еще смотр заказнику", но Антон Пантелеич понял, что его патрону хочется просто "побрататься" с лесом, и это его особенно тронуло. Их обоих всего сильнее сблизило чувство любви к родной природе и жалости к вековым угодьям, повсюду обреченным на хищение.

Оба немного утомились, но ни голод, ни жара не беспокоили их.

Перед ними, через узкую прогалину, с тропкой вдоль ее, вставали могучие ели с синеющей хвоей. Иные, снизу обнаженные, с высохшими ветвями, казались издали соснами. Позади стены хвойных деревьев протянулась полянка, густо-зеленого цвета, а там, дальше, шли кусты орешника и рябины. Кое-где стройно и весело высились белые стволы берез. Вправо солнце заглянуло на прогалину, шедшую узкой полосой, и цвет травы переходил в ярко-изумрудный.

На нем остановился ласкающий взгляд умных и смешливых глазок Антона Пантелеича, он указал Теркину на эту полосу пухлым пальцем правой руки:

- Мурава-то какая, Василий Иваныч, точно совсем из другого царства природы! Что солнышко-то может выделывать... И какая это красота - ель!.. Поспорит с дубом... Посмотрите вот хоть на сего исполина! Что твой кедр ливанский, нужды нет, что не дает таких сладких орешков и произрастает на низинах, а не на южных высотах!

- На ель я сосны не променяю, - возразил Теркин и боковым приятельским взглядом поглядел на "созерцателя".

- Ах нет! Не скажите, Василий Иваныч! Сосна, на закате солнца, тоже красавица, только ей далеко до ели. Эта, вон видите, и сама-то шатром ширится и охраняет всякую былинку... Отчего здесь такая мурава и всякие кусты, ягоды? Ее благодеяниями живут!.. А в сосновом бору все мертво. Правда, идешь как по мягкому ковру, но ковер этот бездыханный... из мертвой хвои, сложился десятками лет.

- Нужды нет, Антон Пантелеич! Сосна - царица наших хвойных пород... Дом ли строить, мачту ли ставить... Поспорит с дубом не в одной красоте, а и в крепости... Она по здешним местам - основа всего лесного богатства. И дрова-то еловые, сами знаете, не в почете обретаются.

- Знаю, знаю! И полагаю, что это предрассуждение... Горят они слишком споро оттого, что в них смолы больше; но разве назначение таких вот великанов - топка? В них хватит жизни на век и больше. И все в тени их шатров цветет и радуется.

По краям просек и под их ногами, и вокруг елей, по густой траве краснели шапочки клевера, мигала куриная слепота, выглядывали венчики мелких лесных маргариток, и белели лепестки обильной земляники... Чуть приметными крапинками, точно притаившись, мелькали ягоды; тонкое благоухание подползало снизу, и слабый, только что поднявшийся ветерок смешивал его с более крепким смолистым запахом хвои.

Над их головами зашелестели листы одинокой осины, предвещая перемену в погоде. И шелест этот сейчас же распознал Хрящев, поднял голову и оглянулся назад.

- Наш приволжский тополь!

- Это осина-то? - спросил смешливо Теркин.

- В чем же она виновата, что ее с Иудой Искариотским повенчали?. А какой трепет в ней... Музыка! И стройность! Не все же на хозяйский аршин мерить.

Эти слова могли показаться обидными Теркину. Хрящев даже покраснел и взглядом попросил в них извинения.

- Не обессудьте... Я от простоты.

- Понимаю! - благодушно откликнулся Теркин и положил ему руку на плечо. - В вас, я вижу, вся душа трепещет на лоне природы! И это мне чрезвычайно любо, Антон Пантелеич.

- Весьма счастлив! - с особенным вздохом и конфузливо вымолвил Хрящев, тотчас же смолк и прикрыл глаза.

Из чащи, позади их, в тишине, наступившей после мимолетного шелеста листьев осины, - такая тишь бывает перед переменой погоды, - просыпались нотки певчей птицы.

- Щегол!.. - чуть слышно произнес Хрящев.

- Щегленок? - переспросил Теркин.

- Он самый! А вот и пеночка отъявилась.

Дорогой до них не доходило пение и щебетание; а теперь в их ухо входил каждый завиток мелодии серебристым дрожанием воздуха.

Еще какая-то птица подала голос уже из-за прогалины, где все еще светлее изумрудов зеленела трава от закравшихся лучей.

- Не хочу наобум говорить, Василий Иваныч, а сдается мне - снегирь.

Она вскоре смолкла, но пеночка разливалась и где-то очень близко.

Никогда еще в жизни не было Теркину так глубоко спокойно и радостно на душе, как в это утро. Пеночка своими переливами разбудила в нем не страстную, а теплую мечту о его Сане. Так напевала бы здесь и Саня своим высоким вздрагивающим голоском. Стыдливо почувствовал он себя с Хрящевым. Этот милый ему чудак стоит доверия. Наверное, нянька Федосеевна - они подружились - шепнула ему вчера, под вечер, что барышня обручена. Хрящев ни одним звуком не обмолвился насчет этого.

- Антон Пантелеич! - с опущенной головой окликнул Теркин.

- Ась?

- Птицы поют и у меня на душе...

- Лучше всего это, Василий Иваныч.

- И вы небось знаете, по какой причине?

Он весело подмигнул ему.

- Ежели позволите... Лгать не буду... Еще вчера...

- Федосеевна, поди, не утерпела?

- Так точно. Позвольте от всего сердца и помышления пожелать вам...

Хрящев протянул ему ладонь. Теркин крепко пожал.

- Победу полную одержали. Во всех статьях... Виват! Небось будущий тестюшка ваш спасовал, а кажется, довольно высоко себя ставит... судя по обхождению...

- А вы скажите-ка мне, Антон Пантелеич, только без утайки, - вы небось думаете, что я тестюшку-то поддел, по-делецки: сначала руки дочери попросил; а, мол, откажешь - не куплю у тебя ни одной десятины.

- Ни Боже мой!.. Конечно, такой подход был бы, пожалуй, и самый настоящий, ха-ха! - На глазах Хрящева показались слезинки смешливости. - Но вы не такой... Вы, как на Оке говорят... там, в горбатовской округе, вы боэс! Это они, видите, "молодец", "богатырь", "боец" выговаривают на свой лад...

- Спасибо!

Теркину заново приятно стало оттого, что он сначала заключил предварительную сделку с Иваном Захарычем, а потом уж попросил руки дочери... Тот было хотел поломаться, но как-то сразу осекся, начал что-то такое мямлить, вошла Павла Захаровна - и все было покончено в несколько минут.

- Тайна! - выговорил Хрящев, опустив обе руки. - Как и все! - прибавил он и смолк.

Ничего ему не сказал и Теркин. Оба сидели на мшистом пне и прислушивались к быстро поднявшемуся шелесту от ветерка. Ярко-зеленая прогалина начала темнеть от набегавших тучек. Ближние осины, березы за просекой и большие рябины за стеной елей заговорили наперебой шелковистыми волнами разных звуков. Потом поднялся и все крепчал гул еловых ветвей, вбирал в себя шелест листвы и расходился по лесу, вроде негромкого прибоя волн.

Птицы смолкли. Но сквозь гул от налетевшего ветра тишина заказника оставалась все такой же, и малейший сторонний звук был бы слышен.

- Тук! - раздалось около них в двух саженях.

- Шишка упала с ели, - шепотом сказал Хрящев и поднялся.

- Айда, Антон Пантелеич! - крикнул Теркин. Пожалуй, еще дождь хлынет; а мне хочется вон в тот край.

Они пошли молча, бодрым, не очень спешным шагом. Солнце совсем спряталось, и все разом потемнело.

XXXII

С четверть часа шли они "скрозь", держались чуть заметной тропки и попадали в чащу. Обоим был люб крепнувший гул заказника. С одной стороны неба тучи сгустились. Справа еще оставалась полоса чистой лазури. Кусты чернолесья местами заслоняли им путь. На концах свислых еловых ветвей весенняя поросль ярко-зеленым кружевом рассыпалась по старой синеющей хвое.

Птицы смолкли, чуя возможность дождя, а то и бури. Один только дятел тукал где-то, должно быть, далеко: звуки его клюва доносились отчетливо и музыкально.

- Старается старина! - вдумчиво выговорил Хрящев, отстраняя от себя ветви орешника и низкорослого клена, которые то и дело хлестали их обоих по плечам и задевали за лицо. - Ишь как старается! Мудрейшая птица и пользительная. Знаете, Василий Иваныч, дятлы и дрозды - это указатели добра и зла в жизни природы.

- Как так? - с тихим смехом спросил Теркин.

Он пробирался впереди.

- Который ствол дятел обрабатывает - тот, стало, обречен на гниение, на смерть... Дрозд также тычет да тычет себе, улавливая чужеядных мурашек. Истребляет орудие смерти. По-нынешнему - микробов... Хорошо бы таких людей иметь на виду... Бьет кого примерно, тот, значит, душу свою давно продал духу тьмы.

- Как будто мало пресмыкается по свету рабов и прихлебателей около властных мерзавцев и распутников, бросающих им подачку!

- Это точно. И по ним можно диагноз свой поставить, по-медицински выражаясь. Но те сами вроде песьих мух или жуков, питающихся навозом и падалью. А эти - чистые птицы, долголетние и большого разума. Дрозд умнее попугая и стал бы говорить промежду собою, если б он с первых дней своего бытия с людьми жил в ежедневном общении.

Теркин опять рассмеялся и даже мотнул головой.

1 ... 95 96 97 98 99 100 101 102 103 ... 108
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Василий Тёркин - Петр Боборыкин торрент бесплатно.
Комментарии