Осколки вечности - Александра Верёвкина

Напротив вольготно расположился огромный диваноподобный монстр с монохромной персиковой обивкой и обилием подушек самых причудливых форм. Провалившись в объятия мебельного гиганта, упираешься взглядом во встроенный ЖК-телевизор диагональю в мизерные два метра и в предвкушении плодотворного отдыха потираешь руки. А развлечений тут нашлось предостаточно. Домашний кинотеатр с какой-то немыслимой и жутко сложной акустической системой, сразу несколько игровых консолей, вытянутых в строгую линию на некоем подобии тумбы, и мерцающие красными лампочками пластиковые блоки, о назначении которых я могла лишь догадываться.

Разумеется, не обошлось в интерьере и без гибридной помеси шестидверного шкафа с гардеробом, выполненного в горчичных тонах с искусственно состаренным узорным орнаментом. Добавить ко всему прочему палевый ковер с упругим ворсом, невероятно большую кровать с балдахином и четырьмя изумительными округлыми столбиками явно ручной резьбы, зеркальный потолок, пуфики, кресла, и мой невыразимый обывательскими определениями шок станет предельно ясен. Я никогда не видела столь великолепных спален и представить не могла, что существуют на свете мужчины, обладающие таким чувством стиля. В этой комнате хотелось жить, проводить долгие часы за разговорами с чашечкой кофе в руке, подолгу валяться утром в постели под тяжестью пуховых перин и наблюдать за неспешным восходом солнца, жадно впитывая в себя щекочущие желтые лучи.

Размышления и немое желание напроситься в гости с чемоданом недельного запаса одежды несколько отвлекли меня от действий Джея, сосредоточенно обрабатывающего неглубокий, но болезненный порез на запястье. Я сидела на краю постели, ребячливо болтая в воздухе не достающими до пола ногами, и изо всех сил старалась не расплакаться от умиления. Расположившийся рядом со мной на коленях парень осторожно промокал ваткой проступающую кровь, смазывал края раны безжалостно жгучей мазью и нервно просил потерпеть еще совсем немного, очевидно, полагая, что доставляет одни мучения. А я не чувствовала физической боли, потому как душу затопило неимоверной благодарностью. Никогда прежде я не получала такой искренней заботы, внимания, ласки и любви. Настоящей, не разыгранной, круглосуточной и не вызывающей сомнений.

Казалось, для Майнера нет никого и ничего важнее меня. И я бы все отдала, дабы разок услышать это из его уст. Шепотом ли, намеком или скрытым подтекстом — без разницы.

— Джей, — боязливо разрушила я нашу уютную тишину, — тебя не смущает…вид крови?

— Что? — на миг поднял он взгляд, исполненный неподдельной тревоги. — Почему кровь должна меня смущать? — мне действительно стоит отвечать? — Ах, да, я же вампир, — не слишком-то весело рассмеялся парень, принимаясь за наложение туго стягивающей кожу повязки. — И в твоем представлении все мы агрессивно рычащие твари, готовые броситься в любой момент на кого-то, пахнущего столь же аппетитно. Могу разочаровать тебя, Астрид, с самоконтролем у меня полная гармония. При виде чужих порезов я не хриплю, не клацаю зубами, не теряю рассудок. Все куда проще. На войне меня многому научили, в том числе, бороться со своими желаниями и внутренними демонами. Жесткое табу накладывалось почти на все: эмоции, переживания, боль, страдания, чувства, мысли. Меня воспитали как бездумную машину для убийств, слепо выполняющую приказы. Четырехдневная засада без еды и питья в ожидании подкрепления? Есть, сэр! Слизывать росу с травы, довольствоваться грязью из-под ногтей и холодными ночами кутаться в маскхалат* в надежде хоть немного согреться — это было нормой. По странному стечению обстоятельств все события в жизни будто предвещали собой смену сущности. Я родился в семье потомственного аристократа, принеся в этот мир редкое генетическое уродство — полный спектровой дальтонизм. Почти беспомощный на свету, ночью я вдруг ощущал себя царем природы. Затем война, участие в допросах, лицезрение жестокости и школа снайперов, которую мне не удастся забыть никогда. Я стал лучшим, поэтому и выжил в аду, где большинство просто сходило с ума и хладнокровно лезло под пули. В январе 1944 года я попал в Восточную Африку, в Эритреи, тогда еще входящую в состав Эфиопии. Там у нас была небольшая спецоперация, закончившаяся полным провалом. Командующий Британскими войсками, капитан Грей Солис, погиб, связист попал в плен, и в общей суматохе о группе в двадцать три человека, в числе которых был и я, просто забыли. Две недели под палящим солнцем, когда идти можно было только ночью, без продовольствия, в окружении недружелюбно настроенных итальянских войск…Тогда смерть мне казалась высшим благом. Мы ловили змей, насыщая неугомонную жажду их кровью, жевали кору и листья редких деревьев, не могли спать от множественных ожогов. А ты говоришь о какой-то царапине, — со смехом закончил Джей коротенький экскурс в прошлое, целуя крохотный бантик на забинтованном запястье. — Представим гипотетическую ситуацию: ты голодна, достаточно, чтобы ощущать некий дискомфорт, и вдруг видишь перед собой шведский стол. Твои действия? Броситься к яствам, похватать все руками и поскорее набить рот? Или, все-таки помня о некоторых приличиях, спокойно взять тарелку, неспешно оглядеть ассортимент, выбрать самое вкусное и как следует насладиться процессом? Вот и я о том же, сладкая. Никогда не забывай, что я был и остаюсь человеком, пусть и несколько неживым.

Я молча смотрела ему в глаза, покрываясь стыдливым румянцем. И дернул же черт за язык! Хотя, признаться честно, от его слов мне стало чуточку легче. Не хочу, чтобы он страдал по моей вине.

Следующие десять минут ушли на обработку ступни, на протяжении которых я не охнула ни разу. И не потому, что стойко терпела боль и обладала завидным запасом мужества. Просто Майнер, занимаясь перевязкой, попутно умудрялся щекотать, целовать и нежно покусывать пальчики на ноге, отчего мои мысли витали далеко за пределами пережитых ужасов бесконечного дня.

Затем настал черед приготовлений ко сну. Джей предложил мне облачиться в одну из его пижам и с плохо сдерживаемым похихикиванием помог закатать длиннющие рукава у красивой черной рубашки из атласной ткани, ласкающей кожу, и брючины у широких, огромных для моих габаритов штанов, норовящих соскользнуть с меня в любую секунду, резинка которых обосновалась аккурат в районе груди. Представляю, как я выглядела со стороны! Словно пятилетний ребенок, примеривший на себя взрослый наряд.

Когда голова потонула в объятиях неповторимо мягкой подушки с обволакивающим запахом волос хозяина спальни, а тело под весом толстого одеяла продавило ортопедический матрас и мгновенно расслабилось, парень сел рядом и проникновенно заговорил: