Осколки вечности - Александра Верёвкина

И отсоединился, оставив моего парня наедине с тревогой, от которой я так хотела его оградить. Он достаточно пережил, чтобы терзаться муками совести еще и за меня! За то, что творит эта скотина!

Внезапно накатившая ярость придала мне сил и заставила вновь рассуждать логически. Я должна выбраться отсюда, желательно с телефоном, конечно, иначе просто не сумею предупредить Джея об опасности. А последняя однозначно имела место быть, потому что сразу после непродолжительной беседы Леандр поднялся на ноги, включил свет и достал из-под кровати…саблю. Точнее мачете, но суть режущего инструмента от этого не слишком видоизменилась. Я во все глаза уставилась на широкий полуметровый клинок и судорожно глотнула подступивший к горлу ком, норовивший лишить дара речи на очень продолжительное время.

— Лео, — на подступи к обмороку залепетала я, — Лео, что ты собираешься делать?

— О, не беспокойся, тебя наш разговор по душам касаться не будет, — по-своему истолковал он засквозившую в моем тоне панику. — Необходимо прояснить одну значительную деталь, вот и все. Попутно поиграем в горцев. Всегда хотел попробовать себя в роли Коннора Маклауда. Вжик и нет больше проблем в лице зарвавшегося сопляка!

Четко изобразив процесс обезглавливания невидимого противника, вампир жестоко рассмеялся собственной шутке, чем окончательно развеял сомнения в психическом здравии. Вероятно, за три сотни лет однообразия и скуки вполне можно тронуться умом.

Однако куда больше меня сейчас волновал предстоящий приезд Джея, особенно если учесть, что никакого реального плана побега не было и в помине.

— А ты любил ее? — в отчаянии выговорила я первый пришедший на ум вопрос, наконец-то заглушивший параноидальный хохот.

— Кого? — обескуражено поинтересовался Лео. — Джессику? Нет, конечно. По-своему мне ее жалко, разумеется, но ничего общего с любовью тут нет. Я старше и сильнее Верджила, привык к уважению, почету и беспрекословному подчинению. И вдруг какой-то мальчишка начинает выкидывать один фокус за другим, чем безмерно меня расстраивает. Я не терплю подобных оскорблений.

— Нет, — отмахнулась я от помпезных речей, — Айрис. Ты любил ее?

Парень мгновенно сник, заслышав имя немки, и опустил клинок.

— А какая тебе разница? — устало спросил он, впервые за вечер позволяя заглянуть мне за черту жестокости, холодности и отрешенности своего взгляда. И то, что я там увидела, всколыхнуло внутри нечто жалостливое, понимающее и сочувствующее. Боль. Тоска. И то же безграничное чувство вины, с которым мне уже доводилось сталкиваться. — Думаешь, раз прочитала ее дневник, все знаешь? Обо мне, о Верджиле, о Мердоке и Волмондах в целом. Ни хрена подобного, уж прости за прямоту. Вот уже много лет подряд я люблю образ женщины, которая так и не стала моей. Он следует за мной повсюду, сопровождает в самых затерянных уголках планеты и напоминает. Навязчивый колокол, звенящий в ушах. Она знает правду, но не в состоянии изменить ход истории. Порочный круг, замкнутый цикл, вновь требующий повторения. Именно за ним Габсбург вернулся в Грин-Каунти, поэтому режет людей направо и налево. Злит меня, чтобы потом развести руки в стороны и констатировать мою бесчеловечность. Неужели ты не поняла схему? Дом на холме, живущая в нем очаровашка, хотя на Айрис ты совсем не похожа, если только глаза. И мы, теперь уже оба вампиры. Один влюблен, второй присматривается. Классический сценарий, в котором мне вновь отводится роль злодея-искусителя. Джей хитер, как и в былые времена, но в одном просчитался. Я не стану марионеткой в подчинении грубого кукловода! Мне плевать на его душевные травмы, вполне достаточно своих!

Он насуплено замолчал, глядя куда-то сквозь меня, но глаза продолжали 'говорить'. За показной злостью, яростью и негодованием чувствовался, как ни странно это прозвучит, страх. Обволакивающий, густой, разобщающий и невыносимый. Что его пугало?

Ответ на этот вопрос дал мне Майнер в одном из своих обстоятельных рассказов о вампирах. Прошлое. То самое, имеющее гадкую привычку возвращаться бумерангом и больно бить по голове. Так что же произошло на самом деле шестьдесят лет назад? Почему они оба по сей день винят себя в смерти Айрис?

Прямо Гамлетовские размышления: спросить или не спросить, а если да, то в каком ключе?

Я осмотрелась в поисках подсказки, мысленно радуясь наличию слабого источника света. Достаточно просторное помещение, не использующееся по меньшей мере лет пять. Стены и пол не отличались по цвету, разве что первые украшали ажурные узоры паутины, а вторые были завалены горами мусора из старых обрывков газет, журналов, агитационных листовок с обгрызенными краями, пластиковой посуды и прочей ерунды. Рассохшаяся мебель с отсыревшей обивкой, оцарапанной полировкой и недостающими ножками в беспорядке расставлена по углам, где и доживает свой отнюдь не славный век. В дальнем от меня конце комнаты, спрятавшимся за очередной метровой перегородкой, находилось нечто вроде кухни-столовой. Массивные шкафчики с набухшими от сырости дверцами, грозящими сорваться с петель, прадедушка современного холодильника, щеголяющий отсутствием ручки и пузатостью внешних форм, и пара-тройка стульев с поломанными спинками явно знавали лучшие времена.

Из общей атмосферы разрухи и забвения ярким пятном выделялись два предмета интерьера. Абсолютно новая широкая двуспальная кровать в бежевой деревянной раме, украшенной витиеватой вырезкой, с чистым, пахнущим кондиционером хлопковым бельем, и странная металлическая конструкция на высоких ножках, обозвать которую столом язык не поворачивался. Ровная, гладкая, сверкающая хромированная поверхность и множество секционных выдвижных ящичков — неведомый 'зверь' явно был родом из хирургического отделения. Ужасали лишь свисающие по бокам разной длины ленты непрозрачного скотча и бурые потеки крови, насквозь въевшиеся в края.

Воображение представило жуткую картину того, как я, обездвиженная, беспомощная и немо молящая о пощаде, медленно теряю остатки силы от многочисленных порезов, коими наслаждается это животное, поэтому пришлось спешно переводить взгляд на нечто менее зловещее. Например, синюшнее бледное лицо вампира, все еще переваривающего нашу недолгую беседу. Не знаю, о каких душевных травмах или наличии совести он говорил. Я не видела в нем ничего человеческого, помимо обаятельных черт и забавной манеры одеваться. С виду он производил впечатление парня-сорвиголовы, завсегдатая шумных тусовок и вечеринок в ночных клубах. Игривая улыбка, смешная прическа, рваные джинсы. Думается, Леандр умел располагать к себе людей, дабы затем воспользоваться благосклонностью самым гнусным образом. Представляю, с какой легкостью он заманивал девиц в свою обитель, а после без всяких колебаний убивал.