Дочь Востока. Автобиография. - Беназир Бхутто

Я тепло приветствовала Рехану, надеясь, что путешествие ее развеяло, что она стала чувствовать себя свободнее и с ней удастся завязать дружеские отношения. Одета она была, как обычно, по последней моде, хотя, скорее, для ресторана, а не для семейного пикника. Впрочем, наша семья всегда относилась к одежде несколько неформально и предпочитала прежде всего удобство. Шах предложил напитки, я попыталась с Реханой поговорить, но безуспешно. Робость ей мешала или нежелание со мной сближаться, я не поняла. Вскоре она уединилась с сестрой в дальнем углу комнаты. Афганские сестры внешне отличались несомненной красотой, но, что они из себя представляли как люди, я так и не смогла понять.

Я передала маленькой Сасси подарки и поиграла с нею. Шах вышел на кухню готовить корзину для пикника. Подъехали тетя Бехджат и дядя Карим. Я сидела у стола Шаха, следила за семейством, разглядывала фотоснимки на столе: мы, Сасси... На столе аккуратно лежит папка из красной кожи. На стеклянном кофейном столике ваза со свежими цветами. Жизнь Шаха, похоже, наладилась.

Впервые я чувствую себя как будто на вершине мира, — сказал мне Шах, подсев рядом. — Дела обстоят блестяще.

—Поймай меня, Вади! Догони! — кричат мне наперебой мои маленькие племянницы, убегая по увлажненному набегающими волнами песку пляжа. Я неуклюже топаю за ними, делая вид, что прилагаю неимоверные усилия, но не могу догнать. Шах наконец заставил древесный уголь дать требуемый жар, и, когда все уже проголодались, цыплята наконец зажарились.

—Тебе в первую очередь! — Шах протянул мне пол цыпленка.

—Ох, Гоги, мне столько не одолеть.

—Никаких разговоров! Все съешь.

Я сидела со своей порцией, глядела на присутствующих. Смеются, болтают. Давно не устраивало наше семейство пикников на пляже. А ведь когда-то мы выезжали на берег за городскую черту Карачи. Во время тех пикников приходилось следить, как бы смелые птицы-хищники не вырвали еду из рук зазевавшегося. Кто мог тогда подумать, что поредевшее семейство встретится на иных берегах, столь далеко от родины. Что ж, во всяком случае, напряжения в отношениях не наблюдается, все чувствуют себя свободно и непринужденно. Рехана и Фаузия сидят несколько обособленно, погруженные в разговор. Мир живет в Швейцарии, а Шах во Франции, сестры видятся редко, им, конечно же, есть о чем поговорить, как и нам с Санни.

— Поехали в казино, — предложил вдруг дядя Карим. Я не чувствую в себе достаточно сил для таких развлечений, но Шах поворачивается ко мне с улыбкой:

— Гап-шап на всю ночь! Едем, Пинки! Не могу ему отказать, соглашаюсь.

— Отлично! И не забудь о завтрашнем дне. — Он имеет в виду планы совместных покупок. — Я эксперт по кожгалантерее Луи Вюитона. Как только глаза продерем, так сразу в Ниццу.

Мечты и планы. Много разных планов. Шах и Рехана уехали к себе с тяжелой пикниковой корзиной, тетушка Бехджат и дядюшка Карим подвезли Санам и Насера, Мир и Фаузия подбросили до дома меня с матерью и кузиной и отправились обратно к Шаху укладывать спать Фатхи.

— Мы с Шахом заедем за тобой через полчаса, — сказал мне Мир, уезжая.

Он вернулся один.

От радостного Шаха, который развлекал нас на пляже, не осталось и следа, сказал мне Мир. Шах выглядел очень рассерженным, когда Мир вошел в его квартиру.

—Я спросил у него, что случилось, но не успел он ничего ответить, как Рехана завопила: «Убирайся! Убирайся из моего дома!» Она явно не в себе. Гоги сказал, чтобы я остался, но я не хотел встревать между ними. Я подумал, может, она скорее успокоится, если мы с Фаузией уедем.

—А где Фаузия? — спросила мать.

—Внизу, в машине. Очень расстроена. Говорит: «Поедем домой, в Женеву». Я ей говорю, что середина ночи, куда ехать! И сестра только что прибыла, столько не виделись. Тогда, говорит, поехали в отель. Но я не согласился.

Не слишком-то часто я вижусь с семьей. Давайте не будем портить вечер, поступим, как и собирались.

 — Вы езжайте, — сказала я Санам, Насеру и Миру. — Я устала за день. 

* * *

— Почитай мне, Вади, почитай! — пристает ко мне Фатхи на следующий день. Санам, Насер и Мир вернулись почти в шесть утра, поэтому утро сильно затянулось. Уже час дня, а я все еще не одета. Раздается звонок в дверь.

— Вади нужно быстро одеваться и бегом за покупками, — отговариваюсь я, полагая, что прибыл Шах, чтобы ехать со мной в Ниццу.

Вместо Шаха в мою спальню врывается Санам. 

— Быстро! Нам нужно бежать, быстро! — она сует мне своего ребенка. 

— Что случилось?

— Рехана говорит, Гоги что-то выпил. — И Санам выбежала из комнаты. У меня затряслись коленки. Заставила себя глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться.

—Он болен? Это серьезно? — кричу вслед.

—Не знаю! Ничего не знаю! — И она выбежала из квартиры.

—Я стою с одним ребенком на руках и со вторым рядом.

—Полиция. Вызвать полицию. Номер чрезвычайных ситуаций записан на телефонном аппарате. Неуклюже перехватываю ребенка, набираю и слышу запись. Французский. В нем я не сильна. Хватаюсь за телефонную книгу, и тут вбегают Санам и мать. Мир и Насер с Реханой уже уехали, а они не смогли поймать такси на улице и решили вызвать по телефону.

—Мама, твой французский лучше. Полицию не вызвать, вызови медпомощь.

—Лучше самим поскорей туда добраться, — возражает мать.

 — Нет, мама, так верней. Вспомни Тони.

Случай этот произошел с девушкой, которая умерла из-за передозировки наркотиков. Ее не успели своевременно доставить в больницу. Вспомнился и еще один урок, когда полиция окружила Клифтон, 70. Тогда тоже нужно было быстро соображать. Не время спрашивать, зачем прибыла полиция. Сначала сожги документы, потом спрашивай.

Мать взяла телефонную книгу. Позвонила в одну больницу — ее отослали во вторую. Вторая отослала ее дальше. Она дозвонилась до третьей, когда вернулся Мир.

Он выглядел совершенно разбитым. Безмолвно произнес то, что отказывался произносить голос. Я поняла по движению губ.

—Умер.

—Нет! — крикнула я. — Нет! Трубка выпала из руки матери.

—Да, мама. Я видел покойников. Шах уже остыл. Мать взвыла.

— Вызови реанимацию! — крикнула я. — Ради бога, вызови реанимацию! Может, еще можно оживить. — Я не знала, что делать... Фатхи испуганно прижалась к моей ноге.

Мать подобрала трубку с пола. Больница была все еще на линии. Оператор, слышавший наши крики, без всяких расспросов потребовал адрес. И мы рванулись к двери.

Шах Наваз лежал на ковре в тех же белых брюках, что и накануне. Рука вытянута в сторону, прекрасной формы ладонь, точеные пальцы, совершенной формы ногти.

—Гоги! — вырвался из моей груди хриплый вопль. Я хотела разбудить его. Но... Нос его... Как будто из мела, он выделялся на фоне смуглой кожи лица.