Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Свет, струящийся между безлистными деревьями был довольно ярок, и с того места, где я стояла, я могла видеть только его силуэт. Солнечные лучи просвечивали сквозь рубашку, и его тело темнело внутри нее. Он стоял, подняв голову, и прислушивался.

К чему? Я старалась дышать бесшумно и мягко прижала голову ребенка к своему плечу, чтобы он не проснулся. Я тоже вслушивалась.

Я слышала звук леса, постоянный мягкий шорох иголок и веток. Ветер был легкий, и можно было слышать воду в ручье, приглушенные звуки ее движения среди камней и корней. Я слышала очень ясно биение своего сердца и дыхание Джемми возле моей шеи, и вдруг я почувствовала испуг, словно эти звуки были слишком громкие и могли привлечь внимание чего-то опасного.

Я замерла, не двигаясь и стараясь не дышать, как кролик под кустом, пытаясь стать частью леса вокруг меня. Пульс Джемми бился в нежно-голубой вене на виске, и я склонила над ним голову, пытаясь закрыть его.

Джейми что-то громко крикнул по-гэльски. Это походило на вызов или, может быть, на приветствие. Слова казались смутно знакомыми, но здесь никого не было, полянка была пуста. Воздух внезапно похолодел и свет словно потускнел. «Облако закрыло солнце», — подумала я, но небо было чистое. Потревоженный Джемми зашевелился в моих руках, и я прижала его сильнее, чтобы он молчал.

Потом воздух шевельнулся, холод исчез, и ощущение опасности исчезло. Джейми не двигался. Напряжение оставило его, и плечи расслабились. Он слегка пошевелился, и спускающееся солнце залило его рубашку золотистым светом, а волосы вспыхнули ярким огнем.

Он вытащил кинжал из ножен и без колебаний провел лезвием по пальцам правой руки. Я увидела темную линию на концах его пальцев и закусила губу. Он подождал мгновение, чтобы кровь хорошо выступила, потом резким взмахом кисти брызнул капельками крови на камень возле истока ручья.

Положив кинжал на землю, он перекрестился окровавленными пальцами, потом медленно встал на колени и замер, склонив голову над сложенными ладонями.

Я видела время от времени, как он молился, но всегда в присутствии других людей, или, по крайней мере, при мне. Теперь он полагал, что находится один, и наблюдая, как он всей душой предается молитве, я чувствовала, что подглядываю за актом, более интимным, чем любая близость тел. Прервать его, казалось, святотатством. Я оставалась тихой и неподвижной, но уже была не просто зрителем, в моей душе тоже звучала молитва.

«Господи, — сами собой возникали в ней слова, — вверяю тебе душу слуги твоего Джейми. Помоги ему, пожалуйста». И смутно подумала: «В чем ему помочь?»

Он перекрестился и поднялся, и время снова пошло, хотя я не осознавала, что оно останавливалось. Я стала спускаться вниз, не помня, как сделала первый шаг. Я не видела, когда Джейми стал подниматься навстречу, но он шел ко мне и не выглядел удивленным, его лицо сияло при виде нас.

— Mo chridhe, [93]— произнес он нежно и наклонился поцеловать меня. Щетина на его лице была грубой, и его кожа была все еще холодной от воды.

— Надень брюки, — сказала я. — Ты замерзнешь.

— Сейчас надену. Ciamar a tha thu, an gille ruaidh? [94]

К моему удивлению Джемми бодрствовал и пускал слюни; синие глаза на разрумянившемся лице были широко открыты, и все его капризы исчезли без следа. Он стал извиваться и тянуться к Джейми, который мягко взял его из моих рук и прижал к груди, натягивая вязаный чепчик ему на уши.

— У нас лезет зуб, — сказала я Джейми. — Он плохо себя чувствовал, и я решила, что, может быть, поможет немного виски, но его в доме не было.

— О, да. Я думаю, мы с этим справимся. У меня есть немного виски во фляжке.

Он подошел к своей одежде, нагнулся и стал одной рукой снимать с ремня плоскую оловянную фляжку.

Потом он сел на камень с Джемми на коленях и вручил мне фляжку.

— Я была на солодильном токе, — сказала я, с легким хлопком вытащив из горлышка пробку, — но бочки там не было.

— Да, ее забрал Фергюс. Давай я сам сделаю, руки у меня чистые.

Он протянул левый указательный палец, и я налила на него немного спирта.

— Что Фергюс с ней делает? — спросила я, садясь на камень рядом с ним.

— Хранит, — ответил он неопределенно. Он засунул палец в рот Джемми, мягко потирая раздутую десну. — Вот так. Болит, да? Ай!

Он освободил волосы на своей груди из цепких рук Джемми.

— Кстати… — произнесла я и потянулась, чтобы взять его правую руку. Переместив Джемми, чтобы держать его другой рукой, он позволил мне взять ее и перевернуть вверх ладонью.

Порез был не глубоким и проходил через кончики трех пальцев — тех, которыми он крестился. Кровь уже загустела, но я налила немного виски на порез и вытерла пальцы моим носовым платком.

Он, молча, позволял мне заботиться о нем, но когда я закончила и поглядела на него, он встретил мой взгляд со слабой улыбкой.

— Все в порядке, сассенах, — сказал он.

— Да? — сказала я, глядя в его лицо, он выглядел усталым, но спокойным. Небольшая морщинка между его бровей, которую я наблюдала несколько дней, исчезла. Что бы он ни собирался делать, он начал действовать.

— Значит, ты видела? — спросил он спокойно, глядя мне в глаза.

— Да. Это имеет какое-то отношение к кресту во дворе, не так ли?

— В некотором смысле.

— Для чего он? — прямо спросила я.

Он сжал губы, продолжая протирать воспаленные десны Джемми. Наконец, он произнес.

— Ты никогда не видела, как Дугал МакКензи созывал свой клан, да?

Я была страшно удивлена, но осторожно ответила.

— Нет. Я видела, как Колум собирал клан в Леохе для принятия присяги.

Он кивнул; память о далекой ночи факелов светилась в его глазах.

— Да, — произнес он мягко, — я помню это. Колум был вождем, и люди приходили на его призыв. Но на войну их вел Дугал.

Он на мгновение замолчал, собираясь с мыслями.

— Время от времени мы совершали набеги. Это были мелкие стычки, и зачастую рейдерские отряды собирались только потому, что люди были разгорячены выпивкой или утомлены скукой, или даже просто по прихоти Дугала или Руперта. Мы делали набеги как ради забавы, так и ради скота и зерна. Но собирать весь клан, всех способных мужчин для войны, нет, это случалось гораздо реже. Я видел это только один раз, но это не то, что можно когда-нибудь забыть.

Крест из сосны стоял во дворе замка, когда он проснулся однажды утром. Обитатели Леоха занимались своими обычными делами, никто не глядел на крест и не говорил о нем. Однако в замке ощущалось скрытое возбуждение.

Мужчины стояли группками тут и там, разговаривая вполголоса, но когда он подходил к ним, разговоры превращались в простую болтовню.