М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

ожидали сего печального конца, ибо знали его страсть

насмехаться и его готовность отвечать за свои насмеш­

ки. Не взирая на то, его смерть поразила всех как

неожиданная новость. И в какую минуту он был похи­

щен! В то время, когда его талант начинал созревать.

Нет сомнения, что, если б он прожил еще несколько лет

и если б мог оставить службу и удалиться (как он

хотел) в деревню, он близко бы достиг высоты Пушкина.

A. H. СТРУГОВЩИКОВ

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О М. И. ГЛИНКЕ

В конце ноября 1840 г. 1, когда он <В. А. Соллогуб>

окончил свою «Аптекаршу», я встретился у него

с Лермонтовым и на вопрос его: не перевел ли я «Молит­

ву путника» Гете, я отвечал, что с первой половиной

сладил, а во второй недостает мне ее певучести и неуло­

вимого ритма. «А я, напротив, мог только вторую поло­

вину п е р е в е с т и , — сказал Л е р м о н т о в , — и тут же по

просьбе моей набросал мне на клочке бумаги свои

«Горные вершины».

Этот автограф, остающийся у меня и поныне 2,

я показал на другой день Глинке, прочитав ему и мои

обе половины.

293

О. H. СМИРНОВА

О СТИХОТВОРЕНИИ «А. О. СМИРНОВОЙ»

Он <Лермонтов> написал их тайком, потом признал­

ся в этом гр. Ростопчиной, которая передала эту тайну

А. О. Смирновой 1. Альбом лежал на столе в кабинете,

и Лермонтов их написал у А<лександры> О<сиповны>

на вечере 2. После этого он принес еще другой экземпляр

на листе и торжественно передал А<лександре> О<си­

повне>. Он очень робел перед ней в первый период

знакомства, но после 1838 г. он уже читал ей свои

стихи и перестал робеть.

А<лександра> О<сиповна> говорила всегда, что

Лермонтов вовсе недерзкий человек, его в этом обви­

няли, но что он свою природную застенчивость маски­

рует притворной дерзостью.

Его стихи «Молитва» посвящены княгине Щерба­

товой, рожд<енной> Штерич, впоследствии за Лутков-

ским (который был в родстве с Смирновой), они напи­

саны вот по какому случаю: кн<ягиня> Щербатова

его спросила (он за ней ухаживал), молится ли он

когда-нибудь? Он жаловался, что ему грустно, это было

при Смирновой. Он отвечал, что забыл все молитвы.

Смирнова сказала ему: «Какой вздор, а молитва

успокоит вашу грусть, Лерма». (Его так звали все его

близкие знакомые, братья Смирновой были очень с ним

хороши, А<лександр> Ив<анович> Арнольди, служив­

ший с ним в гусарах, и А. О. Россет 3, который часто

сидел с ним под арестом (он был улан) на Адмиралтей­

ской гауптвахте; когда они сидели под арестом, они

сочиняли вместе челобитниА<лександре> О<сиповне>,

которая просила за них прощенье у в<еликого> к<нязя>

Михаила Павловича, который очень благоволил и Рос-

сету, и Лермонтову вообще.)

294

«Неужели вы забыли все м о л и т в ы , — спросила

кн<ягиня> Щ е р б а т о в а , — не может быть!

А<лександра> О<сиповна> сказала княгине: «На­

учите его читать хоть Богородицу».

Кн<ягиня> Щербатова тут же прочла Лермонтову

Богородицу.

К концу вечера он написал стихи, всем известную

«Молитву», и показал Смирновой, она сказала ему, что

стихи дивнохороши и что следует их переписать

и поднести княгине (она была тогда уже вдовой).

И. С. ТУРГЕНЕВ

ИЗ «ЛИТЕРАТУРНЫХ И ЖИТЕЙСКИХ

ВОСПОМИНАНИЙ»

Лермонтова я тоже видел всего два раза: в доме

одной знатной петербургской дамы, княгини Ш<ахов-

ск>ой 1, и несколько дней спустя на маскараде в Бла­

городном собрании, под новый 1840 год. У княгини

Шаховской я, весьма редкий и непривычный посетитель

светских вечеров, лишь издали, из уголка, куда я за­

бился, наблюдал за быстро вошедшим в славу поэтом.

Он поместился на низком табурете перед диваном,

на котором, одетая в черное платье, сидела одна из

тогдашних столичных красавиц — белокурая графиня

М<усина>-П<ушкина> — рано погибшее, действитель­

но прелестное создание 2. На Лермонтове был мундир

лейб-гвардии Гусарского полка; он не снял ни сабли,

ни перчаток и, сгорбившись и насупившись, угрюмо

посматривал на графиню. Она мало с ним разговаривала

и чаще обращалась к сидевшему рядом с ним графу

Ш<увалов>у, тоже гусару 3. В наружности Лермонтова

было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрач­

ной и недоброй силой, задумчивой презрительностью

и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших

и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно

не согласовался с выражением почти детски нежных

и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая,

кривоногая, с большой головой на сутулых широких

плечах, возбуждала ощущение неприятное; но прису­

щую мощь тотчас сознавал всякий. Известно, что он

до некоторой степени изобразил самого себя в Печо­

рине. Слова «Глаза его не смеялись, когда он

смеялся» и т. д. — действительно, применялись к нему.

Помнится, граф Шувалов и его собеседница внезапно

296

засмеялись чему-то, и смеялись долго; Лермонтов также

засмеялся, но в то же время с каким-то обидным уди­

влением оглядывал их обоих. Несмотря на это, мне все-

таки казалось, что и графа Шувалова он любил, как

товарища — и к графине питал чувство дружелюбное.

Не было сомнения, что он, следуя тогдашней моде, на­

пустил на себя известного рода байроновский жанр,

с примесью других, еще худших капризов и чудачеств.

И дорого же он поплатился за них! Внутренно Лермон­

тов, вероятно, скучал глубоко; он задыхался в тесной

сфере, куда его втолкнула судьба. На бале дворян­

ского собрания 4 ему не давали покоя, беспрестанно

приставали к нему, брали его за руки; одна маска сме­

нялась другою, а он почти не сходил с места и молча

слушал их писк, поочередно обращая на них свои су­

мрачные глаза. Мне тогда же почудилось, что я уловил

на лице его прекрасное выражение поэтического твор­

чества. Быть может, ему приходили в голову те стихи:

Когда касаются холодных рук моих

С небрежной смелостью красавиц городских

Давно бестрепетные руки... и т. д.

M. A. КОРФ

ИЗ ДНЕВНИКА