Затерявшийся. Дилогия - Мельнюшкин Игоревич

   - Всё, закончили истерику. Есть задание. Осторожно, но только очень осторожно, надо выяснить, что в городе происходит. Заметили, что часть немцев одета как-то странно. Будто у них форма не новая, как бы не второго срока ношения. Ещё унтер этот, акцент мне у него не понравился. Не польский это акцент, не белорусский, не украинский...

   - Может финн? - предположил Глухов.

   - Может, тогда это плохо. Эти, лесовики знатные, и из-за войны нас здорово ненавидят. Но у финнов своя форма должна быть, а тут немецкая.

   Говоров решил сегодня тоже не ехать - было ему к кому на ночь заскочить, да и на базаре кое-чего продать надо, как и Феферу со товарищи. Тем более надо место в санях освободить. Я тоже прихватил котомку и отправился здоровье поправлять. В госпиталь пропустили без проблем, видно морда лица показалась охраннику соответствующей месту посещения. Из-за неё же и Ольгу чуть инфаркт не хватил, когда та увидела меня в коридоре.

   - Проходите больной.

   Как только дверь закрылась, Оля бросилась ко мне - бледная, глаза в пол лица и губы трясутся.

   - Тихо, тихо, всё нормально - это маскировка. Очень уж много сейчас народа в городе, кто меня опознать может, и не факт что никто донести не попытается.

   - Врёшь, я врач - вижу.

   - Ты мою старую морду видела? Ту, что в порезах была. Похожа на настоящую? Вот и здесь тоже. Каждые несколько часов подправлять приходится, - посмотрел в зеркало, что висело на стене. - Ну вот - опять половина опухоли сползла. Дай пять минут.

   Особо усердствовать не стал, здесь, и в самом деле, у персонала глаз намётан - могут сильно удивиться, чего это у больного вид стал значительно хуже, чем до начала лечения. Видя метаморфозы, что прямо на глазах приключаются с моей внешностью, Оля успокоилась, хотя и поглядывала на меня с затаённым страхом.

   В этот мой заход добычей оказались всего шесть ампул с морфием и две пачки первитина в таблетках. Этот наркотик, в отличие от морфия, мы пока не применяли, хотя было его у нас и немало уже. Бойцы, как и я впрочем, плохо себе представляли, как надо правильно обращаться с наркотическими веществами. Одно дело сделать обезболивающий укол раненому, а другое пичкать здоровых людей. Правда, и нагрузок таких, чтобы подстёгивать организм у нас пока не было. Ольга тоже не могла особо помочь - она знала, что во фронтовых частях первитин употребляется, и часто в больших количествах, и вроде без особых проблем. Но шеф госпиталя очень неоднозначно относился к наркотикам, что передалось и ей. Немец утверждал, что небольшие нервные расстройства, наблюдаемые у солдат, и почти всегда прекращающиеся, если тех помещали в спокойную обстановку и прекращали давать препарат, только первая ласточка. Неизвестно что будет дальше, но то, что дальше будет лучше - вряд ли. Он предрекал опасности вплоть до расстройства психики, потому что, хоть человеческий организм вещь крепкая, но в то же время хрупкая.

   - Что это за стрельба была? - доктор успокоилась и теперь демонстрировала извечное женское любопытство.

   - Хреновая была стрельба. Последнее время в городе арестов не было?

   - Были, Евграфова взяли, он профсоюзами заведовал в железнодорожных мастерских. Раньше, а сейчас там работает. Ещё Ливитиных, всех троих.

   - Евреи?

   - Вроде нет. Хотя...

   - Короче, сегодня расстреляли больше трёх десятков человек. Пять женщин.

   Ольга охнула, тут же прикрыв рот рукой.

   - За что?

   - Не знаю. Может за что-то, а может просто так. Чтобы полицаев и бургомистров кровью повязать, дабы те партизан и возвращения наших боялись больше чем немцев.

   - Как же они согласились? Стрелять-то.

   - А никто не спрашивал - либо ты стреляешь, либо тебя.

   - Ты тоже?..

   - Да.

   - Милый... Может тебе спирта... Если тебе можно?

   - Можно, и даже нужно. Не разбавляй.

   Мензурка, граммов на семьдесят, ухнула без какого либо сопротивления организма. Ни вкуса не почувствовал, ничего. Чего-то часто я прикладываться начал.

   - Ещё есть дело - много немцев в городе. Кто такие, знаешь?

   - Ну, комендантская рота, это понятно. Батальон, но вроде не полный, охранной дивизии и какие-то латыши. Батальон 'Арайс', и знаешь, командира их тоже зовут Виктор Арайс, он вроде до присоединения в латвийской криминальной полиции служил. Во всяком случае, он сам так говорит.

   - Ты с ним разговаривала?

   - Да. Он приходил в госпиталь. Батальон не целый, их должно быть чуть меньше сотни.

   - Что ещё говорил?

   - Хвалился, что очищали Латвию от евреев и приспешников коммунистов.

   - Как очищали?

   - В лагеря отправляли.

   - Что-то, после сегодняшнего, слабо верится.

   - Ты думаешь...

   - Не знаю. Ещё что-нибудь?

   - Вроде всё.

  Глава 9.

   До конца её дежурства оставалась пара часов, так что, снабдив ключами от дома, Ольга выпроводила меня. К её приходу, как сумел, нажарил картошки с салом и репчатым луком.

   - Ух ты, какой запах, - Оля заскочила в дом, стягивая на ходу пальто и сбрасывая валенки, обутые в калоши. - Прямо мечта гастроэнтеролога. Не может быть, варенье! А у меня чай есть, настоящий! А это что, масло? И творог? Я стану толстая и некрасивая, вот! Сейчас, только освобожусь от этого амбре.

   Показала язык и побежала переодеваться. От неё, и правда, пахло лекарствами и ещё чем-то более неприятным, то ли карболкой, то ли ещё какой химией.

   - Ой, ты даже бойлер нагрел! - раздалось из глубины дома. - Молодец!

   - Погоди, там вода, небось, еле тёплая - я его только недавно растопил.

   - Это лучше чем холодная!

   У хозяйки нашёлся даже суп, он стоял на холодной террасе. Кастрюля была погружена в наполненный снегом тазик, а крышка прижата здоровым камнем.

   - От кого еду прячешь?

   - Крысы. Никакого сладу с ними нет. Кошку что ли завести.

   - Кошки вроде крыс не ловят, только мышей.

   - Пусть для запаха, хотя некоторые и могут, но узнать это можно, если только взрослую брать. А вот коты, те точно не ловят.

   - Ну да, у них других, более важных, дел хватает.

   - Ага, все вы готовы за счёт слабого пола выехать.

   - Да ты, никак, феминистка?

   - Каким-каким словом меня сейчас обозвал?

   В общем, ужин прошёл в тёплой атмосфере взаимного уважения.

   Когда лежали в постели, уже отдышавшиеся после бурного проявления чувств, Оля, положив голову мне на грудь, тихо спросила.

   - Кость, когда это всё закончится?

   - Не знаю. Честное слово.

   - А как думаешь?

   - Судя по тому, что происходит под Москвой, немцы выдохлись. По крайней мере, зимой они наступать не смогут. А вот наши, - замолчал, обдумывая, что сказать дальше. Ну не стратег я, тем более при таком критическом недостатке информации. - Если наши смогут зимой организовать несколько котлов, таких же что нам устроили, то весной немцы покатятся обратно, а может и зимой. Хотя шансов повторить первую Отечественную и немного.

   - Ты веришь, что мы победим?

   - Абсолютно.

   Эх, мне бы на самом деле ту уверенность, с которой говорю.

   - В крайнем случае, в сорок третьем должно всё закончиться.

   Утром бриться не стал, отредактировал снова физиономию и отправился к старому доброму знакомому. Смотри-ка, ничего в этом мире не меняется, окромя, естественно погоды. Дворик в этот раз был покрыт изрядно вытоптанным снегом, а на той же скамейке сидели и курили, похоже, те же два бездельника. В этот раз они, разумеется, вскакивать и отдавать честь не стали. Пара минут ушла на то, чтобы втолковать служивым, что я хочу предложить господину интенданту очень хорошие доски, брусья и дрова. Больше всего им, по-моему, понравилось упоминание дров, после которого они решили, что я могу пройти. Сопровождать меня пошёл один из солдат.

   - Вайгель, что случилось? - послышался из-за двери, за которой скрылся солдат, оставив меня на лестнице, знакомый голос.

   - Господин интендантуррат, тут русский. Предлагает дрова и прочие пиломатериалы. Впустить?

   - Пусть войдёт.

   Кабинет Огюста тоже не претерпел особых изменений. Пока солдат спускался по лестнице, я, путая немецкие и русские слова, нёс пургу про хорошие доски. Офицер морщился, пытаясь разобрать мой бред.

   - Да, и ещё, - перешёл на нормальный немецкий. - Вам привет от цугфюрера Пауля Фриша.

   Думал, интенданта удар хватит - он аж позеленел, а лицо покрылось потом. Нехреновый такой гормональный всплеск - долго, небось, напряжение копилось, а сейчас произошёл прорыв. Как бы кони не двинул.

   - Но... Он же... Погиб...

   - Когда?

   - Попал в бандитскую засаду...

   - А, это когда мы Блюме грохнули? И чего, тело нашли? Опознали?

   - Нашли... Опознали с трудом... Сильно обгорел...

   - Какое несчастье! Значит, мы всё хорошо сделали. А Пауль жив, не волнуйтесь. Ну, точнее не сам Пауль, а тот, кто к вам приходил под его личностью. Он уже давно в Москве, а может и ещё где. Работает! А вот документы, что вы выписали на груз, точнее на два груза, они здесь - недалеко, и могут быть в любой момент предоставлены куда следует. Документы вы хорошо составили - всё до самого последнего килограмма учтено. Как вы думаете, это концлагерь или виселица? Да, забыл сказать, груз далеко не ушёл - ни в Варшаву, ни Краков, он тут недалеко - в партизанском отряде. Все партизаны, от командиров, до самого последнего рядового бойца, крайне признательны вам за помощь. Как бы они без неё врага били? Так что, наверное, всё-таки виселица!