Стальное зеркало - Анна Оуэн

Молодой человек смотрит на нее очень внимательно, потом опять кивает. Странное ощущение: говорить, точно зная, что тебя слушают — и слышат. Что твои слова не отлетают от стенки, не встречаются с препятствиями, не скрещиваются по дороге с какими-то посторонними мыслями, чувствами, амбициями.

Очень приятно тут находиться, но час уже поздний, скоро девять пробьет. Совершенно негодное время для визитов. Свита дожидается за дверью, так что от любезных приглашений задержаться, которые непременно последуют, придется отказаться. С сожалением… но нынешняя встреча вовсе не последняя.

Впереди — по меньшей мере три свадьбы.

Видимо, Аурелия отличается от всего остального мира тем, что небо над ней не как у людей, а как шкура у зебры — в полоску. Была над нами черная полоса, от скуки и бессмысленных проволочек вплоть до едва не состоявшегося цареубийства, а теперь началась белая.

Графиня де ла Валле — дама, замечательная во всех отношениях, это Мигель уже давно понял, но не подозревал до сих пор, что она способна творить чудеса. А она сотворила. Сосватать девицу Рутвен — это ли не чудо? Капитану исключительно повезло, что, сидя в соседней комнате, он не не раскачивался на стуле. Для разнообразия. А то свалился бы, с грохотом, когда госпожа графиня назвала имя невесты. Точно белая полоса. Ослепительно белая, отбеленная, с синькой выполосканная.

— Я спал и видел чудный сон, — выходит из своего укрытия Мигель. — Мой герцог, мне все это приснилось, верно?

— Нет. И у меня есть тому веские доказательства. Госпожа супруга коннетабля — слишком благовоспитанная женщина, чтобы даже случайно присниться мужчинам, не связанным с нею узами брака. Многомужество в христианских странах запрещено. А Аурелия — христианская страна. Ergo — нет, мы не спим.

Мигель бы в ответ на собственную шутку спросил «это ты, значит, спишь вместо того, чтобы выполнять свои обязанности?». Вот потому герцог — папский посол и будущий, станем надеяться, полководец Церкви, а де Корелла — капитан его охраны. Такое безупречное логическое построение из Мигеля бы и учитель в детстве палкой не выколотил, впрочем, из него и не выколачивали. Из старшего брата пытались, а младшего сие несчастье минуло. На обучение двоих сыновей тонкостям риторики у отца не было денег.

— Госпожу графиню когда-нибудь канонизируют. Два чуда она уже сотворила.

— Если она еще уговорит Его Величество все-таки начать кампанию, я сам начну на нее молиться.

— Сейчас вам лучше думать о невесте и женитьбе… — Потому что если мы будем слишком много думать о кампании, то взорвемся от возмущения, все, дружно, и во главе с герцогом. А невеста — эта невеста — очень хороший способ дождаться начала кампании не абы как, а весьма приятным образом. Даже для Чезаре, который, надо признать, не способен найти много удовольствия в женском обществе.

— Да, в конце концов, ее каледонскую родню, о которой мне рассказали столько интересного, я вряд ли когда-нибудь увижу. А во всем остальном — исключительно приятное предложение, и уж тут-то никто никого силой к алтарю не тянет.

— Родня у вас и без каледонцев будет весьма интересная… — смеется Мигель.

— Включая Его Величество Людовика — в перспективе. С другой стороны, если он так расщедрился, что пообещал мне Тулон, ему вряд ли будет так уж неудобно считать меня младшим родичем.

— Тулон… с арелатцами в приданое. Или с галлами. И владения, и развлечение. Щедрый подарок.

— Куда более щедрый, чем может показаться на первый взгляд. — У Чезаре положительно хорошее настроение, под стать всему прочему. — Если я возьму Тулон сам, силой оружия, но по праву, отобрать его у меня можно будет только войной. А воевать с нами Людовик не захочет еще лет десять, а может, и больше.

— Хотелось бы надеяться. — За десять лет можно сделать очень многое, а там уже, взбреди королю в голову такая блажь — воевать, у него ничего не выйдет. — Кстати, я так понимаю, что вы произвели на невесту впечатление всего за один ужин…

Удивляться тут почти нечему. Почти. Потому что подобное случается — дома случалось — каждый день по три раза. Что там ужин, полутора фраз хватало для того, чтобы очередная синьора или синьорина почувствовала весьма деятельную благосклонность к Его Светлости. Но девица Рутвен — другой породы, это сразу видно.

— Я думаю, что дело тут не вполне в ужине, а скорее в том, что произошло потом.

Только Мигель открывает рот, чтобы задать вопрос и прояснить эту пока непостижимую для него связь, как входит гвардеец, охраняющий покои…

— Господин герцог Ангулемский с визитом к Вашей Светлости!

О родственниках речь — они и навстречь… но с поздравлениями еще слишком рано, так с чем же?..

— Я чрезвычайно рад принять Его Светлость в своем доме.

Капитан де Корелла привычно убирается в соседнюю комнату. Ну, что еще нам сегодня приснится?

Неожиданный визит. Неожиданно удобный. Подходящее время — и гость, разговор с которым может быть интересным. Не может не быть, куда бы ни свернул. Тут незачем загадывать, предполагать, прикидывать, подталкивать. Нет необходимости. Река проложит русло там, где сочтет нужным.

Вода, вечер, вино — и немного шутки.

— Я рад приветствовать у себя дорогого родича…

Герцог Ангулемский вскидывает голову, потом наклоняет… как-то наискосок. Анна-Мария права, действительно — птица.

— Новых связей между нашими домами обнаружиться не могло… Его Величество предложил вам новую партию? Как я понимаю, удачную?

— Да, благодарю вас.

Если примерить на себя позу гостя, то сразу заболит между лопатками и в основании черепа. Выпрямленная спина, развернутые плечи… так можно сидеть, только если проваливаешься через воздух, если нет другой опоры, кроме себя — но какой опоры недостает пришедшему?

Герцог Ангулемский — дома. Он не первый человек в Орлеане, но он здесь — сила. И не только здесь. И не только благодаря положению. Вернее, значительную часть положения он создал себе сам. Почему же он ведет себя так, будто вокруг ни одного твердого предмета?

— Я, — четко выговаривает гость, — решился нанести вам визит, дабы, если это возможно, просить вас принять мои извинения и просьбу о прощении…

Слушать его тяжело. Ему нельзя говорить так, не годится, не идет, плохо получается, голос — как поддельное письмо, очень старательно написанное, но фальшивое. А он себя заставляет, сам себя за горло держит — и заставляет.

Зачем это все — и что герцог Ангулемский имеет в виду?

— Вас и одного из молодых людей из вашей свиты. Кажется, синьора Джанджордано Орсини. Этот юноша, его друзья и вы едва не пострадали по моей неосторожности. Вы, наверное, уже поняли, о чем речь, но, полагаю, мне следует объяснить подробнее.