Призрак Проститутки - Норман Мейлер

Отреагировала ЖЕРТВА на дозу нехорошо. Вернулся этот человек домой в крайне возбужденном состоянии. А был он от природы весьма сдержанным. Признаков явных сдвигов в психике не было. Единственным проявлением действия лекарства было то, что он не мог заснуть. Затем он стал рассказывать жене, что наделал страшнейших ошибок. Правда, что это были за ошибки, он сказать не мог. Через пару дней он дошел до состояния такого возбуждения, что Готлиб отправил его в Нью-Йорк к одному из наших психиатров. Заместитель Готлиба жил с ЖЕРТВОЙ в Нью-Йорке в одном номере. ЖЕРТВЕ, однако, становилось все хуже и хуже. Наконец на глазах у своего сожителя он разбежался и выпрыгнул с десятого этажа сквозь закрытое окно. Ну и конечно, разбился насмерть. Его жене и детям дали правительственную пенсию, а Готлиб отделался тем, что его ударили по рукам. Монтегю подал докладную записку Даллесу. Официальное наказание-де помешает развитию духа инициативы и энтузиазма, столь необходимых для такой работы. Даллес направил Готлибу личное письмо, в котором поругал за ошибочное решение, но копии этого письма — во всяком случае, судя по гену — в досье Готлиба нет. Положение Сидни в Технической службе в наши дни преотличное.

Это письмо произвело на меня сильное впечатление. Дальше я читать не мог. Мои опасения, что Проститутка бесцеремонно использовал меня, подтверждались. Перед моим мысленным взором ЖЕРТВА падала на мостовую.

Мне надо было добраться до непрослушиваемого телефона. Харви сказал, что за мной установлено наблюдение, но это еще требовало подтверждения, да и Батлер не раз говорил мне, как слаб наш персонал, ведущий слежку. Так что стоило рискнуть. Я надел пальто и вышел из комнаты. И тут же вернулся. Я не только забыл сунуть письмо Розена Батлеру под дверь, но и не подумал спрятать пленку с записью К.Г. Выполнив это, я вышел из дома, но уже менее уверенный в том, что хорошо соображаю.

Я только подошел к краю тротуара, как показалось такси, и я прыгнул в него. Мы не проехали и одной десятой мили, как я подумал, что ведь это такси могло дожидаться специально меня. Я быстро расплатился с шофером, нырнул в проулок, добежав до середины его, обернулся, чтобы проверить, не идет ли кто следом, и сердце у меня захолонуло, когда с забора соскочила кошка.

Однако все было тихо, и, насколько я мог разглядеть при свете, падавшем из задних окон домов по обе стороны, в проулке не было никого. Тогда я вернулся к началу проулка и увидел, что такси все еще стоит там, где я его оставил. Я не спеша прошел мимо, стараясь попасть на глаза шоферу, и он по-берлински небрежно поднял в приветствии руку.

Тогда я пригнулся к его окошку и сказал:

— Zwei Herzen und ein Schlag![41]

Он сразу завел мотор и уехал.

Эта комедия благоприятно подействовала на мое настроение. Я уже больше не считал, что за мной следят, и быстрым шагом прошел с полмили, время от времени возвращаясь и проделывая путь назад. Затем я взял такси, подъехал прямо к военному ведомству, расписался в книге прихода и направился по коридору прямо к непрослушиваемому телефону.

В плавучем домике трубку сняла Киттредж.

— Гарри, это вы? — нерешительно спросила она и добавила: — У меня не странный голос? — А голос ее по сотовому телефону шел волнами.

— Ну, как вы там? — спросил я. «Господи, — сказал я себе, — да я же безнадежно влюблен в нее». Мне было бесконечно приятно слышать даже такой ее измененный голос.

— Кажется, вы век отсутствуете, — сказала она. — Мне вас невероятно не хватает.

— И мне тоже.

— Я вас не слышу, — сказала она. — Вы говорите точно под водой. Может быть, я не на ту кнопку нажала?

— Разве вы никогда прежде не пользовались этим телефоном?

— Нет, это телефон Хью. Я не смела даже близко подходить к нему. Я подумала, что это Хью звонит. Он, видите ли, в Лондоне. Уехал вчера.

— Вы не поможете мне добраться до него?

— Гарри, я удивляюсь уже тому, что он сказал мне, на каком будет континенте.

— Так что, вы не знаете, приедет ли он в Берлин?

— Приедет. Он спрашивал, не хочу ли я передать вам какое-нибудь ласковое словцо. «Передай ему mille baisers[42]», — сказала я Хью. — И рассмеялась.

Я решил, что она не могла так сказать.

— Когда Хью позвонит, — сдерживая свой порыв, сказал я ей, — передайте ему, что нам необходимо поговорить. Дело не терпит отлагательства.

— Не удивляйтесь, — сказала Киттредж, — если он просто свалится вам на голову. Но, Гарри…

— Да?

— Когда вы увидитесь, не жалуйтесь. Он ненавидит, когда жалуются.

— Хорошо, — сказал я, — не буду. — Сейчас, разговаривая с ней, я уже не чувствовал неминуемости беды.

— У меня чудесные новости, — сообщила она, — я расскажу вам это при более удобном случае.

— Намекните хотя бы.

— Ну, довольно скоро я буду числиться в отсутствии.

— С какой целью?

— Ох, Гарри, — сказала она, — просто представляйте себе меня в Гонконге.

Она что же, отправляется на оперативную работу? В Азию? Я мгновенно представил себе Киттредж в каком-нибудь опиумном притоне с русскими, английскими и китайскими оперативниками.

— А я вас увижу?

— Попросите Хью прихватить вас с собой.

— Он не может это сделать. Мне надо будет получить разрешение у Харви.

— Хью смотрит на препятствия иначе, чем другие люди, — сказала она.

В этот момент сотовый телефон взбунтовался, и на линии появилось много статики. Мы простились в нарастающем грохоте эха.

— Про-щайте, вы меня слышите? Про-щайте!

Выходя из главного подъезда военного ведомства, я увидел двух мужчин в уныло-серых пальто. Они стояли на расстоянии сотни футов друг от друга на другой стороне улицы. Я резко свернул влево и бодрым шагом прошел до угла. Там я круто повернулся.

Мужчины не сдвинулись с места. Я завернул за угол и выглянул из-за здания. Они по-прежнему не двигались.

Я прошел квартал, затем вернулся назад и снова заглянул за угол. Двое мужчин исчезли. Я пошел наугад, но теперь уже в полной уверенности, что за мной увязался «хвост». Однако со мной имели дело, видимо, специалисты, ибо я ничего не замечал. Если у меня и было шестое чувство, оно, несомненно, находилось не между ушами.

Мимо проезжало такси, и я остановил его. По пути домой мне пришла в голову мысль поискать Вольфганга. Я понятия не имел, что стану делать, когда найду его, не представлял я себе и того, какую смогу извлечь из него пользу для себя, для Билла Харви или для генерала Гелена. Но видеть его я хотел — хотя бы для того, чтобы предпринять что-то. Желание это напало на меня с такой силой, с какой хочется выкурить сигарету в тот день, когда ты решил бросить курить. Я, конечно, не знал, где искать Вольфганга. Мне в жизни не найти проулок с баром в подвале, даже тот район скорее всего я не найду. Место это находилось на некотором расстоянии от Куфу. Пришлось отказаться от этой идеи, а это было так же трудно, как отказаться от призвания — я чувствовал себя подобно святому, который не сумел подняться на гору, где его ждало откровение.

Подавлял я в себе и чувство необходимости побыстрее вернуться домой, свинцовой тяжестью давившее на меня. Однако при виде моей улицы тревога вернулась, ибо в моем квартале, на некотором расстоянии от двери, стояли те же двое, что и у военного ведомства. Конечно, тут я ничего не мог поделать — оставалось только идти в квартиру.

Минут через пять зазвонил телефон.

— Рад, что ты вернулся, — прозвучал голос Проститутки. — Полчаса назад тебя, похоже, не было.

— Я был в уборной. Оттуда не слышно телефонного звонка.

— Ну, я высылаю за тобой машину. Шофера зовут Гарри. Один Гарри повезет другого Гарри. Через двадцать минут.

— Но мне нельзя выходить из дома, — сказал я.

— В данном случае, — сказал Проститутка, — я разрешаю тебе сойти вниз. Не задерживайся. — И он повесил трубку.

15

Я ждал минут двадцать, сознавая, как может случайно виденный фильм заслонить в твоем мозгу все, что дали тебе семья и воспитание. Я стоял и ждал, что те двое с минуты на минуту постучат в мою дверь. Или вот приедет Билл Харви. Представлял я себе и то, как Дикс Батлер входит вместе с Вольфгангом в мою гостиную. Затем в раскручивавшемся в моем мозгу фильме появилась Ингрид и объявила, что ушла от мужа ко мне. Я внимательно вслушивался в проклятия какого-то пьяницы на улице, но за этим ничего не следовало. Лишь уханье какого-то оболтуса. Время шло. Когда двадцать минут почти истекли, я взял запись разговора с К.Г. и сошел вниз.

Проститутка подъехал на «мерседесе».

— Залезай, — сказал он. — Я — Гарри. — Проехав всего несколько футов, он остановился у одного из наружников. — Все в порядке, — сказал он им. — Можете отправляться домой. Я вызову вас, когда понадобитесь.