Наследие Рима. Том 2. Kрестовые походы - Олег Николаевич Слоботчиков

В 1226 году султан Египта эль-Камиль и король Дамаска эль-Муаззам поссорились. Чтобы одержать победу над своим старшим братом, эль-Муаззам призвал на помощь грозного тюркского завоевателя Джелала эд-Дина Мангуберди который, изгнанный из Хорезма или страны Хивы, своей родины, монголами Чингисхана, только что завоевал новое царство для себя в Персии и Армении, и чьи полудикие орды, истребляя все на своем пути, были объектом террора для старых столиц средиземноморского ислама. Это был призыв к варварам. Эль-Камиль не ошибся. В мгновение ока философ и ученый увидел, как на его прекрасную землю Египта вторглись свирепые хорезмийские отряды, вся мусульманская цивилизация оказалась в опасности, опасность тем более серьезная, что хорезмийцы были лишь предвестниками монгольского нашествия, а также за вторжением Джелала эд-Дин маячила страшная тень Чингиз-хана. Несмотря на то, что Джелал эд-Дин был мусульманином, как эль-Камиль, последний, столь же уступчивый с исламской точки зрения, каким мог быть Фридрих II с христианской точки зрения, чувствовал себя в гораздо большей безопасности со скептически настроенным императором Запада, чем с кровожадным тюркским султаном.

Против хорезмийской угрозы, для защиты цивилизации он, не колеблясь, обратился к Фридриху. «Он писал императору, королю франков, что свидетельствует о мусульманской хронике Жемчужного ожерелья; он попросил последнего приехать в Сирию, в Акру, пообещав, если Фридрих поможет ему против аль-Муаззама, вернуть город Иерусалим франкам. Послом, которого султан Египта поручил передать это послание Фридриху II, был Эмир Фахр эд-Дин, одна из самых любопытных фигур того времени, столь же влюбленный в западную цивилизацию, как и Фридрих в мусульманскую цивилизацию, настолько, что двух мужчин связала дружба, которая длилась всю их жизнь. Во время одного из двух путешествий, которые эмир совершил ко двору Сицилии, осенью 1226 года или в октябре 1227 года, Фридрих сделал его рыцарем своей рукой, и с тех пор Фахр эд-Дин носит герб на своем знамени Императора. Со своей стороны, Фридрих послал в Каир двух послов, Томаса Асеррского и епископа Берара из Палермо, который, как сообщает арабский летописец Макризи, «предложил султану коня императора с золотым седлом, инкрустированным драгоценными камнями. Эль-Камиль лично встретился с послами и предоставил им резиденцией в Каире дворец последнего визиря. Он, в свою очередь, позаботился о том, чтобы послать императору богатые дары из Йемена и Индии». В соответствии с условиями союза, заключенного таким образом с султаном, Берард Палермский отправился в Дамаск, чтобы попытаться запугать своего брата эль-Муаззама. Прием, как можно догадаться, был совсем другим. «Скажи своему господину, – ответил царь Дамаска, – что я не такой, как некоторые другие, и что для него у меня есть только мой меч». Таким образом, в то время как папство повелевало Фридриху II отправиться на Восток и возглавить там священную войну против султана, султан пригласил его приехать туда в качестве друга и союзника, чтобы защитить его от своего брата и соратников его брата, то есть противостоять волнe варварства, распространившихся из глубин Средней Азии благодаря монгольским смутам.

Это двойное приглашение позволило сицилийскому императору сыграть в одну из тех дипломатических игр, в которых он преуспел, – в тонкую, хотя и довольно сложную и противоречивую, даже опасную игру, в которой он преуспел только благодаря чуду мастерства, а также двусмысленности. Отметим одно из первых преимуществ этой ситуации: Фридрих II смог в своем королевстве Святой Земли начать войну против мусульман Дамаска, никоим образом не расстроив султана Египта, напротив, легко удовлетворив его.

С начала 1227 года он послал в Сен-Жан-д’Акр первый отряд германских крестоносцев под командованием герцога Анри де Лимбурга, который отбил Сидон у людей эль-Муаззама, поднял сильный город Кесарию и помог великому Мастеру Герману фон Зальца построить крепость Монфор из главной резиденции Ордена Тевтонских рыцарей. Эти операции, к тому же очень полезные для защиты Святой Земли, были только началом великой экспедиции, для которой немецкие крестоносцы ждали прибытия Фридриха II, не без удивления, что он все еще не высадился. Задержка с отъездом Фридриха II в Сирию объясняется необходимостью завершить его переговоры с султаном. Но также кажется, что, как и наш Людовик XI, германо-сицилийский император хотел быть слишком умным. Путем затягивания с тем, чтобы уйти только в самый благоприятный момент, он упустил этот момент, как с точки зрения морального воздействия в христианском мире, так и даже в отношении его пакта с султаном. С одной стороны, новый Папа Григорий IX, не имевший для себя сокровищ терпения Гонория III, в конечном итоге потребовал его немедленного ухода; и поскольку Фридрих, действительно задержанный на этот раз смертью ландграфа Тюрингии и его собственной болезнью, просил последней отсрочки, папа отказался верить его объяснениями, и отлучил его (28 сентября 1227 г.). Серьезное решение, которое, казалось, сделало крестовый поход Императора морально невозможным; причем так понимал это Григорий IX, так как формально запретил ему отныне выезжать на Святую Землю. Но Фридрих, поездка которого, должно быть, так мало походила на крестовый поход, ушел. Несмотря на возражения папства, он год за годом откладывал свой отъезд. Несмотря на защиту папы, он выступил в путь после отлучения от церкви (28 июня 1228 г.). С другой стороны, даже с точки зрения своих отношений с султаном, Фридрих II действительно опоздал. Если эль-Камиль и просил о своем союзе, то, как мы видели, он должен был сражаться против эль-Муаззама, принца Дамаска, который угрожал начать вторжение хорезмийских орд в Египет. Однако, пока египетский посол Фахр эль-Дин все еще находился в Италии с Фридрихом, эль-Муаззам умер (12 ноября 1227 г.), сын эль-Муаззама в Насир-Дауде, сменивший его в Дамаске, был всего лишь неопытным молодым человеком, совершенно неспособным представлять опасность для Египта. Таким образом, опасность миновала, и султан больше не был заинтересован в том, чтобы приводить Фридриха: почему отныне он поддерживал предложение вернуть Иерусалим франкам? Сожалея о своих безрассудных подсказках, он попытался отменить путешествие Императора. Только Фридрих II зашел слишком далеко, чтобы отступить. Давление общественного мнения на Западе стало непреодолимым. Итак, он уезжал, но уезжал при наименее благоприятных условиях, как отлученный крестоносец, изгнанный из христианского мира Святым Престолом; и в то же время, вместо того, чтобы стать союзником султана Египта, он казался последнему самым нежелательным из путешественников.

Из-за того, что он слишком долго скитался между исламом и христианским миром, он рисковал быть отвергнутым христианским миром, а также исламом.

Ко всем этим трудностям, которые не полностью зависели от него, странный крестоносец добавлял другие безвозмездно своим отношением к французскому дворянству Кипра и Палестины. Королевство, основанное на острове Кипр в