Тридцать три урода. Сборник - Лидия Зиновьева-Аннибал

Слабеет, качается на ногах. Всплескивает руками в воздухе, ища опоры. Ваня бросается к ней.

Аглая (идет, опираясь на плечо Вани, истощенная, к своему месту. Шепчет тихо, прикрыв глаза). Милые волны! Танечка, слышишь — они трутся о корабль? А там далеко… дома… набегают на песок… отбегают… (Вбирает воздух с трудом, как бы бредит.) Набегают… еще… обеты… (Трижды ударяет колокол.) Слышите звон?..

Падает у своего места на круг канатов. Ваня едва успевает поддержать ее. Сидит вся, как бы переломленная в поясе, глубоко уронив голову и плечи к коленям. Ваня прикладывает стакан к ее губам. Она пьет с жадностью.

Яша. Пейте, скорее пейте. Когда глаза закрываются, так страшно! Что вы говорили? Я едва понял, едва расслышал, но все это красота, как вы, как вы!

Ваня (к Яше). Молчите. Вам вредно волноваться.

Яша (к Аглае). Мне совершенно все равно — вред. Жизнь такая обыкновенная. А у вас все удивительное. Только вот что я знаю: это удивительное и есть правда, больше правда даже, нежели все остальное.

Ольга (подходит к Аглае). Я знаю, кто вы. Вы… сестра того умирающего там. (Указывает на завешенный вход в каюту.) У вас такое же спаленное внутренним пламенем лицо и непомерные глаза. Только вы белая, а он темный, как пустынник Он ваш брат, тот пламенный любовник!

Занавес у каюты колышется, раздвигается. Анна выходит. На ней темно-пурпуровое длинное, свободное платье; такая же накидка, отчасти переброшенная через голову, свисает на лоб, закрывая низко опущенное лицо. Она проходит быстро, отяжелелым шагом, к заднему углу рубки и скрывается за ним. Долгое молчание. Ольга идет к прежнему месту, берет руку Александры.

Ольга. Пойдем. Эта пурпуровая женщина красива и страшна. Здесь что-то случается. Посмотрим.

Александра. Никогда ничего не случается!

Уходят за рубку вслед за Анной. Матюша плетется, как бы невольный, лунатичным шагом за ними.

Аглая (Ване, душным шепотам). Она!.. Она!.. Ваня, я не могу… мне тесно… (Плачет.) Ах, никогда нельзя измерить своих сил, что можешь и чего не можешь… (Кричит душно, как бы вырываясь из себя самой.) Ваня, Ваня, удержи меня!

Ваня встает, идет к Аглае.

Ваня (шепчет спешно, бестолково). А ты не ходи, ты не можешь. Ты вот что: со мной останься… пока… да… еще немного, еще немного… Ты вот что сделала — я всюду за тобой, в жизнь, в смерть, что я там знаю…

Таня (подойдя к Аглае, робко). Вы добрая!

Аглая (испуганно). Нет, нет, больше не добрая!

Таня. Ах, да, всегда. Я вас знаю. Помогите. Ах, мне было страшно, так не хотелось отплывать на этом корабле! (Она вся льнет к Аглае. Кладет ей голову на плечо.) Вы все поняли. Научите вы, как мне жить теперь.

Рыдает.

Аглая (легко снимает отяжелевшие руки Тани, держит их в своих руках, вся повернувшись к ней. Мягко, любовно). Вы еще дитя. Но, бедная, никто вам не поможет. Просите у любви. Поймите свою любовь. Она спасет. (Плачет сама беззащитно.) Она собой спасет от себя.

Яша. Аглая, еще, еще слов! Они, как свет солнца.

Протягивает к ней руки.

Ваня (толкает его руки). Греетесь, чахоточный!

Яша (вдруг диким воплем). Да, да, я должен умереть. (В бешеной злобе рвет волосы.) Взойдет ли солнце? Дышать хочу. Тесно, тесно. (Рвет одежду на груди.) Тесно, тесно!

Аглая встает. Ваня за нею. Хватает ее руку. Весь дрожит, как бы рыдая.

Ваня. Аглаечка, подожди. Еще темно. Со мной до рассвета. Так сама положила. А после… (Душно, как бы про себя.) А… а… а… после… После он умрет до рассвета, вот что после! Случится! Случится!

Аглая (вся тихая, мягко). Нет, нет, Ваня. Он должен жить. (Громко.) И… все прошло — теснота! Пусть она даст жизнь, пусть блаженство. Мне же только улыбнуться.

Таня тихо бредет к заднему углу рубки и глядит направо вслед ушедшим.

Ваня (крепясь). Аглаечка, а я ведь не ревную.

Аглая (быстро). Конечно, конечно. Ревности нет места. Все прошло.

Ваня (внезапно, как бы поперхнувшись рыданьем). Аглаечка, в тебе все дрожит. Слишком много. Эту полноту снести нельзя. Умрешь.

Яша (подает ему вина). Пейте, пейте, от вина проходит ужас.

Ваня (пьет. Дико). И ревность.

Появляются из-за рубки: Александра, Ольга, Матюша. Александра останавливается у лестницы, вся прямая, неподвижная.

Ольга. Ты хочешь вниз?

Александра. Да, пойдем, там в каюте скрипит, скрипит. Ко сну укачает.

Ольга. Скрипит, скрипит. Хорош мерный скрип на корабле: он говорит, что земли нет, что земля далеко.

Ваня (как бы про себя, бормочет). Нас трое… нас дважды трое… трое…

Яша. Вы обещали не ревновать.

Ваня (бешено). Я не ревную.

Александра первая сходит с лестницы.

Ольга (к Матюше, нетерпеливо). Да идите же, вы и ваша заговорившая.

Матюша и Таня покорно сходят впереди нее.

Ваня. Аглая, ты еще подожди и после зари. Еще день, еще час. Еще я не могу вместить. Еще не все понимаю.

Яша (захлебываясь). Я понимаю. Я понимаю. Ах, как хорошо умереть, Аглая! Аглая, поцелуйте! (Кричит.) Можно. Меня можно — я умирающий!

Аглая, нагибаясь над ним, целует его в голову, потом долго, кротко в губы. Он охватывает жадно ее стан.

Ваня. Отвратительно! Толкнуть тебя, хромой, в твою могилу.

Ольга (уже спускаясь с лестницы). Как гадко! Он заразит ее чахоткой. С теми и случается, кто ищет смерти.

Исчезает внизу лестницы.

Аглая (кладет обе руки на голову Вани. Говорит с несломимою решимостью). Близок рассвет. Я должна увидеть Анну. Она сведет меня сама к нему. Тогда он скажет мне, что в смерти я не буду без него, как стала в жизни.