Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина

Дубравин не спешил с ответом, а потом в комнату вошла Муся и пригласила его к столу. Чтобы чай пить. С пирогом, который я испекла. А этот бывший, который никак не хотел кануть в Лету, взял да согласился.

У меня даже дар речи на мгновение пропал, настолько сильное возмущение поднялось.

– С удовольствием, э-э-э… Как вас зовут?

Никогда не видела, чтобы Дубравин раболепничал, но перед моей бабушкой он едва ли не на цырлах собрался ходить.

– Мария Степановна, – важно кивнула она, окидывая моего бывшего своим фирменным рентгеновским взглядом.

В этот момент я даже пожалела, что не познакомила родню с Дубравиным до нашей свадьбы. Может, и замуж бы за него не вышла, Муся кого хочешь раскусит, да и мама с папой у меня не пальцем деланные.

Все могло бы сложиться иначе, не будь я с ними в ссоре. Хотя…

Внутренний голос подсказывал мне, что не могло. Меня так захлестнули неожиданные чувства, вскружило голову и ослепило любовью… Я себя толком не разбирала, не то что других слушать.

– А я Иннокентий, – совсем не смутился мужчина и протянул моей бабушке руку.

Я хмыкнула, ожидая от Муси веского ядовитого словца, но… его не последовало.

– Знаю, – сказала бабушка и ответила на рукопожатие, заставив меня засомневаться, на какой это она стороне.

– Очень приятно познакомиться, Мария Степановна, – улыбнулся Дубравин. Правда, сразу же поморщился, потому что нижняя губа у него тоже была разбита.

– Посмотрим, – туманно ответила этот миротворец с ружьем, двустволки сейчас при ней, правда, не наблюдалось.

– Муся, можно тебя на минуточку? – прошипела я, когда Дубравин вышел из комнаты.

Она окинула меня проницательным взглядом и лишь хмыкнула.

– Чай приходи пить, тогда и поговорим. Или нет.

Вот так Муся оставила меня на съедение разбушевавшимся эмоциям.

Выгоду он, значит, преследовал. Фиктивный брак ему понадобился. Да и дамочки посговорчивее наверняка имелись: Дубравин всегда пользовался популярностью у женщин, так он бывшую выбрал, исключительно ради дочери. Почти что альтруист и жертвенник.

И почему меня это так злило?

В гостиной я появилась только через полчаса – столько времени мне потребовалось, чтобы заставить себя успокоиться. Хотя бы внешне лицо держать.

Но стоило мне увидеть картину, которая предстала перед глазами, так все спокойствие улетучилось, словно и не было никогда.

Дубравин мирно пил чай и прекрасно проводил время в кругу моей родни. По одну его руку сидела мама, по другую – Муся. Рядом с ней пристроился Миша, а Никита занял место напротив незваного гостя и казался единственным, кто сверлил его неприязненным взглядом.

У Дубравина был подбит левый глаз, явно пострадали нос и губа, виднелись ссадины на лице. Наверняка и по корпусу Ник зарядил не раз.

Брат отсвечивал правым подбитым глазом, бровь была заклеена пластырем, скула красовалась припухлостью – кровоподтеком, костяшки пальцев оказались сбиты в кровь.

Дочка тоже сидела за столом, и мне сразу не понравилось то внимание, с которым она рассматривала Дубравина.

– Моя мама говорит, что драться нехорошо, – сказала Руся, глядя на моего бывшего.

– Очень плохо, малыш, – подтвердил Кеша.

– Тогда почему вы дрались с моими дядями?

– Понимаешь, – завел Никита, – иногда у справедливости чешутся кулаки, а иначе этот зуд не унять. И тогда кое-кто получает…

– …за дело, – дополнил его Дубравин, чем заслужил уважительный взгляд от Миши.

– Так я тоже укусила парней за дело, а мама все равно ругалась, – сказала Руся.

– Ты кусалась? – выпучила глаза моя мама.

– Много хоть откусила? – деловито поинтересовалась Муся. – И где боевые трофеи?

– Сбежали, – тяжело вздохнула Руслана. – Хотя я могу показать видео для тиктока, мы с Сашкой его вместе делали, чтобы остановить булинг.

Дубравин прыснул чаем, закашлялся.

– Простите, – выдавил он из себя, утершись салфеткой. – Ты сказала булинг?

Руся была слишком сообразительной для своих лет. Интересовалась совершенно не детскими темами, иногда говорила такое, что и на голову не налезало. Но я ею гордилась в те моменты, когда она не ставила меня своими вопросами в тупик.

– Так и знала, что вы не разбираетесь в этом, – сморщила носик моя дочь. – Мало кто разбирается, а он ведь везде. Много кто с этим сталкивается. И ваш Матвей, кстати, тоже.

– Мой Матвей? – еще сильнее удивился Кеша.

– Да, потому что не такой, как все. Белая ворона, – охотно закивала она.

Бывший напрягся.

– Хм-м… Матвей другой, да, – почесал подбородок Дубравин. Я прямо видела, как ему сложно было подбирать слова. – Он…

– Гениальный художник, – перебила его Руся. – Ну или почти гениальный. Я не видела, чтобы кто-то лучше рисовал. Вот ему и завидуют.

– Думаешь? – склонил голову набок Дубравин. Облегчение, что отразилось на его лице, не заметил бы только слепой.

Никто не вмешивался в их диалог, а мой бывший муж явно вообще забыл, что в этой комнате кто-то находится кроме него и Русланы. У меня даже сердце сжалось от того, как именно Кеша смотрел на дочь. Словно на настоящее чудо.

Она таковым и являлась.

Неожиданным, долгожданным чудом. Для меня.

А Дубравина я всего этого лишила. Выдала приговор без права обжалования.

И теперь, когда я смотрела на то, с какой жадностью бывший ловил крохи внимания от дочери, у меня сердце обливалось кровью. Да, оно еще способно было на жалость к этому мужчине.

И не только на жалость.

– Я вам видео покажу, вы все поймете, – выдала Руся, вскакивая со стула. – А если нет, то придется объяснять.

– Тебе повезло, что отца нашего не было, – сказал Никита, едва только рыжая