Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина

он выглядел старше своих лет. Да и экспертов там немного… И тела в той аварии сильно обгорели. Самое смешное, что меня похоронили под другим именем. И медаль не оставили. Крохоборы.

Это да.

Это случается. Но вот он снова на часы пялится.

– И ты вернулся домой.

– А что мне было делать? Дар заблокировали. Этого… как выяснилось, признали нестабильным. Денег почти нет. Пенсия? Да, ему положена, но такая мизерная… Должность эта. Жилье. Мне обещали жилье, но то, что выделили… конуру на двоих.

Сомов щедростью никогда не отличался.

Я коснулась руки Софьи. Теплая. И улыбается. Я давно не видела, чтобы она улыбалась, так… загадочно.

– Я… детская память – смутная. – Взгляд его снова и снова останавливается на часах.

А хорошие, никак «Штурманские», особой серии. Его? Вряд ли.

И значит, не так уж он беден, как хочет казаться.

– Сама знаешь… ощущения такие…

– Погоди, если дар заблокирован, то как ты… украл его лицо? После блокировки слететь должно было бы.

– А я и не крал. – Он пожал плечами. – Тогда… в последний раз задание было таким, что я едва ушел. Чудом. И добрался до своих. Госпиталь… Потом этот разговор с куратором. Отравление. Авария эта, в которой тоже чудом… Лимит чудес, он тоже есть. В тот момент я и был стариком. А где один старик, там и второй. Кто на них смотреть станет? Уже потом оказалось, что он тоже ликвидатор. Да. Смех… И дар блокировке подлежит, хотя и слабенький.

Он снова на циферблат уставился.

Черт.

Черт, черт, черт…

– Долгехонько они что-то. – Дар постучал по стеклу часов.

– Откуда?

– Барский… тот еще хитрый гад. Но полезный, да… Мы с ним сумели найти общий язык.

– Но ты его убил.

– Пришлось.

– А Молчун?

– Мальчишка.

– А артефакт где? Подавитель.

Оскал. И смешок. Такой снисходительный. Значит… нет подавителя? Или все-таки…

– Не скажешь. – Я опускаюсь на ящики рядом с Софьей. – Значит… ты не только ушел, но и ценный артефакт спер. А дар тебе заблокировали частично. Они ведь на другую силу рассчитывали. Почему менталист не вскрыл подмену?

– А оно ему надо? Думаешь, вы тут все уникальные? Да у него там каждый день по паре дюжин на блокировку. И при всех бумаги, только составляли те бумаги кто? Целители. Или штатные мозгоправы. И половина из тех, кого на блокировку, категорически не согласные. – Это да. Порядок в госпитале… в общем, если порядок и был, то не в госпитале. – Я же старый больной человек, который ни с кем не спорил, только жаловался, что голова болит. Кстати, и вправду болела… Вот и шлепнули мне стандартную форму. – Рассчитанную на уровень четвертый-пятый, третий и то она едва-едва держит. – Ты бы позвала кого? – предложил Дар. – Ну там на помощь… девица в беде.

– Думаешь, есть кого?

– Она, – Дар кивнул на Софью, – сказала, что нужно собрать всех. Тогда получится.

Что получится?

И кого…

А еще он поверил? Взял и… Хотя пророчица же, им принято верить. Почему-то считается, что пророки не лгут.

Но молчу.

– Когда ты начал убивать?

– Давно… еще до войны.

– Нет, не тех, а… вот их. – Я взяла Софью за руку.

Вот почему бы ей не оставить записки? Внятной подсказки, а не этих цифр, которые как хочешь, так и толкуй. Выберемся, я ей выскажу.

Выберемся…

Выберемся.

– Кровь… Я спустился в пещеры. Не сразу. Пару лет словно во сне. Я и… мальчишка этот. Он болями маялся. Артрит прогрессировал. И мази не помогали. Целители бы помогли, но разве их на всех хватит? Я и вспомнил, что дед делал себе припарки из местной глины. Она с альбитовой пылью. Вот и способствовала. – И потянул Молчуна вниз. – Ему стало легче… А тут этот мальчишка, который за доктора тут. Одаренный, но слабый… увязался раз, другой. Заодно наслушался сказок про шахты… – Стало быть, не сбегал он. – А я как раз вспомнил дорогу, которую дед показывал. Тут… легче. Дышать. И думать. И я ходил, раз за разом, с Молчуном. Ниже. И еще ниже… и пока не добрался.

А тут-то его и накрыло.

И криво поставленная, а оттого и действовавшая не только на дар, но и на разум стандартная печать слетела ко всем чертям.

– Мне было хорошо… а наверху плохо.

– И ты нашел выход?

– Кровь. Скажи еще, что ты не пробовала?

Молчу.

Пробовала. И далеко не всегда кровь давали добровольно. Но когда выхода другого не было. Когда или сдохнуть, или вот это вот…

– Я поставил эксперимент.

– На том мальчишке?

– Ладно, не такой уж он и ребенок… Я позвал его, сказал, что нашел старые планы. А там просто. Чуть придавить… – И вниз. – Инструмент кое-какой был при нем. Остальное уже после докупил. Знаешь… это даже лучше чистого альбита. Пара дней здесь, и кровь насыщается до предела. Глотка хватает, чтобы чувствовать себя нормально, чтобы… чтобы мир был миром, а не серой хренью. Жаль только, тогда он быстро закончился, этот мальчишка. Все-таки опыта мне не хватало. Я и не кормил его толком, и вообще…

– Где он?

– Там где-то. – Дар мотнул в сторону черного прохода. – Тогда я еще не знал, что кристаллы могут расти. Пришлось тащить.

Он повернулся. Мягко, по-звериному. И оскалился.

– А вот и вы, господа… Чудесно. Просто чудесно. Что ж вы прячетесь-то? К нам идите… У нас хорошо. Интересно.

И когда в пещеру, жмурясь и кривясь, вошел Бекшеев, я поняла, что все.

Время вышло.

Наверное, я могла бы успеть.

Наверное, надо было там, наверху.

Наверное…

Я видела, как Дар взмахнул руками, нелепый жест, будто он дирижер, только вместо палочки – черная коробка взрывателя. Еще подумала, что он, при всем безумии, не самоубийца.

А потом…

Потом вдруг навалилось. Спокойствие. Странное, схожее с равнодушием.

Вот… ублюдок. А говорил, что артефакты не работают. Никому нельзя верить. Особенно таким вот упоротым уродам… зато подавитель здесь.

Точно здесь.

Глава 42. Страшный суд

«Карта суда многими толкуется в пользу глобальных перемен и шанса, который даст судьба. Но следует помнить, что у всякого шанса есть цена. И не все перемены могут быть к лучшему».

«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром прозрения

Голова болела.

Зверски.

Но это странным образом не мешало. Будто боль была где-то вовне. А все остальное – здесь. Взгляд выхватывал отдельные детали.

Старая канистра.

Сломанный стул.

Проржавевшие в труху вилы.