Беглый - Винсент Килпастор

Я шёл немного отстав и слушал их диалог. Эх один звоночек Ильдару и мы уже шли бы обратно к самолёту. Но это конечно мечты. Вряд ли бы тогда от Ван Эппса укрылись мои могущественные телефонные контакты.

Мы сдали билеты забрали деньги, а Нона Мордюкова злобно шепнула, что пожалуется на мои выходки Малявину. Скоро мой друг просто не захочет иметь со мной дела.

— Ну, скажем честно этот тест провалил я. Прошу прощения.

Ван Эппс забрал у меня свои драгоценные рюкзак и крем против солнца.

— Однако это не избавляет нас от необходимости быть в К-2 завтра. Ну их к чертям с драконовыми правилами и договоренностями. Остается классика — такси. Едем на автовокзал.

Стоянка идущих в самаркандском направлении такси находилась около метро имени генерал-майора Собира Рахимова. Самый известный после Амура Тимура узбекский полководец погиб в марте 1945 года не дожив до победы совсем чуть-чуть. Правда сейчас казахи пытаются задвинуть антинаучную ересь о том, что будто бы Рахимов был вовсе не узбеком, а чистокровным казахом. Это всё глупости. Генерал-майор Собир Рахимов был и остаётся чистым русским.

Шкипер выбрал свеженькую зеленую анексию. Протектор у анексии был что надо и масло нигде не лилось. Листы обшивки не отходили от корпуса. Водила не курил. Портретов покровителей местных таксистов — святых Михаэля и Иосифа тоже не было видно.

Ван Эппс приказал мне садится вперёд и быть готовым сделать упредительный залп на тот случай если вознице вдруг захочется обсудить скользкую политическую тему обменного курса валют. Сам же он занял весь задний диван и поспешно вытащил свой мак бук, который так и застрекотал клавишами. Видимо успел соскучиться по длинным пальцам Дона.

Анексия быстро набрала крейсерскую скорость и легла на курс в сторону Самарканда. Колыбели узбекской цивилизации. Как и любая другая развивающаяся страна третьего мира наша джамахирия оккупирована жителями столицы. Я имею в виду, что разница между жителями Ташкента и всей остальной страны, начинающейся прямо за кольцевой автодорогой настолько разительна, что кажется будто в столице живут марсиане. А так как этих марсиан гораздо меньше, чем остальных жителей в процентом соотношении, то можно смело рассматривать ситуацию как самую настоящую оккупацию.

Дорога нам предстояла не близкая и чем дальше мы отдалялись от Ташкента, тем больше было ощущение, что я попал в совершенно иную страну. Похоже так же эта страна вела жестокий военный конфликт сама с собой. Каждый район, городок и область были разграничены и отделены друг к от друга железобетонными блок-постами. Блок-посты были украшены портретами юртбаши с Амуром Темуром. Бетон был буквально усеян ментами в новой зелёной форме. Походило будто блок-посты захвачены целой армией юрких саламандр. Какой же гигантский нужен был бюджет, чтобы содержать это войско. Хотя не факт. Судя по тому как часто они заставляли нашего водителя выйти из машины, пройти с ними, открыть багажник и предъявить ворох каких-то бумаг, саламандры работали в автономном режиме полной самоокупаемости.

Иногда какая-нибудь особенно любопытная саламандра подходила к нашей Анексии и, прилепив плоский нос к стеклу, смотрела на нас с Ван Эппсом с плохо скрываемым аппетитом. Некоторые из них стучали по стеклу полосатыми жезлами. А иной раз они громкими криками призывали своих зелёных товарищей подивиться на нас. Рыжий Ван Эппс с светящимся символом обгрызенного яблока и правда выглядел в этих краях как айсберг у берегов Слоновой Кости.

Так блок-пост за блок-постом, продираясь сквозь мириады любопытных поберушек-саламандр мы подъехали к Самарканду, где шкипер приказал сделать привал.

Ван Эппс который все эти несколько часов стрекотал без устали по клавишам, наконец захлопнул уставший мак бук. Если бы я мог печатать так быстро, то написал бы за это время целую повесть.

— Ты заметил, что в Самарканде совершенно другие лепёшки? Впрочем тут и люди совершенно другие. Поразительно! Проехали-то по американским меркам совсем нечего, а будто другая страна. Хотя если учитывать качество ваших дорог и машин, тут миля идёт за десять. А вот лепёшки мы тут будем не с каймаком хрупать! Тут есть одна штука… погоди, никак не запомню, нерусское слово.

Дон вытащил из-за пазухи распухший от пластика бумажник и отыскал в нем мятую бумажку со странными словами, которые он всё никак не мог запомнить:

— Ни-шал-да! Нихуя себе! Нишалда. Это такая белая полужидкая халва. Говорят, в неё добавляют корень перекати-поля. Как в абсент.

Шкипер отыскал знакомого торговца нишалдой и мы уселись на айване друг против друга наперегонки обмакивая в нишалду пышную самаркандскую лепешку.

— Самарканд! Совершенно другая культура. Ты заметил, что они тут почти не говорят на узбекском? Только фарси, фарси кругом! Ты, кстати, понимаешь на фарси?

— Нет. И в описании требований по моей работе никакого фарси не было. По-узбекски понимаю. Немного.

— Да я не об этом. Узбекский это супер, конечно. Но по-узбекски выкрутишься только на севере Афганистана. А дальше фарси, фарси, фарси! Даже пуштуны его понимают.

— Понятно. Полистаю учебник на досуге. Хотя это совсем далёкий от узбекского язык.

— Совершено другая группа. И культура другая. Тут тюрки, а то Иран, древнейшая цивилизация. Шииты. Надменные персы. Самаркандцы тоже себя иранцами считают. Хотя в паспортах их вынуждают писать «узбек». А они не узбеки. Это прямая родня повстанцев Ахмад шаха Масуда — пандшерцы.

— Интересно!

Я был поражён насколько Ван Эппс, который учился в Нью Джерси, а работал в Томске знает про джумахирию.

— Ещё как интересно! Вот, например, понадобится кому-то резко дестабилизировать обстановку в великой джумахирии, ну революцию устроить или войнушку — так лучше трюка чем быстро сыграть на обидах персов Самарканда и Бухары и придумать трудно. А потом двинуть им на помощь хорошо обстрелянных боевиков из Пандшера, а? Нормальный боевичок?

Довольный оборотом высказанного сюжета, Ван Эппс отлип от нишалды и благостно улыбась откинулся на подушке.

— А зачем это? Ну, в смысле боевичок?

— Да это я так. Теоретизирую. Возьми вон Бишкек. Революция за революцией. А все Ганси.

— Какие ганси?

— Питер Ганси — так звали одного из пожарных, который погиб при ликвидации пожара на развалинах башен-близницов в Нью-Йорке. В его честь названа авиабаза Манас в Бишкеке.

Ты ещё туда попадешь. Даст бох, вырешиться все в К-2 и сразу двинем на пару в Ганси. А насчёт революций — сам подумай — ну чем киргизы более расположены к демократии, чем узбеки? Просто давят на Бишкек — то Кремль, то Пекин — убирай базу из международного аэропорта в Бишекеке, убирай. Там какой-то китайский товарищ прилетит, а его самолёт на второй круг запускают военные диспетчеры. Потом русские какой-нибудь ШОС или ОДКБ и или еще какую труднопроизносимую абракадабру выдумают и туда же — давай гони американцев из Ганси. И тут в Бишкеке — ба-бабац, революция!

Ну что — ты поел нишалды? Давай, а то не доедем до темна.

Мы заняли своими места в анексии в полном соответствии с табелью о рангах.

— Так получается если юртбаши не пускает сюда не китайцев не русских, получается не видать джумахирии демократии, как своих ушей?

— Вперед смотри. Если я болтаю о чём-то во время ланч-брейка, это не значит, что мы и дальше будем трещать по пустякам. Пошло рабочее время. А я тебе плачу за это время деньги. Деньги меня очень интересуют. А геополитика — нет.

Я немного обиделся. Хотя пора бы уже привыкнуть. Это нормальная американская практика. Если вы, всю ночь с боссом нюхали эквадорский кокаин и трахали по очереди одну проститутку, это совсем не значит, что вы можете утром открыть пинком дверь в его офис и спросить не осталось ли на похмель. Когда политики из Кремля поймут эту простую истину и научаться отделять мухи от бургеров, в русско-американских отношениях начнётся мощнейший ренессанс.

3.16

Анексия влетела в сонные Карши уже под вечер.

Уставший от дороги, я оглядывал окрестности с отвращением свойственным столичному жителю. Городок был меньше Ташкента раза в четыре. Хотя большинство кварталов было по-социалистически равномерно-хрущёбным, строители новой джумахирии уже успели там нашкодить. Почти повсеместно на проезжую часть выгребали маленькие частные отары бестолково пялящихся на нашу анексию баранов. Там и тут возникали стихийные базарчики, торгавшие местным фруктом, лепёшками и насваем. С базарчиков кормились мухи, участковые милиционеры и другие мелкие паразиты, свойственные климату небольшого южного городка.

В отличии от меня, человека крайне вспыльчивого и нервного, шкипер смотрел на баранов и милиционеров с умилением бывшего хиппи.