Времена не выбирают. Книга 1. Туманное далеко - Николай Николаевич Колодин

Там, в доме рядом с нынешним педагогическим университетом, жил Закгейм. Он пришёл домой, лег спать. Рано утром 5 июля ещё спящий город разбудили залпы артиллерийских орудий, выстрелы винтовок и пулемётные очереди. Вооруженные части полковника царской армии Перхурова при поддержке меньшевиков и левых эсеров выступили против Советской власти. После захвата Дома народа сторонники полковника по уже готовому списку принялись усердно разыскивать членов горисполкома и прежде всего ринулись на квартиру в доме по Октябрьской (бывшей Б. Рождественской), где проживал председатель горисполкома тов. Закгейм.

Они вытащили его во двор, подталкивая пистолетами.

– Ты Закгейм?

– Да, я!

Всё ещё не веря своей удаче, бешеным стуком будили соседей, вытаскивали их, заспанных, в одном белье на двор, добивались подтверждения, что перед ними не кто иной, как Закгейм. Всё это время он держался спокойно, с достоинством. Только, может, бледность больше обычного да огромные круги под глазами – следы постоянных недосыпаний. Окончательно убедившись, что перед ними первый руководитель советского Ярославля, человек с погонами офицера корниловской армии из пистолета в упор выстрелил ему в грудь. Закгейм упал. Другой из вооруженных лиц проколол Давиду грудь штыком. Вдоволь поиздевавшись над охладевшим трупом, они выволокли его на улицу и бросили у ворот дома. В течение нескольких дней труп лежал там.

Жизнь первого председателя Ярославского горисполкома Давида Закгейма оборвалась, когда ему было, вдуматься только, 23 года!

В свете софитов

Наверное, нет необходимости говорить о притягательной силе телевидения. А если тебе нет еще и двадцати лет, то телевидение для тебя – вообще мечта запредельная. Судьбе угодно было распорядиться так, что на телевидение я пришел и того моложе, совсем юным студентом с минимальным журналистским опытом.

Ярославскому телевидению более полувека. С исторической точки зрения, вроде бы маловато, но с фактической – очень много. Попробуй нынешним, выросшим на компьютерных и цифровых технологиях внукам нашим и правнукам объяснить, что ты еще застал время, когда и радиорепродуктор-то не в каждом доме имелся, не говоря уж о всеволновых радиоприемниках! Среди друзей моего детства такой имелся только у Валерки Морева. Как сейчас, помню эту черную пластмассовую коробку со светящейся шкалой волн и диапазона и тремя былинными богатырями по центру. Причем тут они, не знаю. Я любил поискать что-нибудь в море волн радиоэфира, но, кроме той же самой Москвы, улавливал только разбойничьи свисты и посвисты с прищелкиванием. Но и то разнообразие. Позже стали появляться радиолы, совмещавшие приемник с проигрывателем, еще позже – радиокомбайны (да, именно так они назывались), где сверху под крышкой радиоприемника находились и проигрыватель, и кассетный магнитофон.

А первые телевизоры? Громадный, тяжеленный ящик, ставившийся обычно на комод, имел очень маленький экран, менее половины обычного листа формата А4. Разглядеть что-либо затруднительно, поэтому к экрану пристраивалась линза с дистиллированной водой. Экран увеличивался, но фигуры теряли привычные контуры и скорее угадывались, чем виделись. Но какая роскошь!

Хорошо помню первый свой телевизор «Рекорд» с экраном, уже вдвое большим и значительно более четким. И на таком экране мы, как и вся страна, смотрели первые прямые трансляции соревнований по фигурному катанию и хоккею. Сейчас не представляю, как на таком экране можно было разглядеть шайбу? А ведь сидели даже ночами, если трансляция шла из-за рубежа.

Телевидение завоевало людские сердца сразу и навсегда, а ведущие программ в мгновение ока становились популярными.

В пятидесятых годах телевизионные студии областных центров еще только начинали строиться. Области финансировались в алфавитном порядке. Поскольку Ярославль в нем наряду с Якутией последний, то и ждать следовало до конца. Но ярославцы всегда шли вровень со столицами и не стали дожидаться ни проекта, ни централизованного финансирования, а взяли да и оборудовали телестудию в бывшем магазине по ул. Свободы, 75 (ныне здесь музыкальная школа). Там, во дворе, по сей день телевизионная вышка.

Володя Стрелков рассказывал, что оборудование покупалось вскладчину, каждый завод считал своим долгом участвовать в народном проекте. Первых специалистов-энтузиастов также собирали со всех предприятий, где они еще долго продолжали получать зарплату. Работали сутками, делая все своими руками. Тогда ведь не было ни портативных видеокамер, ни видеомагнитофонов, ни передвижных комплексов. Всё снималось на кинопленку, которую затем требовалось проявить, отпечатать, смонтировать, озвучить. Кажется невероятным, но успевали вечером текущего дня выходить в эфир с новостями Ярославля и области.

Передачи всегда шли без записи, в прямом эфире, – работа не для слабонервных. Сейчас не понять, как выкручивались режиссеры и кинооператоры. По цеховой иерархии они вроде бы и не относились к журналистской когорте, но, согласитесь, мало что значит на телевидении слово без изображения.

Случались и неудачные кадры, и сюжетная рыхлость, и наивный текст, но побеждало великое терпение. Первые наши тележурналисты, как могли, сглаживали шероховатости и неровности. Помнятся, однако, передачи удавшиеся…

Одну из новогодних программ снимали на телевышке. Поднимались туда по веревке с елкой и шампанским. А ярославских альпинистов заставляли ходить с ледорубом по откосам Волжской набережной. И оператор, лежа в снегу, снимал всё «под Эльбрус». В другой раз, рассказывая о путешествии к Полярному кругу, туристы для пущей убедительности (не по сценарию) предложили отведать жаркое из полярного медведя, которое внес в студию шеф-повар ресторана «Медведь». В той же передаче впервые была использована фонограмма, и на следующий день доверчивые телезрители донимали участников передачи расспросами, где они научились так хорошо играть.

Мне в первые годы существования ярославского ТВ доверили вести программу «Атеистический клуб». Я формировал группу из трех-четырех человек, с которыми беседовал о пагубности религиозных верований и спасительности атеизма. Вся аргументация сводилась к трем постулатам. Бога нет, и, как говорил известный литературный герой, «этого не может быть, потому что не может быть никогда». Второй постулат: все попы – стяжатели и мракобесы. Третий – самый убойный: религия – опиум для народа. Крутились вокруг тех постулатов мои собеседники, в основном, старые коммунисты. Они с удовольствием вспоминали, как крушили храмы, жгли иконы, изгоняли священнослужителей. Нередко присутствовал кто-либо из ученых медицинского института. Тот сообщал о пагубности совершения религиозных обрядов с научной точки зрения, приводил данные о количестве вредоносных бактерий в сосудах для крещения, заселенности иконных поверхностей микробами и т.д. и т.п.

Снявшись в нескольких программах клуба, понял, насколько это сложно, тяжело и увлекательно одновременно. Съемочный павильон, точнее комната. Освещение обеспечивалось системой обычных авиационных прожекторов, которые, навешенные впритык другу к другу, заполняли весь потолок.

Яркость достигалась, но и жара тоже. Студия нагревалась моментально. О кондиционерах тогда не подозревали. К тому же ведущий программы