Сборник фантастики. Золотой фонд - Амброз Бирс

Между тем, когда Холл, Хенфри и рабочие выбежали из дому, миссис Холл, дисциплинированная многолетним опытом, осталась за прилавком у кассы. И вдруг дверь в гостиную отворилась. На пороге появился мистер Касс и, даже не взглянув на хозяйку, опрометью бросился с крыльца на угол.

– Держи его! – кричал он. – Не давай ему кинуть узел! Пока узел при нем, его видно!

Существование мистера Марвела было ему неизвестно, так как Невидимка передал книги и узел на дворе. Лицо у мистера Касса было гневное и решительное, но туалет его оставлял желать весьма многого: он заключался в чем-то вроде крошечной белой юбочки, которая могла бы кое-как сойти разве только в Греции.

– Держи его! – ревел он. – У него мои панталоны и платье священника, все до последней нитки!

– Сейчас посмотрю, что с ним, – крикнул он Хенфри, минуя распластанного на земле Хакстерса и огибая угол, чтобы присоединиться к погоне, но был тотчас сшиблен с ног в неприличнейшее положение. Кто-то, во весь опор мчавшийся мимо, со всего размаха наступил ему на палец. Он взвизгнул, попробовал встать, его опять повалили, он опять упал на четвереньки и сообразил, что участвует уже не в погоне, а в отступлении. Все бежали назад в деревню. Мистер Касс поднялся, получил здоровенную затрещину в ухо. Пошатываясь, пустился он в обратный путь к трактиру, перескочив попутно через забытого и уже сидящего теперь на земле Хакстерса.

Уже поднявшись на первые ступени крыльца, он услышал позади себя внезапный крик ярости, резко выделявшийся на общем фоне криков, и звонкую пощечину. В крике он признал голос Невидимки, и интонация его была интонацией человека, внезапно разъяренного сильным ударом.

В то же мгновение мистер Касс очутился в гостиной.

– Назад идет, Бантинг! – крикнул он врываясь. – Спасайся!

Мастер Бантинг стоял у окна и был занят попыткой одеться в маленький коврик и «Западно-Сюррейскую газету».

– Кто идет? – спросил он и так сильно вздрогнул, что чуть было не расстроил своего костюма.

– Невидимка! – воскликнул Касс и бросился к окну. – Лучше убираться подобру-поздорову! Буянит! Бешеный какой-то! Ужас!

Еще минута, и тот был уже на дворе.

– Великий Боже! – вымолвил мистер Бантинг, колеблясь между двумя страшными альтернативами. В коридоре гостиницы послышалась ужасная возня, и решение его было принято. Он вылез из окна, торопливо прилаживая свой костюм, и пустился бежать по деревне с всею быстротой, на какую были способны его толстые, коротенькие ножки.

Начиная с яростного крика Невидимки и достопамятного бегства мистера Бантинга по деревне, последовательный отчет об айпингских событиях становится невозможным. Может быть, первоначальным намерением Невидимки было просто скрыть отступление мистера Марвела с книгами и платьем. Но терпение, которым он и вообще не отличался, совершенно изменило ему при каком-то случайно полученном им щелчке, – он окончательно вышел из себя и принялся всех тузить и расшвыривать направо и налево просто ради удовольствия причинить боль.

Представьте себе улицу с бегущей по ней толпой, хлопанье дверей, драки из-за мест, где можно спрятаться. Представьте влияние суматохи на нетвердое равновесие Флетчеровой доски и двух стульев и бедственные его результаты. Представьте испуганную парочку, застигнутую бедою на качелях. Затем весь этот бурный вихрь миновал. Айпингская улица со своими флагами и праздничным убранством, покинута всеми, кроме продолжающего бесноваться на ней Невидимки, и в беспорядке завалена кокосовыми орехами, опрокинутыми парусинными щитами и рассыпавшимся товаром с лотка торговца лакомствами. Отовсюду раздается стук затворяющихся ставней и задвигающихся болтов, и единственный видимый признак человека – какой-нибудь глаз под приподнятой бровью, мелькающий иногда в уголке оконной рамы. Невидимка позабавился немного, перебив все окна в «Повозке и лошадях», потом просунул уличный фонарь в окно гостиной миссис Грограм. Он же, вероятно, обрезал телеграфную проволоку, как раз за коттеджем Гиггинсов на Адердинской дороге. Затем, как допускали то его особые свойства, совершенно исчез из сферы человеческих наблюдений, и в деревушке его не видали, не слыхали и не ощущали больше никогда. Он пропал окончательно.

Но добрых два часа прошло прежде, чем какое-либо человеческое существо отважилось сунуть нос в пустыню Айпинг-стрит.

Когда начало уже смеркаться, и Айпинг выползал потихоньку на развалины своего праздничного великолепия, низенький, коренастый человек в истрепанной шелковой шляпе тяжело ковылял сквозь сумрак за березовым лесом по дороге в Брэмблхерст. Он нес с собою три книги, связанные вместе чем-то вроде нарядной эластической ленты, и узел в синей скатерти. Багровое лицо его выражало ужас и утомление, и в торопливости его было что-то конвульсивное. Он шел в сопровождении голоса, иного, чем его собственный, и то и дело корчился под прикосновением невидимых рук.

– Если ты опять удерешь от меня, – говорил голос, – если ты попробуешь от меня удрать…

– Батюшки! – прервал мистер Марвел. – Плечо-то у меня и без того один сплошной синяк.

– Честное слово, – продолжал голос, – я тебя убью!

– Я вовсе и не думал от тебя удирать, – сказал Марвел голосом, в котором слышались близкие слезы, – не думал… Ну, ей-богу, не думал! Просто не знал этого проклятого поворота, вот и все. Каким чертом мог я знать этот проклятый поворот? Меня уж и так трепали, трепали…

– Погоди, братец, будут, пожалуй, трепать еще гораздо больше, если не остережешься, – сказал голос, и мистер Марвел вдруг замолчал.

Он надул щеки, и в глазах его заплескалось отчаяние.

– Довольно уж и того, что эти безмозглые горланы всюду теперь разгласят мою тайну, а тут еще и ты вздумал улепетнуть с моими книгами! Счастлив их Бог, что они вовремя удрали… А то бы… Никто ведь не знал, что я невидим, а теперь что я буду делать?

– А я что? – спросил Марвел вполголоса.

– Все теперь вышло наружу… Пожалуй, попадет в газеты. Все будут меня искать, все будут настороже….

Голос закончил отчаянными ругательствами и смолк. Отчаяние на лице мистера Марвела усугубилось, а походка его замедлялась.

– Ну, иди, что ли! – сказал голос. Лицо мистера Марвела в промежутках между своими красными островками сделалось серым.

– Не роняй книг-то, дурак! – резко осадил его голос. – Дело в том, – продолжал он, – что мне придется пустить в ход тебя. Ты – орудие плохое, но все-таки придется.