Невидимые знаки - Пэппер Винтерс

— Я держу тебя. — Гэллоуэй опустил его на пляж, прижав спину Коннора к своей груди.

Мой взгляд остановился на правой ноге Коннора, когда он разогнул ее. Его обычная коричневая кожа была морщинистой и белой, а на пятке зиял красный прокол.

— Нет! Коннор. Нет! — Пиппа попыталась схватить его, но Гэллоуэй оттолкнул ее.

— Пип, не надо. Позволь мне разобраться с этим.

Коннор застонал, слабо улыбнувшись Пиппе.

— Я в порядке, Пиппи. Не надо... — Агония оборвала его; он зарылся лицом в грудь Гэллоуэя. — Пусть это прекратится. Боже, сделай так, чтобы боль прекратилась.

Я содрогнулась, как будто землетрясение силой в десять баллов обрушилось на мое сердце. Схватив Пиппу, я остановила ее, вцепившуюся в Коннора, и вытерла ей слезы.

— Тише, все хорошо.

— Это не хорошо! — Ее причитания усиливались, пока звук не отразился эхом от пальм. — Коннор... пожалуйста. — Она сломалась пополам, повернулась в моих руках и зарыдала на моем плече.

Я поглаживала ее по спине, делая все возможное, чтобы успокоить ее, в то время как ужас разрывал мою душу.

— Что случилось, приятель? — Гэллоуэй прижал Коннора к себе, вытирая его засыпанные песком волосы. — Что случилось? Скажи мне, что болит.

Коннор открыл рот, чтобы заговорить, но вместо этого его вырвало. Гэллоуэй переложил его так, чтобы его вырвало на пляж. Он не переставал бормотать утешительные слова, пока Коннор поддавался тошноте и токсинам, проникающим в кровь.

Слезы Пиппы превратились в реки; она вырвалась из моих рук и схватила Коннора за руку.

— Не засыпай, Ко. Пожалуйста, не засыпай.

Я хотела успокоить ее — она скоро впадет в икотный шок, — но паника за Коннора сделала меня безжалостно сосредоточенной.

Я оттолкнула ее.

— Пиппа... Мне нужно посмотреть на него, хорошо? Я хочу убедиться, что он не заснет.

Не обещай того, чего не можешь выполнить.

Мои зубы клацнули.

Пиппа боролась, но она не могла сравниться с моей силой. В глубине души я ненавидела себя за то, что так жестоко обошлась с ней, но она была жива.

А Коннор умирал.

Подойдя ближе, я встретилась с глазами Гэллоуэя. Его скулы резко выделялись, а в бирюзовых глазах темно-синей нитью проступала паника. Он кивнул, когда я взяла ногу Коннора, осматривая рану.

Зернистый песок прилип к струйке крови, вытекающей из раны, но ничего не выглядело так, будто застряло внутри. Крошечное отверстие уже хотело закрыться, забиваясь осколками.

— Ты помнишь, что произошло? — Я пощупала его ногу, морщась от его горячей, горячей плоти.

Я ломала голову, что же могло такое сотворить.

— Я не... не видел его, — прохрипел Коннор, держась за грудь, как при приступе астмы. — Я подумал, что это был... камень.

— Ну, теперь ты в порядке, Ко. Не торопись. — Гэллоуэй с беспокойством наблюдал, как губы Коннора посинели. — Не пытайся говорить слишком много, приятель. Просто дай нам основную информацию.

Слезы жили в моих пальцах, в моих ногах, в моем сердце, но ни одна не смела мучить мои глаза. Я смотрела сухим взглядом и была сосредоточена.

Коннор был наш. Я бы не позволила ему умереть. Я не позволю никому, кого я любила, снова умереть.

Мои родители... моя сестра. Их забрали у меня. Судьба не отнимет у меня второй шанс на семью.

Мы. Не. Умрем. Здесь.

В памяти всплыли предостережения моего детства. Когда мы жили в Австралии, нам рассказывали о ядовитых существах, змеях, пауках и медузах. Еще не умея ходить, мы знали, как плотно примотать что-нибудь к месту укуса и кому звонить за противоядием.

В конце концов, мы жили в стране, где обитало девяносто процентов самых смертоносных животных в мире.

— Эстель... — Голос Гэллоуэя заставил меня поднять голову. — Что... что это может быть?

Коннор застыл в его объятиях, задыхаясь.

Дерьмо!

Он сказал камень.

Он на что-то наступил.

Что-то колючее, ядовитое и...

Думай!

Многочисленные рыбы были ядовиты. Рыба-скорпион, рыба-дракон... но только одна была похожа на камешек.

— Рыба-камень.

Гэллоуэй вздрогнул.

— Рыба-камень? Разве они не... — Он остановил себя, но слово повисло в воздухе.

Смертельны.

Я тяжело сглотнула.

— Нет, если доза была достаточно мала. Нет, если укол сделан в конечность, а не в грудь или горло. — Я изо всех сил старалась казаться знающей и уверенной, но внутри... внутри я была маленькой девочкой, которая кричала, чтобы ее родители все исправили.

Пиппа зарыдала еще сильнее.

— Не умирай, Коннор! Не надо. Не засыпай. — Она уткнулась в грудь Коннора, Гэллоуэй поглаживал ее по волосам, не отпуская брата.

Мальчик выглядел больным и испуганным, его глаза были круглыми, а белая кожа блестела от пота.

— Что мы можем сделать? — Гэллоуэй посмотрел на меня. — Эстель... думай, черт возьми.

— Я не знаю.

Лгунья. Ты знаешь.

По крайней мере... мне так кажется.

Воспоминания медленно пробивались сквозь ржавые засовы, пробиваясь сквозь паутину и потускневшие от возраста воспоминания. Чем дольше я думала о школьных уроках и материнских наставлениях, тем больше вспоминала, что нужно делать.

Каким-то образом Гэллоуэй почувствовал это. Он обратился ко мне, чтобы вылечить мальчика, которого мы полюбили. Как англичанин, живущий в стране, где самым смертоносным животным был барсук, он не имел опыта.

Но зато у меня был.

Я могу это сделать.

Фальшивая уверенность превратилась в настоящую, когда мои навыки медсестры перешли в регламентированные действия.

Отстранив Пиппу (снова), я склонилась над Коннором.

— Ко, я знаю, что это больно, и я собираюсь помочь тебе. Но сначала мне нужно знать, как долго ты стоял на ней. Ты помнишь?

Его лицо скривилось.

— Только секунду. Я наступил, было больно. Я отпрыгнул.

— Это хорошо, да? — Голос Гэллоуэя граничил с яростью и тревогой.

Надеюсь, что так.

Я кивнула.

— Это здорово.

У него гораздо больше шансов выжить.

— Ждите здесь. — Поднимаясь по пляжу, я благодарила небеса за то, что уже поставила кипятить воду для обеда. Она уже нагрелась, бурлила в своем фюзеляжном контейнере. Мои воспоминания о том, как лечить такой укус, были в лучшем случае неполными, но я помнила что-то о горячей воде — настолько горячей, насколько мог выдержать пострадавший (иногда кипяток) — и вытягивании как можно большего количества яда с помощью промывания и дезинфекции.

Схватив скорлупу кокосового ореха, я зачерпнула кипяток, взяла швейцарский армейский нож, новый кокос из кучи у зонтичного дерева,