Невидимые знаки - Пэппер Винтерс

Никогда ни с кем не хотел быть так отчаянно, как с тобой. — Он целует мои щеки. — Я добьюсь тебя, Стель. Я собираюсь заявить на тебя права, удовлетворить, развратить. — Он целует уголок моего рта. — Я собираюсь соблазнить тебя, и как только ты будешь моей, я не позволю тебе уйти.

Ее взгляд завладел моим разумом.

— Могу я поцеловать тебя?

Мои губы покалывало от предвкушения.

— Я боялась, ты никогда не спросишь.

Он возвышался надо мной, его шея изящно и целеустремленно изогнулась, приближая наши губы друг к другу.

Я желала лишь одного, чтобы он овладел моими губами.

Он замешкался.

— Я не смогу остановиться.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался. Не в этот раз.

Стон застрял у меня в горле, когда моя грудь прижалась к его груди. Потрепанная серая футболка, в которую он был одет, выцвела на солнце и покрылась солевыми разводами, но он выглядел потрясающе. Все — от его отросших каштановых волос до мягкой бороды и острых скул.

Меня никогда никто так не привлекал.

— Ты прекрасна, — прошептал он.

— Ты тоже...

Он поцеловал меня.

Его губы были мягче меха, мягче атласа. Поцелуй Гэллоуэя подобен освобождению после долгого заключения, словно глоток свежего воздуха.

Ладонями он обхватил мои щеки. Он наступал, заключая мое тело в ловушку. Его губы перестали быть нежными, превращаясь в нечто иное.

— Гэл...

Я задыхалась, когда его поцелуй стал сильнее, быстрее, неистовее. Мы ощущали привкус отчаяния, наши языки пытались запечатлеть каждое скользящее ощущение.

Взрыв лакрицы и мускусной страсти одурманил меня, пальцами я вцепилась в его одежду, умирая от желания прикоснуться к пылающей коже и прекратить страдания.

Я застонала, когда он крепче прижался ко мне.

Я вскрикнула, когда его губы сменились зубами, прокладывая себе путь от моего рта к горлу.

Я выгнулась дугой, покачнулась, отдавая весь контроль. Я не хотела бороться. Больше не хочу.

Мы начали двигаться.

Гэллоуэй потянул вниз лиф моего бикини, срывая бесполезную преграду с моего набухшего от возбуждения соска.

Он оторвался от моей шеи, глаза превратились в серебристо-голубые маяки, по красоте сравнимые с восходом солнца.

Я шагнула к нему, задыхаясь, когда теплый прилив обдал мои икры, смывая песок с моих ног.

Я задрожала, когда Гэллоуэй согнул колени и взял мой сосок в рот. Я зарылась пальцами в его волосы, прижимая его лицо к себе.

Он прикусил мой сосок, и тело обдало волной возбуждения. Что-то было по-другому, такого никогда не было раньше.

Я потеряла чувство времени, пространства, не знала, что правильно и неправильно.

Я забыла о Конноре, Пиппе, катастрофе, острове и о том факте, что могу больше никогда не увидеть свой дом.

Все, что я знала, все, что меня волновало — это дрожащий, страстный мужчина в моих объятиях и волшебная способность наших тел доставлять друг другу удовольствие.

Отпустив меня, Гэллоуэй сорвал с себя футболку и дернул за шнурок, удерживающий его шорты. От него исходил жар, безумие и тоска. Он смотрел на меня расплавленным тлеющим взглядом, словно я завладела еще одной частичкой его души. Я разрушила все воздвигнутые им стены. Он выглядел сломленным, но в то же время исцеленным.

Я падала и падала.

После катастрофы я нашла спасение в его объятиях.

Он высвободил свой член, отшвырнул шорты. Ему было наплевать на сохранность своего скудного гардероба.

— Иди ко мне.

Он вытянул руку, обнял меня за талию и притянул к себе, другой рукой развязал черные банты на моих бедрах.

Последний клочок одежды сорван с моего тела, мы стоим друг перед другом, раскрасневшиеся от страсти и солнечных лучей.

Я облизнула губы, он приподнял меня, и я инстинктивно обхватила его бедра ногами, прижимаясь к твердости, которую отчаянно желала.

Мысль о презервативах и контрацепции промелькнула и быстро испарилась. Если мы делаем это, то, между нами, не должно быть бывших любовников и историй болезней. Это произойдет по доверию и взаимному согласию, мы здесь, обнажаем... наши тела и души.

Его мышцы напряглись из-за моего веса, его лицо исказилось от желания и нетерпения

Сейчас не время для чувственных перегрузок, настало время удовлетворить наши желания.

Не разрывая зрительного контакта, я протянула руку между нами и схватила его член.

Он покачнулся, прикусив губу.

В наших глазах отражалось все, что мы не могли сказать, я вынулась в его объятиях и располагаю его у своего входа.

Он сжал челюсть, в тот момент, когда я медленно ввела его в себя. Судорожно сжала ноги вокруг его талии, зрение затуманилось, блаженная радость эхом отозвалась в моей сердцевине.

Никогда в жизни не чувствовала себя настолько контролируемой и управляемой. Никогда не чувствовала себя такой наполненной и опустошенной.

Погрузив его насколько возможно, я остановилась.

Но он не позволил мне остановиться.

Большой рукой обвил мое бедро, нежно погружая последний дюйм, мучительная боль забыта, он заполнил не только мое тело, но и сердце.

Мы стояли, покачиваясь от прилива, плескавшегося вокруг нас, наше дыхание было таким же прерывистым.

Как бы мне не хотелось портить момент, я должна была кое-что сказать. Хоть я и признала, что была неправа, отдаляясь от него. Но в целом я была права. Нельзя допустить беременность. Мы могли бы быть счастливы вместе, но на этом наша связь должна была закончиться.

Прижав его к себе, я прошептала ему на ухо:

— Люби меня, бери меня, я твоя. Но не кончай в меня.

Он содрогнулся; его глаза искали мои. Понимание последовало незамедлительно, и его член дернулся внутри меня.

Мы застонали в унисон, он удивил меня, прижавшись лбом к моему, подавшись вперед.

— Обещаю.

Мое сердце сбросило оковы, воспарив, отчаянно стремясь к нему. Знание того, что он поможет мне предотвратить будущее, полное ужасающей неопределенности, позволило полностью расслабиться с момента нашей встречи в аэропорту Лос-Анджелеса.

Потому что даже тогда я знала. Чувствовала единение, возникшее между нами. Я чувствовала, как стальные тиски медленно пробираются в мою душу, сплетая наши жизни, хотим мы того или нет.

Споткнувшись, Гэллоуэй упал на колени в воду. Болезненная гримаса показала, что это не было запланировано, в этом виновата плохо зажившая лодыжка.

Брызги воды наполнили наши рты солью.

Но это не остановило нас и не изменило планов.

Выбравшись на берег, омываемый волнами, Гэллоуэй уложил меня, его руки были по обе стороны от моей головы, он приподнялся.

Все исчезло.

Мои ноги разомкнулись.

Пальцы сжались.

Он погрузился глубже.

— Господи, Эстель.

Он