Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

недовольную физиономию Ивана Васильевича, который напоминал истинное чудовище, и перед ним даже Рыжая борода выглядел агнцем божьим. Профессор произнес что-то отвлеченное, – и тут с балкона появился Рыжая борода. Он даже не появился, а заскочил с вылупленными глазами и торчащей от возбуждения или испуга бородой.

– Он здесь!!! Он уже здесь!!! – завопил Рыжая борода.

Все тут же вскочили со стульев, с ужасом смотря на безумное лицо рыжебородого.

– Кто? – спросила Карина Карловна.

– Архип Архипович!!! – выпалил Рыжая борода.

Эдуард Арсеньевич с Кариной Карловной посмотрели друг на друга, через мгновение к ним присоединился недоуменный взгляд Иннокентия Ивановича. Хозяева в составе; Ивана Васильевича и Иронима Евстратиевича вовсе ничего не понимали.

– Это тот пожилой мужчина, который был на фабрике с господином Репейсом? – спросила Инна, второй раз за последнее время, видя Рыжую бороду жутко испуганным.

– Не с господином Репейсом, а с товарищем Репейсом. Да, это он. Он искал меня, хотел отнять ларец – подтвердил Рыжая борода.

Ироним Евстратиевич начал судорожно креститься и что-то быстро шептать.

– Каким образом? – спросила Карина Карловна, обращаясь, как показалось со стороны, к самой себе, но Эдуард Арсеньевич поспешил к ее словам добавить свое мнение.

– Чего удивляться, мать твою, это же товарищи. Зачем я ввязался во все это. Теперь точно товарищ Репейс заберет все мои достижения – Эдуард Арсеньевич, впадая в истерику, сел на стул, уронил голову на руки, не стесняясь остальных присутствующих.

– Ты Эдя в своем уме или как? Чего ты устраиваешь!!! – закричала Карина Карловна.

Эдуард Арсеньевич не пошевелился и ничего не ответил. Карина Карловна раздраженно выдохнула, произнесла пару матерных слов, повернула голову и впялилась в лицо Иронима Евстратиевича, который с окаменевшим видом произнес.

– Говорил тебе Ваньша, что сон мне был. Смеялся ты надо мной, сейчас, что скажешь? – грозным голосом, несоответствующему щуплому виду с наполовину выщипанной бородкой проговорил Ироним Евстратиевич.

– Что это и есть посланник нечистого? – набитым ртом (несмотря на всю нервозность), произнес Иван Васильевич.

– Какой еще посланник нечистого? – поднял свою голову от стола Эдуард Арсеньевич, следующим движением он проглотил налитую в стопку водку, которая стояла прямо перед его носом.

– Сон мне был, что явился к нам в село, этот самый посланник. Теперь я понимаю, в чем дело. Предупреждение мне было.

Ироним Евстратиевич под воздействием очередной дозы спиртного преобразился, почувствовал уверенность. Сейчас он выглядел торжественно, как будто готовился через какое-то время вступить в схватку с посланником нечистого, да что там посланником – мог бы он, если принять еще ровно две порции, выйти на самого нечистого, но только не переборщить, три будет много, и тогда нечистый без проблем одолеет Иронима Евстратиевича, и вряд ли поможет ему в противостоянии Иван Васильевич с теткой Ефросиньей, и тогда не удастся заслужит полное прощение отца Питирима.

– Что делать будем? – обратилась ко всем Карина Карловна.

– Я на улицу не выйду, упаси бог, от этого Архипа Архиповича. Он уже переродился, еще на фабрике он был иным, а сейчас и подумать страшно – испуганно, опережая всех, заявил Рыжая борода.

– Я могу походить, посмотреть, если что нужно – спокойно предложил профессор.

– Нам нужно в первую очередь посмотреть ваш мемориал Иван Васильевич – резонно, подумав, сказала Карина Карловна.

– Это можно – ответил Иван Васильевич.

– Скажите господин хороший, а сколько коров у вас в стаде? – неожиданно и совершенно не в тему, спросил Рыжая борода.

Иван Васильевич поднял на того удивленные глаза, затем ничего не понимая посмотрел на окружающих, которые молчали, то ли от желания услышать ответ, то ли от неожиданности вопроса.

– Немного, голов пятьсот, наверное – по-прежнему плохо соображая, ответил Иван Васильевич.

– Здорово – закатив глаза произнес Рыжая борода, спокойно взял со стола графин с водкой и, не обращая внимания на своих соратников, наполнил полный фужер (в нем до этого был сок), заглотил содержимое внутрь, громко отрыгнул, после чего опомнившись, произнес, слегка смутившись.

– Я дико извиняюсь, господа.

Мемориал ‘’Памяти августа 1991 года’’, откровенно разочаровал Карину Карловну, тоже самое, по всей видимости, испытывал и Эдуард Арсеньевич. Инна с Рыжей бородой остались равнодушны к модерновому объекту искусства, а Иннокентий Иванович с интересом изучал важнейшее, как символ эпохи произведение творческой мысли. Сам Иван Васильевич Подкулачник не пытался как-то рекламировать или нахваливать свой мемориал. Он лишь зевал, затем подкашливал и снова зевал.

– Что-то не так, дорогой Иван Васильевич? – спросила Карина Карловна, услышав пятый или шестой зевок.

– Спать что-то тянет. Комнаты вам приготовлены. Тетка Ефросинья свое дело знает.

– Баньку, нам бы приготовить – нагло предложил Эдуард Арсеньевич.

– Вечером будет, даже две – снова зевнув, ответил Иван Васильевич.

– Как-то не очень отражает радостное событие, ближе к похоронной панихиде. Вы не обижайтесь Иван Васильевич – честно произнес Иннокентий Иванович.

Иван Васильевич не стал спорить, а лишь произнес.

– Да уж.

Мемориал действительно выглядел странно. Это был памятник в виде гранитного обелиска, в основании которого была уложена зеленоватая мраморная плитка. Гранит имел металлическую рамку, которая давно некрашеная, заржавела. На верху этой конструкции находился металлический цветок кустарного изготовления. Еще имелась надпись: ‘’В честь событий открывших прямую дорогу к обогащению и свободе’’. Ни числа, ни года, при этом не было, а трава пролезла через стыки мраморной плитки. Птицы постарались не меньше, и, кажется, приблудная свинья сделала подкоп с одной стороны мемориала.

Сам он находился на заднем дворе, возле двух больших строений складского назначения. Забор высотой не менее двух метров ограждал произведение искусства от посторонних глаз, он же создавал постоянную тень, делая мемориал еще ближе к кладбищенскому памятнику.

Иван Васильевич подозвал невзрачного мужичка в доисторическом фартуке, стоявшего с метлой в отдалении от соратников, осматривающих мемориал.

– Иди сюда, каналья

Тот быстро подбежал к Ивану Васильевичу, заискивающе улыбнулся и снял серую кепку перед важными гостями хозяина.

– Давай, наведи здесь полный порядок. И вообще, почему ты здесь не хера не убираешь? Не пойму что-то?

– Так барин, не было указаний, мне на этот счет. Ефросинья Петровна ничего не говорили – промямлил мужичок в фартуке, его глазки испугано забегали.

Иван Васильевич недовольно вздохнул, снова произнес.

– Да уж.

– С сегодняшнего дня, чтобы полный марафет был. Понял?

– Понял барин. Чего здесь не понять.

– Да еще краску возьми… – здесь Иван Васильевич засомневался, какую лучше выбрать.

– Позолоту нужно – подсказала Карина Карловна.

– Да возьми эту позолоту. Если нет, то Гришке скажи, чтобы привез.

– Слушаюсь барин.

– Иди уже, людям смотреть на тебя противно.

– Тунеядец сразу видно – вставил свое умозаключение Рыжая борода.

– Естественно, что тунеядец. Они все тунеядцы сраные. Спасу нет, на это дело. Только вот, где взять хорошего холопа. Трудно у нас с этим – угрюмо согласился с Рыжей бородой Иван Васильевич и при этом с сомнением глянул на самого рыжебородого…

…– Здесь они голубчики, никуда не делись – довольный самим собой произнес Архип Архипович.

– Кто из местных сказал? – спросил