Мемориал августа 1991 - Андрей Александрович Прокофьев

не только для помывки, осталось в понимании Инны без особого определения, но с очевидным осадком.

Зайдя в предбанник, Инна инстинктивно начала искать крючок или засов, но его не было. Потом подумала, что Рыжая парится с профессором. От этого скользнула легкая, но все же болезненная досада. Инна начала раздеваться, внимательно вслушиваясь в посторонние звуки за дверью. Страх с одной стороны и сильное желание, вызванное фантазиями и банально долгим отсутствием половой связи, с другой, помешали Инне нормально насладиться прелестями банного отдыха. Инна быстро смыла с себя переживания вчерашнего дня, хорошенько ополоснулась приятной, теплой водой и оказалась в предбаннике.

Хуже всего, что у нее не было чистого нижнего белья и на освеженное тело пришлось надеть прежние трусики. Инна, преодолев непривычное, подумала, что после постирает трусики под краном с горячей водой мылом, за ночь они подсохнут. Мысли отвлекли, Инна взяла в руки халат, как дверь отворилась, запустив ее порочное желание на полголовы внутрь.

Лицо Рыжей бороды застыло, глаза пожирали почти голую Инну. Инна хотела дико закричать, но вместо этого, прикрывшись халатом, произнесла.

– Я сейчас закричу.

Только ее голос не убедил, трусливого, если разобраться, Рыжую бороду. Звучал он так, что тот не испугался, а сделал шаг вперед.

– Сейчас буду кричать – еще более глухо, и даже томно, сказала Инна.

Второе предупреждение прозвучало менее убедительно, чем первое. Инна отступила на два маленьких шажка вглубь. Рыжая борода ничего, не говоря оставался на прежнем месте. Он был одет в белую майку, волосатые руки и плечи были открыты. Ниже майки на нем были все те же униформенные штаны, и все так же имелось заметное напряжение в районе ширинки.

– Уходите отсюда – совсем тихо произнесла Инна.

– Я хотел просто увидеть вас Инна – прошептал Рыжая борода, оглянувшись на закрытую за спиной дверь.

– Голой что ли увидеть? – прошептала Инна.

– Терпения нет никакого – сказал Рыжая борода, сделав шаг навстречу Инне.

Кажется, Инна хотела еще что-то сказать, но вместо этого опустила взгляд в район возбуждения рыжебородого. Он перехватил ее взгляд и быстро оказался рядом с ней, обхватил ее, ища губы для поцелуя.

– Отпустите – чуть слышно, пропадая, прозвучал голос Инны.

– Ты же сама хочешь – страстно с надрывом прошептал Рыжая борода.

Больше Инна не сопротивлялась, ее дыхание участилось, от бородатого приятно пахло шампунем или гелем для тела. Он целовал ее в губы, шею, плечи. Одной рукой он расстегивал свои штаны, и Инна не хотела больше ничего произносить. Штаны упали вниз, трусов не было. Инна с удовлетворением и маленькой опаской оценила размер достоинства рыжебородого, которое оказалось знакомым, таким же, как она и представляла себе – это.

Инна легко позволила в засос целовать свои соски, сама спустила трусики.

– Пойдем внутрь бани, вдруг, кто откроет дверь – захлебываясь от возбуждения, проговорил Рыжая борода.

– Один раз, только один раз, единственный раз – простонала Инна, когда Рыжая борода приподняв ее от пола, на руках затащил в уже начинающую остывать баню…

… Он сидел рядом с ней, под их еще горячими ягодицами была широкая полка. Инна закрывала свою грудь рукой, а Рыжая борода, испытывая непередаваемое блаженство, тяжело дышал и не сводил глаз с обнаженного тела Инны.

– Может еще, чуточку попозже – умоляюще спросил Рыжая борода, но его голос предательски сообщал, что он и сам не верит во второе пришествие чуда.

– Другой раз – прошептала Инна, в ее голосе не было страсти, пропало тепло и лишь недавнее воспоминание, в котором бородатый удовлетворял ее по-новому, заставили сказать слова, дарившие призрак надежды Рыжей бороде.

Это подействовало. Рыжая борода взял ее за руку и неожиданно, галантно сопроводил в предбанник.

– Дай еще раз посмотрю – Рыжая борода впялился в ее голое тело, так, как будто хотел сделать фотографический снимок на самую долгую память. Инна еще больше смутилась, повернулась боком, снимая с крючка махровый халат. Рыжая борода довольно улыбнулся, быстро нацепил на голое тело свои штаны. Двинулся к двери, но резко вернулся и прижал к себе, надевающую халат Инну. Полминуты он страстно лапал ее, она молча, отпихивала его одной рукой, а во второй держала халат, в который так и не успела облачиться.

– Просто обалдеть, какая красавица, как мне свезло – громко произнес Рыжая борода и выскочил на улицу.

Инне понравились слова бородатого. Когда она вышла из бани, то двор был пуст…

… Ваньша я к тебе – выпалил с порога Ироним Евстратиевич.

Он частенько бегал от своего дома, находящегося в трех шагах от церкви, к дому Подкулачника. Благо расстояние было не более трехсот метров, а небольшая церковь, выполненная из кирпича, затем оштукатуренная и покрытая светло-коричневым колером, была лишь чуточку выше конька дома Ивана Васильевича. Ну, конечно, не считая позолоченного креста, тот все же превосходил по высоте, не только дом Подкулачника, но и все остальные строения в селе, включая старую водонапорную башню.

– Что у тебя случилось? – спросил Иван Васильевич.

Он плотно завтракал, запивая снедь порцией добротного коньяка. Рядом с ним сидел Эдуард Арсеньевич, который уже закончил завтрак, но составлял хозяину компанию в деле принятия утреннего коньяка.

– Сам не знаю. Мальчишка Осиповский, пришел и говорит; – Велено вам передать, что приехали господин Репейс с господином Ефимози, чтобы отдать честь местным обычаям и порядкам. Я его спрашиваю.

– Кто тебе велел сказать? Он отвечает.

– Незнакомый дядька, пожилой.

– Вот теперь началось. Сохрани господи, мое достоинство и все остальное – мрачно произнес Эдуард Арсеньевич и одним махом осушил полстакана коньяка, который успел налить, в то время, пока Ироним Евстратиевич произносил фамилии Репейс и Ефимози.

– Что началось? – спросил Иван Васильевич, зыркнул одним глазом из заросшей жестким волосом физиономии.

– Кто это господин Репейс и Ефимози? – тут же вставил свой вопрос Ироним Евстратиевич.

– Это они пошутили, насчет господ. На самом деле, это самые, что ни на есть товарищи – заговорщицким тоном, осматриваясь по сторонам, как будто кто-то посторонний мог его услышать, произнес Эдуард Арсеньевич.

– Ничего не понял – сказал Иван Васильевич.

– Они из тех времен, как я понимаю – еле шевеля губами, одной рукой схватившись за золотой крест на груди, прошептал Ироним Евстратиевич.

– Самые настоящие, и прямо из тех времен, и еще с ними вся сатанинская рать. Жуткое дело, господа. Спасаться нужно как-то – не меняя интонации, пояснил Эдуард Арсеньевич.

– Куда нам спасаться, у нас такое важное дело – угрюмо пробурчал Иван Васильевич.

Ироним Евстратиевич с открытым ртом смотрел на Эдуарда Арсеньевича, а тот, сбавив громкость, сказал.

– Ну, его к черту – это дело. Нужно ретироваться и все. Я лично знаком с этими господами и думаю, что на этот раз выкрутиться за здорово живешь, не получится.

– Как вы господин делегат можете быть знакомы с посланниками самого нечистого? –