Волчья мельница - Мари-Бернадетт Дюпюи

Она переместилась к окну, подталкивая колеса своего подвижного кресла ладонями. Во дворе, привязанные, стояли две лошади, но ни Клер, ни ее мужа Бертий не увидела.

— Наверное, сразу пошли к дяде Колену, — сказала она с досадой. — Я от нее такого не ожидала! Клер могла бы сначала зайти поздороваться со мной. И сегодня не воскресенье… Что вообще происходит?

Вошла Раймонда, а следом за ней — Гийом. Волосы у него были растрепаны, лицо — красное. Он извинился за свой внешний вид, сказал, что как раз грузил стопы бумаги на повозку, которая ждет у ворот.

— Где Клер? — сердито спросила Бертий у мужа, который подошел и теперь поглаживал ее по волосам.

— Разговаривает с отцом. Она очень рассердилась из-за письма. И я ее понимаю. Клер растит малыша Матье с рождения, и вдруг мэтр Колен решает отобрать его у нее!

— Я предупреждала дядю… Клер любит младшего брата, как собственного сына.

Конфликт, однако, разрешился быстро. Колен увел дочку с зятем в свой кабинет, где было полно грязных чашек и картонных коробок. Беспорядок огорчил Клер.

— Папа, как тебе такое в голову пришло?!

Фредерик зажал нос, демонстрируя отвращение к комнате, в которой их приняли. Бумажных дел мастер, чьи волосы были давно нечесаны, а передник заляпан свежим клеем, только всплеснул руками:

— Это мой сын, разве нет? Время покончить с этим маскарадом! Негоже мальчику расти вдали от дома. Скажу больше: мы с Этьенеттой скоро поженимся, иначе ее отец проломит мне голову топором. И Николя усыновлю! Я согрешил перед Господом. Поступил дурно, а теперь исправляюсь, нравится тебе это или нет. А вы, Жиро, могли бы и не ухмыляться…

— Дорогой мой тесть, я вспомнил времена, когда вы называли меня развратником, считая, что я недостоин вашей высоконравственной дочурки! Теперь мы поменялись местами, и это не может не веселить!

Колен грохнул кулаком по столу и крикнул:

— Не называйте меня тестем, вы, лицемер несчастный!

Клер ужасно хотелось присесть, у нее дрожали колени. Но она не решилась, потому что оба наличествующих в комнате стула были завалены предметами одежды, о которой бумажных дел мастер, очевидно, позабыл. Еще она заметила купероз на щеках отца и выступающие вены на руках. Мэтр Руа продолжал пьянствовать.

— Папа! — вмешалась она. — Памятью мамы заклинаю: не женись на этой девушке! Пусть живет у нас, раз она тебе так нужна, но фамилию Руа она носить не должна! И оставь мне Матье, с Этьенеттой ему будет плохо. Она будет издеваться над ним из ревности!

Колен потер подбородок. Мгновение всем своим видом он демонстрировал растерянность, но потом зло посмотрел на дочь и презрительно буркнул:

— Ну конечно, ты теперь гранд-дама и явилась, чтобы читать мне нотации, отвлекая от работы! У меня своя жизнь, Клер, и я всем доволен. Зарабатываю меньше, чем прежде, но свою семью кормлю и плачу рабочим. Предлагаю сделку: пусть Матье еще пять лет живет с тобой, но ты оставишь меня в покое. В церкви скоро объявят, что мы с Этьенеттой женимся, а потом и свадьбу сыграем. Она славная девчушка!

Фредерик обнял Клер за талию. Тон его был ледяным:

— Дорогая, соглашайтесь! И едем!

Хочешь не хочешь, пришлось уступить. Колен поцеловал дочь в щеку. Он спешил вернуться в цех.

— Я знал, что мы поладим, моя Клеретт! А теперь иди поздоровайся с кузиной! Она расстроится, если ты этого не сделаешь.

Молодая женщина помотала головой. Не дожидаясь мужа, она быстро вышла во двор, вскочила в седло и свистнула Соважону.

Бертий в окно видела, как она удаляется, очень изящная в своей амазонке.

— Гийом! Клер не соблаговолила зайти повидаться со мной! Совсем зазналась, дрянь эдакая!

Калека разрыдалась. Смущенная Раймонда поспешила отвернуться. И только Этьенетта, усмехаясь, с ложечки кормила сына кашей.

* * *

Ферма «Семь ветров», 13 октября 1899 года

Жан прислушался. За окном свистел ветер. Он отодвинул табурет и встал.

— Пойду посмотрю, все ли в порядке в хлеву! Слышу, как там дверь скрипит. Дождь пойдет еще до ночи!

Норбер кивнул. Он грел ноги и курил трубку, сидя на камне у самого очага.

Этот высокий парень, ставший его зятем, работал так много и усердно, что старый фермер мог себе позволить отдохнуть перед ужином. Жермен начищала большой медный котелок — единственный подарок, полученный ею к свадьбе.

— За коровами нашими он хорошо ходит… Послушать Жана, так у них и молоко стало вкуснее с тех пор, как он играет им на губной гармонике! Это в память о товарище с «Бесстрашного», Леоне, которому было шестнадцать и который утонул, Жан купил себе этот инструмент на ярмарке. У Леона тоже была гармоника. Но ты не беспокойся, пап, она недорогая!

— Это его деньги, — отвечал Норбер. — Теперь, когда мой зять сам делает и продает сидр, пусть покупает что хочет, я в эти дела не лезу.

Молодая женщина улыбнулась. Ее лицо отражалось в золотистом металле котелка. В белом, украшенном кружевом чепце, с чуть округлившимися щеками и смеющимися губами она себе очень даже нравилась. Сердце билось в груди Жермен от радости, которая все никак не хотела угомониться.

По вечерам отец рано уходил к себе, в спальню второго этажа, и молодожены уединялись на кровати за резными дверцами. Немного света проникало внутрь через ромбовидные отверстия. Жан крепко обнимал ее на чистых простынях, под мягким одеялом. В первые дни супружества Жермен боялась ему не понравиться. Ведь наверняка он еще вспоминал свою Клер… Но муж был с нею добр и ласков, старался доставить ей удовольствие, был с нею нежен.

На родной нормандской земле Жермен обрела свой рай. В церкви она поставила пару свечек Пречистой Деве в благодарность за то, что та послала ей Жана. Для молодого мужа она старалась как могла и с рассветом становилась к печи, чтобы приготовить запеченные в слоеном тесте сладкие яблоки.

Жан прошел мимо солидной постройки, в которой хранились запасы сена, а потом и мимо хлева. Отсюда открывался хороший вид на долину, большую и ровную, разделенную на многие сотни узких, обнесенных изгородями полей. Типичный для этих краев ландшафт, именуемый бокажем, простирался до самого горизонта. У Жана были все основания чувствовать себя счастливым. У него была любящая, добрая жена, крыша над головой и вкусная домашняя пища. Тяжелая работа в поле, дойка по утрам и вечерам, уборка хлева, обязательная обрезка яблоневого сада и уход за ним — все эти занятия ему нравились. А еще это помогало не бередить душу