Стая (СИ) - Оксана Сергеева

— В тебе поэт помер, Лёня, — сделал свой вывод Денис, оценив пыл друга.

— Не помер он, Денис, спился от безнадежности, — вздохнул Вуич.

— Все в жизни переменчиво, Леонид. — Юля переняла тон Леньки. — И люди переменчивы. Сегодня нельзя, завтра — можно. «Нельзя» — не константа, это не есть постоянная величина. Люди же не дураки, никто и никогда не захочет добровольно запереть себя в резервацию. Люди любят свободу. Именно для этого придумали «исключение». Маленькому ребенку нельзя есть горчицу. Но когда он вырастит, возможно, он будет есть ее ложками.

Лёня с большей задумчивостью уставился в карты, потом потер широкий лоб и посмотрел на Юлю. Она его внимательный взгляд проигнорировала. Как и взгляд Дениса.

— Или он будет ее ненавидеть, — вставил свое слово Шаурин. И добавил, когда Юля посмотрела на него: — Горчицу. Ходи давай, богемный подонок. Юленька, ты такую информацию частями выдавай, а то, видишь, завис человек. Следующий раз может и в кому впасть от такого перегруза.

— А вы философ, Юлия! — оценил Вуич.

— Не претендую ни в коем случае, — покачала головой. — Так просто — произвожу впечатление.

— В правильном направлении двигаетесь, — одобрил он.

— Да нет, Лёня, — вздохнула девушка, — я на месте стою. Жду с моря погоды. Иногда лучше подождать.

Много позже Юля лежала, глядя в темный потолок, не пытаясь заснуть. Знала, что не получиться. Уже который час не получалось.

Ночью всегда так — даже самые обычные вещи принимают причудливые очертания. Мысли принимают такие очертания — тоже. И, кажется, что рождаются они не в голове, а где-то сверху — в свободном пространстве. Остается только выхватывать их из воздуха.

Нога страшно разнылась. Нестерпимо. Хотя довольно трудно было определить, что именно беспокоит больше — нога, сердце или голова. От сложившейся ситуации уже все тело ныло. Все-таки не ее прерогатива — сидеть сложа руки. Оттого, наверное, и в теле ломка. Но теперь по-другому никак нельзя. Все лучше, чем снова ночами плакать в подушку. Так у нее хотя бы есть время платочками запастись.

Покрутившись с боку на бок, Юля откинула одеяло и выбралась из хрустящей постели. Влезла в кофту, натянула на ноги гетры и спустилась на кухню.

Дом, погруженный в тишину, дышал теплом и таинственностью. Что-то было в этом особенное — уже интимное.

Лев Михайлович часто суставами мучился. В аптечке обязательно должно быть что-то, что ей поможет: мазь разогревающая или гель обезболивающий. На худой конец — таблетка анальгина всегда найдется.

Юля включила свет, несмотря на внутреннее желание не делать этого; стараясь не шуметь, порылась в ящике, где хранились лекарства. Пусть и сомнительно, что кто-то мог услышать этот шорох. Час слишком поздний и сон крепкий (после таких-то увеселений прошедшего дня!).

Когда нашла то, что нужно, снова утопила комнату в темноте и отправилась к себе.

— Чего не спишь? — прозвучали над ее головой слова.

Удержавшись от вскрика, девушка вздрогнула всем телом и выронила из рук коробочку с мазью, замерев на первых ступеньках лестницы.

— Как ты меня напугал, — еле выдохнула она и приложила руку к груди. Сердце отчаянно забилось, чуть не выскакивая наружу. И не только от испуга.

— Конечно, слоняешься в потемках, — тихо сказал Денис и, бесшумно ступая, спустился ниже. Поднял упавшую коробочку. — Это что?

— Нашла в аптечке. Должно быть, гель обезболивающий. Нога болит, хочу попробовать намазать. Потому и заснуть не могу. — Про последнее, конечно, соврала. Отчасти. Боль в ноге мешала, но не спала Юля не по этой причине.

— Пошли, намажем твою ногу. — Он не подхватил ее под руку, не подтолкнул, — надвинулся, так что Юле пришлось развернуться.

«Вот именно, пошли», — сказала она про себя, шагнув обратно на кухню, — «а не понеслись сломя голову».

Они присели на диван. Пришлось снова включать свет. Радовало, что светильник на стене одаривал им весьма скудно. В очередной раз что-то в Юльке протестовало, не желая нарушать таинственность ночи.

— Ты прочитала, что это или схватила первое попавшееся средство? — Денис посмотрел на название и открыл коробочку.

— Прочитала, конечно. — Обнажив побаливающую щиколотку, Юля положила ноги ему на колени. Помолчала, дожидаясь, пока он изучит инструкцию. Делал он это с пристальным вниманием.

— Ясно, — пробежав глазами по строчкам, заключил Денис. Правда, что ему «ясно», уточнять не стал. Выдавил из тюбика небольшое количество и начал втирать в ногу.

От прикосновения холодной мази к коже Юля внутренне содрогнулась. Но теплая рука Дениса заставила это ощущение исчезнуть. Стало приятно.

— Я сначала хотела что-нибудь разогревающее, но потом передумала. Кто его знает, вдруг еще хуже будет…

— Не надо лишних экспериментов. Еще таблетку выпей и все. Надо было сразу выпить, не терпеть. — Еще днем заметил, что Юля неловко ступает на одну ногу. Сейчас чувствовал под пальцами едва заметную опухоль.

Пока он втирал мазь, она рассматривала его профиль. Четкий очерк губ, твердые скулы, чуть сведенные на переносице брови. Рассматривала, мечтая проникнуть в тайны его сознания, почувствовать, что он скрывает и о чем думает. Иногда слова не нужны. То, что существовало меду ними, убивало все лишнее. Может, и не нужен им этот серьезный разговор. Вот так ей было хорошо. Порой лучше питаться надеждами, чем знать что-то наверняка.

— Ты тоже не спишь. Вот ведь совпадение, — сказала, чтобы нарушить ставшее неловким молчание. Для нее оно было именно таким. Между ними чувствовалось напряжение. Не неприятное — другое.

— Да прям. Ты веришь в такие совпадения? — Он посмотрел Юле в лицо. Рука замерла на ее ноге.

— Теперь и не знаю. Но ты же не мог знать, что я в этот момент здесь.

Пока ждала, что он ответит, чувствовала, как желудок сворачивается в твердый ком. Молчал Денис недолго, но за это время комнату как будто наполнило огромное количество воздушных шаров, готовых вот — вот лопнуть. Еще секунда и взрыв…

— Не мог, — смягчился лицом и голосом. — Бывает же, когда чувствуешь, что вот — вот зазвонит телефон. Или кто-то постучит в дверь.

— Бывает. Интуиция, это называется, шестое чувство.

— Да, именно так это и называется.

— Я думала, что мужчины в такое не верят.

— Мужчины во многое верят, в чем не признаются.

— Возможно, если бы признавались, было бы легче.

И снова комнату раздуло от воздушных шариков.