Стая (СИ) - Оксана Сергеева

Наверняка она и сама об этом еще не подозревает.

Только одно жгучее желание: послать всех туда, оттуда не возвращаются. Куда сам черт не заглядывает.

И пусть хоть рухнут небеса.

ГЛАВА 28

— Положить их всех нахрен и все! Смелые, ты смотри, давно крови не видели. Раньше за такое стреляли без разговоров, а Монахов прям дипломатичный в доску стал, — с едва сдерживаемой яростью говорил Маркелов. — Два автопоезда! Испарилось!

С такой же яростью он лупил по шарам, резво передвигаясь вокруг бильярдного стола. После очередного удара у Дениса зазвенело в ушах, и он поморщился.

— Тебе бы только положить всех нахрен. Фигня война — главное маневры. Да и не перестреляешь всех. Смысла в этом нет. Надо знать, кого стрелять, — отрешенно проговорил Шаурин. — Что Папа говорит по этому поводу? — В отличие от Маркелова думать Денис предпочитал спокойно, не отвлекая рассудок лишними суетливыми движениями. Потому стоял, скрестив руки на груди, опираясь на краешек стола. Стоял почти расслабленно, удерживая взгляд в одной точке пространства.

— Папа сказал решить проблему.

— Решим, раз сказал. Не суетись, Андрюша. Не мне тебе рассказывать, что и как.

— Теряю хватку. Наверное, старею.

— Ну да, ну да… Тридцатник стукнул, и песок посыпался.

Шаурин не собирался выступать в роли карающей руки, но вот роль мозгового центра была ему вполне по душе. Тем более, «бойцов» у Монахова и без него хватало. Сделав длинную затяжку, он медленно выдохнул дым. — Игорь что?

Маркелов махнул рукой:

— Игорь по другим каналам работает. — Отложил кий и вдавил ладони в деревянный бортик, перевалив на руки всю тяжесть тела. — Чувствую я: что-то не то здесь!

— Ясно-понятно, Андрюша, — снова произнес Денис его имя с мягкой снисходительностью, но без злого сарказма. Маркелов уже давно не заострял на этом внимания, привык к такому обращению. — Люди создают нам проблемы. Причем, конкретные. Два автопоезда — это существенный ущерб. — Денис стряхнул пепел и задержал взгляд на кончике сигареты. Рассуждая вслух, говорил медленно, словно позволяя Маркелову следить за его мыслью точь-в-точь во время ее рождения. — Наглые. Борзые. Значит, крыша нехилая есть. Не из ниоткуда эти «гастролеры» появились. Иначе бы их уже давно на уровне плинтуса хлопнули. Дальше — больше. Будут отжимать конторы. А это уже другие методы воздействия. А нам оно надо? — а, Андрюша? Правильно — не надо.

— Я о том же. Важно — кто заказал. Надо узнать, откуда они всплыли и под кем ходят. — Андрей внезапно замолчал, потому что в кабинет вошла Юля. — Наплавалась, русалка?

— Не по мне речушка, в море хочу. — Юля едва улыбнулась.

— Ух-ты, какая! — ухмыльнулся Маркелов. — Растешь, детка, уже не узнаю тебя.

— Звучит, как ругательство. — Юля подошла ближе и остановилась у бильярдного стола. — Слушай, а твоя Катя не беременна? Я постеснялась у нее спросить, когда мы в прошлый раз встречались, но мне показалось, что она пополнела.

Жена Маркелова Юле была хорошо знакома. Не так часто, но виделись они, если отец собирал свою компанию по какому-нибудь поводу.

— Нет, — Андрей улыбнулся, — это все новогодние праздники.

— Андрей, какие новогодние праздники? Конец марта на дворе.

— Вот такими они оказались плодотворными. До сих пор на диете сидит.

— Шутник. Обязательно привет ей передавай.

— Передам, — пообещал Маркелов.

С Катей, насколько это возможно, Юля поддерживала хорошие отношения. Несмотря на восьмилетнюю разницу в возрасте, общение их проходило на дружеской волне. И, тем не менее, радостно было, что жена Маркелова не любила плавать в бассейне. Не находила она особой в этом прелести. А иначе, лишилась бы Юля последней возможности оставаться с Денисом наедине. Подобные встречи и так стали редким явлением.

Когда девушка пропала за дверью раздевалки, Шаурин продолжил разговор, понизив голос:

— Ну, это не так сложно. Вариантов-то не много. Я бы для начала с Олегом поговорил. Подумать дай. Нарисую я тебе схему. На-ри-су-ю. Но надо подумать.

С Маркеловым Денис уже давно шел в ногу. Образовался у них выгодный и весьма продуктивный союз, который устраивал обоих. Андрей любил пошуметь, а Шаурин предпочитал решать проблемы тихо, но кардинально, чтобы волн на воде их нелегкой реальности не образовывалось. Или образовывалось как можно меньше. Вдвоем они всегда находили самый удачный выход.

— С Крапивиным, что ли? Поговори. Он тебя любит, — поддел Андрей.

— Я его тоже. — Решив не медлить, Денис тут же затушил сигарету и набрал номер. Ответили после нескольких гудков. — Надеюсь, день добрый, Олег Николаевич. Шаурин. Встретиться бы хотелось, поговорить. Вопрос есть… Понял, завтра буду. — Положил трубку и ответил на вопрошающий взгляд Андрея, задумчиво растягивая слова: — Приглашает на утренний кофе.

— Лучше не бывает.

— Монаху пока ничего не говори, я сам потом сообщу, когда что-нибудь узнаю. И тебе, разумеется. Оттуда и плясать будем.

— Само собой.

— Кстати о беременных, — спохватился Денис и снова взял телефон. — Яков Семенович, дорогой, приветствую. — Пока слушал собеседника, зажевал жвачку. — Я не поэтому звоню. Мне бы сестричку в больничку… Не болезнь это, но полежать надо… Именно. Спасибо. Даже не знаю, пожелать вам того же или нет. — Засмеялся. — Ну тогда желаю. Мы подъедем. Предварительно позвоню. — Положил трубку.

— Я уж подумал, что это ты папашей скоро станешь.

— Упаси меня господь, Андрюша. Сестра у меня подарочек всем на Рождество сделала — новостью порадовала.

Пока торчала в душе, надеялась Юля, что Андрей уже уехал. Но, когда открыла дверь и обнаружила его на месте, кое-как сумела сдержать разочарованный стон. Маркелова видела чаще, чем самого Дениса. Андрей в последнее время из спортклуба не вылезал.

— Ну все, погнал я, — засобирался Маркелов к большому облегчению Юли. — Тебя подвезти?

— Нет, я попозже. Обсохну, — тронула чуть влажные волосы, — чайку попью и тогда поеду.

— Как знаешь. — Хлопнул по карманам и вытащил ключи от машины.

— Я позвоню, — сказал Денис и, закрыв за ним дверь, задержал ладонь на ручке.

Юлино лицо оживилось, приобретая то хорошо знакомое ему таинственное выражение, словно девушка вот-вот готова сказать какую-нибудь остроту: глаза ярко светились, а губы удерживали расползающуюся улыбку.