На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

ей передачку. Даже письма. О ней в этом доме было запрещено говорить. Сироты: у него только Алька — у нее только Вадим. Поэтому происходящее, словно снег на голову. И как теперь быть? Нет, с жильем как раз ясно. Вадим искал номер одной старой клиентки, которая владела маленькой фирмой «Уют»: гувернеры и гувернантки, горничные, домработницы и просто бригада по уборке. Стилист листал визитницу и старался не думать больше ни о чем. Краем уха он слышал, как в соседней комнате Инна разводила раствор: собиралась шпатлевать, и вдруг поймал себя на мысли, что рад ее появлению в своей жизни. Если бы Алька была вчера одна дома… Вот он уехал за этим треклятым мороженым, а она одна дома и мать на пороге… Даже страшно представить последствия. От одной только мысли стилиста передернуло. Может правда, всё, что не делается, делается к лучшему?

И уже вечером, когда он был в душе, а Аля, наревевшись, спала, в квартире зазвонил стационарный телефон. Инна машинально взяла трубку.

— Алло?

— Алиса? — спросила тихо женщина на том конце.

— Извините, вы ошиблись, здесь таких нет, — сказала Инна и положила трубку.

Она не успела отойти от телефона, как тот зазвонил вновь.

— Да, слушаю.

— Алиса, не клади трубку. Это мама! — с каким-то отчаяньем проговорила женщина.

— Извините, но вы опять попали не туда! Здесь нет людей с таким име…

И тут Инну бросило в жар. Она уже слышала это самое имя в этом самом доме. Вот только…

Девушка прижала трубку к груди и зашла в свою комнату, закрыв за собой дверь. Она даже подошла к окну и повернулась к нему спиной, чтоб видеть дверь. Несколько раз глубоко вдохнула и прижала пластик к уху.

— Алло, вы меня слышите? — тихо спросила она.

— Алиса? — вновь прозвучало на том конце.

— Нет. Извините, я не знаю вашего имени и отчества…

— Оксана Дмитриевна, а вы кто?

— Мы можем с вами встретиться?

Динамик молчал в ответ. Молчал долго. Инна посмотрела на него по привычке, как смотрела на дисплей. В маленьком окошке мигал номер, с которого звонили.

— Алло? — проговорила она.

— Он не хочет меня видеть? — очень тихо спросила женщина, и девушка услышала в этих словах неподдельную грусть.

— Ну…

— Не говорите ничего. Когда вам удобно? — перебила мать Вадима.

— Да хоть сейчас, — оживилась Инна.

— Не поздно?

— Нет, я могу подъехать, куда вы скажите

Они условились встретиться в кафе на Фонтанке. Инна натянула джинсы и футболку, поверх накинула плащ. В прихожей, увидев ключ от «Опеля», она замерла на мгновенье. Посмотрела на них еще раз и схватила, открывая дверь.

У нее были права. Но на другое имя. Девушка неплохо водила и понимала, что быстрее будет добраться именно на машине, чем на метро. Вадим… Жена не знала, какая реакция будет у него, когда он узнает, что она поехала на встречу с его матерью. Сейчас она знала лишь одно: сам он это сделать не мог. Или ей кажется, что не мог? А если он разозлится? Он едва не прибил Леона, да и в тот раз, когда испугался за Альку… Но что-то ей подсказывало, что о матери ему говорить больно.

Инна наблюдала за мужем, пока он исповедовался вчера. А это было похоже именно на исповедь. Он то говорил без остановок, словно боясь сбиться с мысли, то замолкал на полуслове, и тогда Инна чувствовала эту жгучую боль. Он смотрел в пол, ссутулившись на подоконнике, и в полумраке комнаты она видела его идеальную скулу и как под кожей периодически начинали двигаться желваки. За всё время этого разговора она несколько раз одергивала руку от его открытого плеча. На Вадиме была обтягивающая спину майка с узкими лямками. Длинный поперечный шрам начинался под левой лопаткой, а заканчивался на правом предплечье: лезвие ножа застряло в толстой шкуре дубленки, и отчим его долго не мог извлечь, располосовывая пасынка… И именно этот шрам притягивал взор. Тонкая ровная полоска. Как по линейке. Жутко от того, что это — спина живого человека. А страшнее этого — боль, что кроется за ужасным шрамом…

Инна, сворачивая на набережную Фонтанки, хлопнула себя еще раз по карману: не забыла ли деньги. Его мать нуждалась в деньгах, ведь она даже бездомная на данный момент. Через два дня освободят квартиру и за три дня бригада из «Уюта» там наведет порядок. Ни Вадим, ни Алька после того случая так ни разу и не переступали порог квартиры. Ну, еще бы! Почему Вадим ее вообще не продал? Но, как понимала Инна, не продал из-за  матери. Она там прописана, квартира принадлежит ей. Не сто же лет ей дали, в конце концов.

Девушка приехала слишком рано. До условленного времени было еще сорок минут, поэтому она прошла к стойке и заказала чай, но стоило только сесть за столик, как к ней подошли. Инна посмотрела на подошедшую — вчера она не успела рассмотреть женщину как следует — и поразилась ее сходству с Алей. Такая же маленькая, миниатюрная, с прожигающими синими глазищами в пол-лица. Густые волосы скручены в массивную шишку на затылке. Только абсолютно седые. Под глазами глубокие тени, и морщины избороздили некогда красивое лицо. Не симпатичное, а очень красивое. Даже сейчас в нем чувствовалась порода. И несмотря на то, что женщина была одета бедно, благородство в облике бросалось в глаза. Инна даже поднялась ей навстречу.

«И это она? Она продала свою маленькую дочь педофилу за дозу? Она???»—шумело в голове.

Мать Вадима улыбнулась одними губами и села напротив.

Инна всполошилась.

— Может чаю?

Женщина опять улыбнулась.

— Спасибо, но я, пока ждала, выпила уже чашку, — сказала она.

— Простите, я…

— За что вы извиняетесь? Это я пришла рано, вы-то тут при чем?

Инна смотрела на нее, та — на девушку. И обе молчали.

— Вам неловко? — тихо спросила женщина.

— Нет, не то чтобы...

— Кто вы?

— Ой, простите. Меня зовут Инна, я жена Вадима.

— Вадима? Какого Вадима? — вдруг спросила дама.

Девушка переполошилась. Ее даже в жар бросило.

— Вадима Романова, вашего сына, — кое-как проговорила она.