Меч и Крест - Лада Лузина

В развевающихся, как паруса, монашеских одеждах Даша Чуб тайфуном влетела в квартиру на Яр Валу и понеслась к шкафу.

— У-у-ууу! Сколько вас! — возмущенно проплакала она от отчаянного нетерпения.

Тысячи ключей с тысячью картонных брелоков, на ревизию которых Маше понадобился целый час, закачались пред ней, потревоженные излишне порывисто распахнутой дверцей.

— Да не лезь ты! — сбросила она лапы Изиды Пуфик, потянувшейся к ней на руки. — Владимирская, 42, где ж она? А-а-а-а!

Впиваясь когтями в кожу под платьем, Пуфик с разгону вскарабкалась на Дашину спину, как на дерево, и вцепилась в плечо.

— Пшла вон!

Землепотрясная дернулась, сбрасывая кошку на пол и больно ударившись разъяренным локтем о дверцу шкафа.

Ключи со звоном посыпались на пол. Даша с воем пала на четвереньки и стала поспешно их собирать. Пуфик немедленно вскочила на изогнутый удобной скамейкой хребет и начала встаптывать его лапами, мурча столь громко и восторженно, что Даша, испытывавшая диаметрально противоположные восторгу чувства, заревела в голос:

— Отстань от меня! Видишь, что ты наделала? Как я теперь… Уйди! Уйди, чтобы глаза мои тебя не видели!

Пуф, обиженно пискнув, плюхнулась на паркет и, укоризненно посмотрев на Чуб, отойдя на несколько шагов, принялась с подчеркнуто независимым видом ловить лапой «мышь» с картонным «хвостом».

— Не смей! Отдай мне! — попыталась забрать ключ Даша. Изида проворно подхватила добычу в зубы и попятилась назад.

— Отдай, кому говорят! Я — твоя хозяйка!!! Если нет, и не подходи ко мне больше! Я тебя больше не люблю! Слышала? Все!

Кошка обиженно покосилась на нее и после тревожных раздумий неуверенно подошла к Даше и аккуратно положила ключ в ее протянутую ладонь.

Хозяйка уставилась на него, не веря родным глазам.

— Это же… Так ты знала? Ты мне?.. Ах, ты мой Пуфичек! Мой диванчик! Канапе мое ненаглядное! Моя лучшая в мире кошечка! Моя плюшечка… Иди, мамочка тебя поцемает! — Изида старательно замурчала, отворачиваясь и искоса глядя на Дашу кокетливым глазом. — Иди, моя рыженькая девочка… — Землепотрясная порывисто сгребла свою помощницу в кучу и прижала к груди. — Мой толстенький мешочек! Мамочка скоро вернется и купит своей котеечке мышку… Я скоро, совсем скоро, тут два шага.

Хозяйка не солгала. Не «два», так двести два: дом № 42, присоседившийся к Золотым воротам, при желании можно было увидеть из окна на Яр Валу.

Ключ подошел… Чуб приложила ухо к двери, прислушиваясь, есть ли кто в квартире, — та не подавала признаков жизни! — и, бросив недружелюбный взгляд на электрический звонок, осторожно приоткрыла створку и протиснула себя вовнутрь. Образ если не всевидящего, то всеслышащего Святого Духа пришелся ей по душе куда больше косноязычной послушницы. Да и рангом, как ни крути, был повыше.

Однако не успела непослушная послушница сделать несколько бесшумных шагов, в дверь позвонили, и, подпрыгнув от неожиданности, Даша ринулась в первую попавшуюся на ее пути комнату и обалдела.

На нее смотрели три огромных богатыря! — с детства родных и неотъемлемых от детства, как слово «мама», — спасенных ею нынче ночью.

«Вот это да!!!»

Звонок зазвучал опять. Откуда-то из глубины дома послышались увесистые неторопливые шаги. И Даша, не долго думая, юркнула в узкую щель между стеной и прислоненным к ней натянутым на подрамник холстом.

— Адриан Викторович! Входите, входите, — послышался густой и обстоятельный мужской голос. Голос был рад, — по-видимому, визитер был столь же приятен густоголосому, как и Даше Чуб, в мгновенье отреагировавшей на редкое имя.

«Профессор Прахов! Слава богу! А это, выходит, сам…»

— Вот, Виктор Михайлович, решил зайти, вас проведать, — оповестил Васнецова энергичный профессорский глас. И Даша радостно вдохнула, приготовившись слушать очередную радиопьесу. — Что-то вы больно расхворались. Не вините, что не телефонировал. Из-за этих трамваев, сами знаете, что нынче со связью происходит. Вот вам и великое чудо техники! Хе-хе… — засмеялся гость.

— И правильно сделали, очень удачно! Александра Владимировна детей на прогулку во Владимирский парк повела. А я уж здоров почти, доктор мне и вино для выздоравливающих рекомендует…

— «Сен-Рафаэль», из аптеки Марцинчика? Точно для вас выдумали, Рафаэль вы наш! — поощрительно пошутил профессор. — Наша Сикстинская капелла ждет вас не дождется. Собор наш будет первым в Киеве, помянете мое слово.

— Пожалуйте сюда, Адриан Викторович…

«Хоть бы это было сюда, ну пожалуйста!» — взмолилась Даша.

Про XIX век она знала мало и смутно, но одно ей было известно наверняка — в то достопамятное время строили дома с такими толстыми стенами, что услышать из одной комнаты, что происходит в другой, было совершенно невозможно!

Ее страстная просьба снова была услышана: переговариваясь, Адриан Викторович и Виктор Михайлович устремились в ее направлении.

— Ну до чего хороши! — голос профессора оказался вдруг опасно близко, по другую сторону картины. — Загляденье! Вы один могли сделать подобную прелесть. Знаете, а я уже к ним привык. Почитай, десять лет, без малого, визиты вашим «Богатырям» наношу. А увезете, так скучать без них буду.

— Что вы! — добродушно усмехнулся Васнецов. — Младший мой, Миша, и жизни без них, верно, не помышляет. Сколько он себя помнит, «Богатыри» в доме стоят. Они для него и не картина, а нечто неотделимое, как обед, собор, сестра, мама, папа. А щель эту, — Чуб с ужасом увидела, как в ее узкую обитель просунулась большая и натруженная мужская рука с указующим пальцем, — дети так и зовут промеж собой — «за богатырями». И игры за ней устраивают… И сколько «Богатыри» еще здесь простоят, одному Богу ведомо, — вздохнул он.

— Забудьте всякие опасения насчет этого. Вы большое дело делаете! — энергичный голос профессора отдалился и зафиксировался на одном месте, видимо, определившись на стул. — От выставки ваших эскизов Владимирского в Третьяковской все, кажется, в восторге были. Чего ж вам еще? А что ваш друг Поленов считает работу в храме делом недостойным современного живописца, так то, простите за резкость, его беда.

«Это они про наш Владимирский собор, — дошло до Даши. — Как интересно!»

— То наша общая беда, — с чувством сказал густоголосый. — Вот вы, Адриан Викторович, трамваи ругаете, — нелогично перескакнул он. — А когда я в Киев по вашей милости приехал, у вас и конки-то не было! И фонари газовые на Крещатике горели. А сейчас повсюду электричество, трамваи, телефонная связь. Помните анекдот о крестьянине и велосипедисте? Я только-только у вас обосновался, его в «Киевлянине» пропечатали.