Английские эротические новеллы - Алекс Новиков

«Мне снова придется раздеться перед мужчиной! — думала монашка. — Казалось, можно бы и привыкнуть, но, боже мой, как это унизительно, дать себя сечь, не столько за провинность, сколько ради процветания нашей обители!»

Точно угадав ее мысли, матушка Изольда пообещала, что эта порка пойдет в зачет ее будущих прегрешений.

— Да я бы сама ради такого дела под розги легла, да и в келье согласилась всю ночь молиться, но отец Джон захотел именно тебя! Понимаешь, реликвия — основной доход малоземельного монастыря. Конечно, я могла купить ее у бродячих продавцов, выдающих себя за паломников из святой земли, и это при весьма сомнительной подлинности! Так нас выручала бутылочку со «святой водой из Иордана». Все было хорошо, пока один из наших дорогих гостей не выпил ее с похмелья, и монастырь наш остался без дохода. Я надеюсь на тебя!

— Gratias![171] — Катрина смахнула набежавшую слезу, — молитесь за меня!

— Ex profundis clamavi ad te Domine. Oremus! — матушка Изольда встала на колени рядом с Катриной и принялась истово молиться. — Et in omnis saecula saeculorum. Amen![172]

«Пусть слова на древней латыни помогут пробудить в Катрине таинственные душевные порывы, которым суждено мятежное, несказанное томление ее души. Тогда земные греховные вожделения уже не застигнут ее душу врасплох, не соблазнят ее обещанием величайших восторгов, ее неизреченных стремлений. Слепая страсть не ринется по ложному пути, а тяготение к святому, неземному поможет перенести наказание!» — думала матушка.

Катрина стояла на коленях, устремив к небу взор, и повторяла слова молитвы.

«До чего же она прекрасна! — подумала матушка Изольда. — Прямо как агнец, ведомый на заклание!» Щеки у нее заалели от волнения, высоко поднималась и опускалась грудь.

— Прости меня, милая девочка! — вне себя от безумной страсти Изольда обнял ее в порыве исступления. — Я надеюсь тебя! Монастырю нужна реликвия!

Поцелуи настоятельницы уже запылали у нее на устах и на груди.

— Нет! — Катрина с душераздирающим воплем вырвалась из ее объятий. — Сейчас я не смогу!

Слезы потекли из глаз монашки, и она не в силах была их удержать.

Изольда ничего не смогла с собой поделать, давно она не испытывала такого возбуждения и грубо повалила Катрину на пол. Затем приговоренная монашка как всегда, привычно отдалась преступным ласкам настоятельницы. В эту минуту матушка, преисполненная ужасающего глумления, забыла обо всем, испытывая к ней одну лишь похоть. Всего несколько движений, и матушке показалось, будто молния пронзила ее!

Несколько минут она не могла прийти в себя. Униженная таким вероломством Катрина тихо плакала: никакого удовольствия она не получила.

— Умойся, — предложила ей настоятельница. — Покаянная скамья уже ждет!

Скамья уже стояла посреди монастырского двора, и монашки собрались полюбоваться веселым представлением, хоть как-то вносившим разнообразие в скучную жизнь женской обители. Многие были рады несчастью Катрины, так как покойный чернокнижник уделял внимание только ей, проигнорировав существование остальных монашек. Многие с удовольствием помогли бы удержать ее на скамейке, но отец Джон предпочитал сечь привязанных веревками девушек.

— Прости меня, грешную! — молодая женщина раздевалась для порки, а хромой приор внимательно разглядывал. «Хорошая монашка! — думал он. — Какой раз убеждаюсь, что очень вкусные штучки у этой малышки! Вот сегодня они и отведают розог, а потом и всего остального!»

Катрина покорно вытянулась на скамейке. Приор невольно залюбовался ею. За те спокойные дни, что прошли без наказаний, попка приобрела девственно-чистый вид, а сейчас она должна была подвергнуться унизительному наказанию.

— Ну-с, грешница, начнем! — приор стряхнул воду с ивового прута и нанес первый, не очень сильный удар.

Катрина вздрогнула и тихо застонала. «Это не рука матушки Изольды, — успела подумать она, — живой бы встать!» За первым ударом последовал второй, третий…

В воздухе раздавался шипящий свист разрезаемого прутом воздуха и крики Катрины. Ноздри приора раздувались: он вдыхал аромат боли и унижения, к которому примешивался запах ужаса, еще приятнее было то, что так пахла не крестьянка, изуродованная оспой и непосильным трудом, а молодая и очень красивая женщина.

— Ай! — кричала Катрина между ударами, — пощадите!

Боль возбуждала отца Джона все сильнее и сильнее. Монашка вопила так, словно сама смерть подступала к ней.

«Как унизительна эта бесстыдная открытость, беззащитная обнаженность тела! — думал он, любуясь, как после очередного удара попа Катрины стала исполнять зажигательный танец на скамейке. — Порка обостряет возбуждение!»

Она уже не только дергалась от каждого удара, но и сильно выгибала спину, крики о пощаде сменились односложными словами.

В ее теле загоралось адское пламя, заставляя забыть обо всем, и о стыде, и о том, что она бесстыдно крутит попой, и о вредных комментариях завистниц-монашек.

— Мало ей всыпали! — услышала Катрина комментарий Доры. — Пожалел ее отец Джон!

— Конечно, пожалел! — ответила другая монашка. — Небось, поведет ее в келью молитвы читать!

В толпе послышались смешки, только прибавившие Катрине унижения. Приор понял, что пора прекращать порку: пятьдесят ударов, обещанные матушкой Изольдой, он уже отвесил.

— Аминь! — сказал он и выпил поднесенную услужливой Линдой кружку пива. — Отвяжите ее!

Глаза Катрины скрывала поволока, она смотрела куда-то мимо приора. «Только бы она снова не заболела меланхолией! — подумала матушка Изольда, — впрочем, я знаю, как ее лечить! Я подготовлю ее к всенощной с отцом приором! У меня еще остался эликсир с арникой нашего Авраама!»

На этот раз Катрина лежала в келье матушки Изольды, но та не пыталась ее изнасиловать. Как заботливый доктор она втирала мазь в кожу наказанной.

— Потерпи, — уговаривала ее матушка Изольда. — Вот как бы сделать так, чтобы наш Авраам принял христианство! Тогда он делал бы нам эликсиры гораздо дешевле!

«Неужели она подложит меня и под Авраама? — подумала Катрина. — Тут никаких покаянных молитв не хватит!» Впрочем, боль постепенно стала уходить, и монашка вытерпела установление лимонной дольки.

Знакомство Катрины с отцом Джоном продолжилось в келье.

Отец Джон молчал, внимательно разглядывая обнаженное тело. Под пристальным взглядом, без стеснения исследующим лицо и самые интимные места, Катрина смутилась и опустила взгляд в пол.

— Подойди ко мне!

Свечное пламя тускло освещало прекрасное тело, украшенное успевшими потемнеть полосками. Там, где кончики прута впивались в молодую плоть, образовались кровавые ранки. Полюбовавшись этим видом, приор скомандовал: