ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны - Фрэнсис Сондерс

Джоссельсон почуял опасность задолго до открытий Пэтмена. Люди начинали шептаться на приёмах. «Половина проблемы заключалась в том, что люди в Вашингтоне не умели держать рты на замке», - сказала Диана Джоссельсон. В 1962 году Пол Гудмен (Paul Goodman) внезапно намекнул на истину, написав в «Диссент», что «Конгресс за свободу культуры и «Инкаунтер» являются инструментами ЦРУ». Едва ли можно сомневаться, что Джоссельсон не был осведомлён о расследовании Пэтмена два года спустя, и это объясняет его таинственное письмо Набокову в июне 1964 года.

Джоссельсон давно волновался, что прикрытие Конгресса было ненадёжным, и в 1961 года он убедил Корда Мейера в необходимости поиска новых «спонсоров». «В ответ на опасения Майкла и ЦРУ они пришли к разумному умозаключению, что диверсификация финансовых источников будет хорошим решением; так они и поступили» [903], - вспоминала Диана Джоссельсон. Набоков отправился в Нью-Йорк в феврале 1961 года, чтобы поговорить с попечителями фонда. Любопытно, но ни в одном из фондов, которые он посетил, не прониклись его словами. Кажется, его поездка была просто дымовой завесой, разработанной, чтобы сделать вид, будто Конгресс активно и открыто ищет финансовых партнёров, пока фактические, но закулисные соглашения уже заключались между ЦРУ и другими фондами. К 1963 году предъявляемые Конгрессом финансовые отчёты демонстрировали совершенно новую компанию дарителей. Это были фонды Кольта (Colt), Флоренса (Florence), Люциуса Литтауэра (Lucius Littauer), Благотворительный фонд Ронселима (Ronthelym Charitable Fund), «Шелтер Рок» (Shelter Rock, чьим «спонсором» был Дональд Стрэлем, член правления Фонда Фарфилда), фонды Соннабенда (The Sonnabend Foundation) и Саннена (The Sunnen Foundation).

Что касается Фонда Фарфилда, то его репутация «независимого» фонда таяла на глазах. «Он создавался, чтобы стать прикрытием, но фактически вёл свою деятельность открыто. Мы все смеялись над этим и называли его «неправдоподобным фондом, - говорил Лоуренс де Новилль. - Все знали, кто стоит за ним. Это было смешно» [904]. Легендарная скупость Юнки Флейшмана, казалось, гарантировала слухи, гуляющие теперь на каждой вашингтонской и нью-йоркской вечеринке, что он не был настоящим «ангелом» Конгресса за свободу культуры. Набоков позже сказал Джоссельсону: «Юнки был самым скупым богатеем, которого я когда-либо знал» [905]. Наташа Спендер также признала, что «Юнки был исключительным скрягой. На званом обеде в одном ресторане в Цинциннати с Юнки и другими мне пришлось попросить у него десять центов, чтобы сделать телефонный звонок. Когда мы возвращались в такси, Стивен сказал мне: «Вы должны отослать ему те десять центов завтра утром». Я подумала, что он шутил, но нет. В итоге, я вернула десять центов» [906].

Все пришли к единому мнению, что, если Фонд Фарфилда будет расходовать средства на американские и международные проекты, то его связь с ЦРУ станет менее заметной. «Фонд Фарфилда взялся за другую деятельность, так как должен был оправдывать звание фонда на случай, если кто-нибудь спросит, чем они занимаются» [907], - поясняла Диана Джоссельсон. В отчёте фонда Фарфилда за период с 1 января 1960 по 31 декабря 1963 года указаны несколько сотен грантов, сделанных в течение этого периода. В числе получателей - Американский совет научных обществ, Американская академия искусств и наук, Ассоциация современного языка, Мастерская танцоров, Фестиваль двух миров в Сполето в Италии (покрытие общих расходов, а также обеспечение участия американских студентов и поэта Теда Хьюза), Институт специальных исследований в театральных искусствах, Живой театр Нью-Йорка, New York Pro Musica, Ассоциация литературных журналов Америки, «Партизан Ревью» («грант на расходы») и Международный институт в Мадриде (грант на сохранение личных библиотек Лорки, Ортеги и Фернандо Альмальгро - Fernando Almalgro). Фонд Фарфилда спонсировал участие в проекте «Путешествия и исследования» множества людей, включая Мэри Маккарти (для подготовки антологии нового Европейского письма), чилийского живописца Виктора Санчеса Огза (Victor Sanchez Ogaz), поэта Дерека Уолкотта (для поездки по Соединенным Штатам), Патрисию Блейк, Мархрита Бубер-Ноймана (Margerita Buber-Neumann), Лайонела Триллинга (для поездки в Польшу, Рим, Афины и Берлин) и Альфреда Шермана (Alfred Sherman), спонсора «Спектейтор» (для поездки на Кубу).

Как ни странно, именно широкая щедрость Фонда Фарфилда и сделала его особенно уязвимым к атакам. После открытий Пэтмена не нужно было обладать дедукцией Конана Дойля, чтобы понять, кто стоял за спиной фонда. Удивительно, но ни один журналист даже не подумал посмотреть дальше. ЦРУ действительно «непредвзято смотрело на эту схему финансирования», но к удивлению Специального комитета, занимавшегося этим вопросом, ЦРУ не «сочло уместным поставить вопрос о независимости фондов Америки, хотя само использовало их в качестве каналов финансирования своих секретных операций» [908] - та самая ситуация, которая побудила Пэтмена обнародовать свои открытия в первую очередь. «Урок, который следует вынести из расследования Пэтмена, заключается не в том, что мы должны прекратить использовать фонды для прикрытия финансирования, а в том, что мы должны делать это более профессионально и осмотрительно» [909], - рассуждал руководитель программы обеспечения и группы оценки Управления секретных операций.

Эти взгляды были в высшей степени ошибочны, как показали более поздние события. Джоссельсон, конечно, не подписывался на это. Он знал, что текущие схемы финансирования были безнадёжно уязвимы и что он сидел в дырявой лодке. «Море становилось всё более и более суровым, а плыть всё труднее и труднее, но они продолжали свой путь, хоть и в обстановке постоянной опасности» [910], - вспоминала Диана Джоссельсон. С конца 1964 года Джоссельсон отчаянно пытался увести Конгресс за свободу культуры подальше от надвигающихся событий и последствий, к которым они приведут. Он подумывал изменить его название. Он снова задумался над тем, чтобы оборвать финансовые связи с ЦРУ и полностью перейти на финансирование Фонда Форда. Прежде всего, он попытался отвести Конгресс от участия в холодной войне и свести на нет всякие предположения о том, что он был инструментом американского правительства в этой самой холодной войне. На октябрьском съезде Исполнительного комитета в Лондоне он сказал: «Я искренне не хотел бы, чтобы основной задачей Конгресса являлось участие в холодной войне. Но у меня такое чувство, что в этом и заключается его задача, и, откровенно говоря, мне это не нравится» [911].

22. ПЕН-друзья

«...новый тип человека появился к его счастью,

закончить холодную войну рождён он

был, против собственной плоти своей».

1964 год неудачно складывался для «воинов холодной войны». Мифы, на которые они полагались, систематически рассыпались. Сначала был опубликован детективный роман «Шпион, который вернулся с холода». Написан он был за пять месяцев в британском посольстве в Бонне младшим дипломатом под литературным псевдонимом Джон Ле Каре (John Le Karr). В 1964 году в США распродали первый тираж в 230 тысяч экземпляров. Ещё примерно два миллиона книг в мягкой обложке было продано в 1965 году, когда кинокомпания «Парамаунт» выпустила экранизацию романа.

Ле Карре, которого тогдашний куратор тайных операций ЦРУ Ричард Хелмс (Richard Helms) на дух не переносил, объяснял происхождение романа «огромной печалью по поводу идеологического тупика Восток - Запад». Автора «Шпиона...» теперь ставили в один ряд с Грэмом Грином (Graham Greene), чей роман 1955 года «Тихий американец» привёл в ужас секретные службы Америки. «Они выглядели простофилями, - сказал Фрэнк Уизнер, - желающими зла и затаившими злобу на весь мир».

Затем вышел фильм Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав, или Как я научился не волноваться и полюбил атомную бомбу», в котором высмеивалась лишённая смысла идеология холодной войны. В письме, опубликованном в «Нью-Йорк Таймс», Льюис Мамфорд (Lewis Mumford) назвал его «первым перерывом в недвижимом трансе холодной войны, который так долго держал нашу страну твёрдой хваткой... Больно, что наша предположительно высокоморальная, демократическая страна позволила этой политике быть сформулированной и осуществлённой даже без оговорок в виде общественных дебатов» [912]. 18 сентября 1964 года в нью-йоркской больнице умер Ч.Д. Джексон, выдающийся «рыцарь холодной войны». Незадолго до этого Эйзенхауэр прилетел из Геттисберга в Пенсильванию и увидел, как серьёзно подточила его болезнь. Бостонский симфонический оркестр, получивший широкую известность благодаря Джексону, организовал мемориальный концерт в его честь с солистами Витей Вронским (Vitya Vronsky) и Виктором Бабиным, которые исполняли произведения Моцарта. Позже летняя школа оркестра «Танглвуд» учредила премию имени Ч.Д. Джексона и другие награды его памяти. Финансовую поддержку премии оказали многие выпускники той специальной школы холодной войны, в которой Ч.Д. Джексон председательствовал.