Паладин развивает территорию. Том V - Greever

один из дней попросил зашедшего в гости друга убить его, что тот после долгих размышлений и сделал.

После похорон Шоке некогда было горевать, и она продолжила работать в доме купца, пока не пришло время рожать.

Но, как говорится, беда не приходит одна. Сразу после родов выяснилось, что её место уже занято, а другую такую в городе найти практически невозможно.

Соседи помогали едой, одеждой и углём, пытаясь не дать погибнуть с голоду семье, которая раньше также помогала им, но такое не могло продолжаться долго.

В один из дней, когда Шока шла на биржу труда, она заметила красивое здание, куда выстроилась длинная очередь таких же женщин, как и она, которые, общаясь между собой, что-то радостно обсуждали.

Двухэтажный особняк на центральной площади раньше принадлежал одному разорившемуся аристократу, и когда появились рабочие, ремонтировавшие его, жители решили, что теперь там будет жить очередной богатей.

Однако по завершению ремонта на здании появилось уже знакомое всем название — Балтес.

Все знали, что дворец герцога расположен в королевском районе и именно ему принадлежит вотчина Балтес, поэтому появление этого названия в центре города стало неожиданностью.

Шока, находившаяся в отчаянии, решила, что, возможно, знаменитый герцог и теперь сможет совершить чудо. Пристроившись в конце очереди, она стала расспрашивать других женщин, что происходит, и очень скоро поняла, что не ошиблась.

По предложению Луны, которая часто бывала в разъездах по королевству, было организовано место, в котором оказывают помощь с получением работы многодетным семьям и в первую очередь родителям, растившим детей в одиночку.

Идея была довольно прогрессивной для этого мира, но для двух человек с Земли вполне логичной. Они помогали многодетным семьям, которых нужно поддержать лишь на начальном этапе.

В дальнейшем такие люди не только окажутся одними из многих рабочих на заводах и фабриках, но и их дети, скорее всего, также последуют примеру родителей.

Прямо сейчас, когда производственный сектор набирал обороты, ещё не чувствовался кадровый голод, ведь людей много, а рабочих мест мало, но, учитывая требуемые объёмы товаров, Виктор и Луна точно знали, что продлится такое недолго.

Шесть графств получили свои квоты на строительство заводов, также квоты стали получать аристократы по всей империи, и очень скоро начнётся настоящая война за каждого человека.

Ситуация в этом мире кардинально отличалась от Земли, где всё развивалось постепенно.

Тут всё происходило лавинообразно, и ярким примером стали хлопковые поля и ткацкие фабрики, когда аристократы повально стали засеивать свои наделы хлопком.

В Леомвиль построенный новый завод, как водоворот, затягивал работников из близлежащих поселений, опустошая деревни.

Количество потребителей в одной лишь империи около двух миллиардов человек, а учитывая, что это лишь предположение из-за того, что никто не проводил перепись населения, их может оказаться в разы выше.

Готовясь к таким объёмам торговли, семья Леомвиль шла на любые уловки, чтобы переманить в свои владения как можно больше потенциальных рабочих рук.

К тому же это давало ещё один положительный эффект — спасало людей, оказавшихся на грани выживания.

Шока в тот день оказалась одной из многих, кто получил приглашение переехать в герцогство. Ей выдали билеты на поезд для всей семьи, а также ваучер на приобретение жилья.

Недолго думая, решительная женщина собрала все свои пожитки и вместе с детьми отправилась на поезд, чтобы переехать в знаменитое герцогство и начать в новую жизнь.

Ночная пробежка под дождём вместе с уставшими детьми для неё являлась малой ценой за переезд в место, где старших детей бесплатно обучат чтению и письму, а младших можно определить в детский сад, пока их мать будет работать, получая зарплату в месяц больше, чем за год на прежнем месте работы.

Всё это ей объяснили в центре поддержки семей, оказавшихся в трудной ситуации. И женщина верила каждому слову сотрудника, сообщившего всё это.

Не прекращая думать об этом ни секунды, она посреди ночи бежала под дождём к вокзалу, откуда отправится последний поезд на этой неделе, а следующий будет только через пять дней.

Вскоре она с детьми выбежала на ярко освещённую прожекторами площадь, где телеги и грузовики с шумом носились в разные стороны перед вокзалом.

Отсюда можно было видеть длинное высокое здание, над которым возвышалась башня с часами.

Шока остановилась и, бросив котомку на землю, достала из-за пазухи билет, на котором было отмечено время отправления.

Учитывая, что мало кто понимал в часах, на билете писали не цифрами, а рисовали сами циферблат со стрелками, который можно было сравнить с часами на башне.

Женщина очень переживала и, стараясь не намочить билет, она под светом фонарей стала сравнивать, правильно ли всё поняла, после чего убрала билет обратно и, подхватив котомку, заставила детей схватить её за юбку и уверенно пошла среди проезжающих карет и грузовиков.

Водители и кучеры, заметившие женщину, резко тормозя, ругались во всё горло, проклиная её за то, что не знает, где можно переходить дорогу, но она, дрожа от страха, упорно шла к главному входу, игнорируя их.

Дойдя наконец до вокзала, Шока, боязливо осматриваясь, вошла в красивые высокие двери здания, где прямо на входе наткнулась на сотрудника, который помог ей с оформлением документов.

Он стоял в окружении десятков мужчин и женщин с детьми, которые шумели вокруг него, стараясь выяснить, не опоздают ли они и что им делать дальше.

Лишь спустя полчаса, когда сотрудник устал им что-либо объяснять, все они смогли попасть на поезд.

Войдя в светлое купе на четыре места, которое было в два раза шире тех, что использовали на Земле, женщина положила котомку на пол и, закрыв сдвижные двери, села на заправленную койку, прижимая к себе младенца.

Перед ней стояли старшие дети и смотрели на мать, которая, спустя секунду плача горючими слезами, завыла, как раненный зверь.

— Вуууу… вуууу… — женщина истерично рыдала громко и отчаянно, в то время как испуганные дети прижимались к ней и также заплакали, завывая в унисон.

Они не понимали, что находились на краю гибели, ведь в их жизни после смерти отца мало что изменилось. Еда всегда была на столе, а мама работала, демонстрируя им лишь свою заботу и нежную улыбку.

Как их мать могла показать свои мысли после очередного отказа в работе, когда, идя домой, она думала о том, чтобы продать старшую дочь ради спасения младших? Кто поймёт её желание покончить с собой лишь от одной мысли о таком поступке с собственным ребёнком? Кто видел, как нож, которым она готовила ужин, не раз оказывался