Уорхол - Мишель Нюридсани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кафе Bizarre[519], где они дебютировали и где, спустя немного времени после первого выступления, ноябрьским вечером 1965 года, их нашел Уорхол, не могло сравниться с Max’s и с его притягательной публикой. На самом деле Bizarre, располагавшийся на Макдональд-стрит, в Вилладже, был лишь «мышеловкой для туристов», с опилками на полу.
Лу Рид – певец и гитарист; Джон Кейл, который учился классической музыке и композиции, однокурсник Аарона Копленда[520], Яниса Ксенакиса[521] и Ла Монте Янга, – альтист и гитарист; Стерлинг Моррисон[522] – бас-гитарист и Морин Такер[523] – ударница. Дэвид Бурдон писал, что успеха группа не знала и, чтобы «свести хоть как-то концы с концами», ее участники сдавали кровь в больницах.
Первым, кто заинтересовался The Velvet Underground, бесспорно, был журналист, критик рок-музыки Аль Ароновиц[524]. С благородным энтузиазмом он познакомил участников группы с Бобом Диланом, Брайаном Джонсом и нашел для них работу в кафе Bizarre. В ноябре 1965 года Аль приходил в кафе каждый вечер и оплачивал ужин на шесть персон.
Что касается Velvet, то история ее пребывания в кафе оказалась очень короткой. Еще раньше Лу Рид записал короткую песню The Ostrich[525] для фирмы грамзаписи Pickwick. Благодаря песне, получив рекламу, продюсер предложил ему создать группу. Лу Рид позвал Джона Кейла, Стерлинга Моррисона и Уолтера Де Мария, композитора и гениального художника, который в то время увлекался ландшафтным дизайном. Назвали группу The Primitives. Ушедшего Уолтера Де Мария заменила Морин Такер, одна из первых женщин, игравших на ударных инструментах. Злые языки уверяли, что она была единственным в мире музыкантом-ударником хуже Ринго Старра, ударника группы «Битлз».
Почти сразу Лу Рид добился признания благодаря своей манере пения-разговора, очень экономной, и трем лаконичным аккордам а-ля Чак Берри[526], но все-таки ему чего-то недоставало. Несмотря на бесспорную индивидуальность, у него отсутствовала так называемая харизма.
Барбара Рубин, близкий друг Боба Дилана, Йонаса Мекаса, Аллена Гинзберга[527], Уильяма Берроуза, присутствовавшая на первом концерте группы, нашла их вполне достойными, чтобы представить Герарду Маланге, которого привела на очередное выступление музыкантов. До того момента они совершенно ничего не знали друг о друге. Послушав немного незнакомую группу, на лице Маланги появилось такое выражение, будто он нашел клад. Барбара не преминула этим воспользоваться и подтолкнула его к сцене, где он исполнил танец с хлыстом, он всегда носил его с собой на поясе.
Сам Маланга рассказывал об этом случае по-другому. В 1965 году у него появилась привычка носить с собой хлыст, как немного провокационный предмет – фетиш. Когда группа начала играть, он в каком-то исступлении бросился исполнять танец, машинально выхватив из-за пояса хлыст. Герард говорил, что сначала музыканты не оценили его инициативы, но в перерыве Лу Рид и Джон Кейл горячо его поблагодарили. Он помог преодолеть равнодушие публики…
Вскоре, вняв советам Маланги, пришли посмотреть и послушать The Velvet Underground Уорхол и Нико. Это оказалось очень кстати: на второй неделе выступлений хозяин помещения выставил музыкантов за дверь.
«В тот вечер мы играли песню The Black Angels Death Song[528], – рассказывал Стерлинг Моррисон. – К нам подошел патрон и предупредил: “Если еще раз сыграете эту песню, то убирайтесь вон!” Само собой, следующим же номером мы стали исполнять ее, но уже в более продолжительном варианте».
Само собой, их вышвырнули вон.
Другая песня принесла им более серьезные проблемы в карьеру. Песня называлась Heroin[529]. Лу Рид в двадцатилетнем возрасте недолгое время делал себе уколы героина. Довольно быстро он соскочил с иглы, но не распрощался окончательно с наркотиками. Они постоянно присутствовали в жизни музыкантов группы: барбитураты, кокаин, амфетамины, всевозможные возбуждающие смеси, алкоголь – все шло в ход. Некоторые считают их White Light/White Heat[530] «самым «амфетаминным и самым растлевающим альбомом всех времен». «Нашим Вьетнамом был героин», – сказал Джон Кейл.
В то время одно упоминание о них вызывало ассоциации с наркотиками, а также ненависть, которую они вызывали в людях и которую грубо и зло возвращали обратно. «Все питали ненависть к Velvet, – вспоминал фотограф Нат Финкельштейн[531]. – Но не из-за их музыки, а из-за их имиджа гомиков». Это подтвердил Стерлинг Моррисон: «Все считали, что мы геи. По общему мнению, раз мы выходили в свет вместе с Уорхолом, значит мы состоим в его банде садомазохистов».
Уорхол долгое время был увлечен поп-музыкой и вслед за всеми повторял, что с появлением Beatles, Rolling Stones, Beach Boys пошла мода на группы, а не на солистов. Он моментально увлекся группой Velvet, его привлекала их агрессивность, тексты песен, где упоминались наркотики, сексуальные извращения и отклонения, а также манера культивировать дилетантство и даже афишировать посредственность.
Про The Velvet Underground нельзя было сказать, что они как группа обладали сценической привлекательностью или харизмой. «У Джона было это качество, но он предпочитал его не показывать, – уточнял Маланга. – Вот почему Уорхол привел Нико, которая стала самым харизматичным участником группы».
Нико в самом деле была великолепна. Божественно красива, как королева ночи или как античная статуя, даже ничего не делая, она притягивала к себе взгляды. Волнующее очарование ее какого-то нездешнего, потустороннего голоса с низким тембром и манера исполнения, больше похожая на пение псалмов, чем на обычное, эстрадное пение, вызывали сильные эмоции. Она была несравненна. Уорхол заставил группу принять ее в свой состав.
Это послужило причиной разногласий, а затем распада самой группы, внутри которой уже были напряженные отношения между Лу Ридом и Джоном Кейлом.
Нико хотела петь весь репертуар. Это было невозможно. Лу Рид, Джон Кейл, Стерлинг Моррисон и Морин Такер отказывались выходить на сцену лишь в качестве аккомпаниаторов. С другой стороны, обратим внимание на слова Стерлинга Моррисона, приведенные Виктором Бокрисом и Герардом Малангой в книге Up-Tight, the Story of the Velvet Underground[532]: «Мы всегда думали, чем бы занять Нико на время исполнения интерпретации музыкальной композиции, которая не предназначена для ее голоса. Она же оставалась на сцене, стоя неподвижно, целиком уйдя в себя, с отрешенно-глуповатым видом. Она не играла ни на каком инструменте».
Нико,
