Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин

Критика Сапронова, Пятакова и Преображенского была общим местом к этому времени, но вот подключение Троцкого к этому списку поразило многих: «Крайне печально то, что группа „демократического централизма“ теперь с некоторым правом пытается опереться на авторитет тов. Троцкого и, по-видимому, работает в сотрудничестве с ним. Вся партия знает, что резолюция Политбюро и президиума ЦКК по поводу рабочей демократии была принята ЕДИНОГЛАСНО, т. е. что за нее голосовал также и член Политбюро тов. Троцкий. Однако назавтра после опубликования этой резолюции, без предупреждения центрального комитета, без малейших попыток столковаться с Политбюро, тов. Троцкий напечатал в газетах статью под заглавием „Новый курс“, которая широко используется во всех дискуссиях ораторами „демократического централизма“, заявляющими о своей солидарности с тов. Троцким и пытающимися на основании этого письма тов. Троцкого углубить борьбу против центрального комитета партии и вызвать замешательство в рядах».

В последней части письма прозвучал призыв к решительной борьбе против внесения Троцким «полуменьшевистских взглядов» в ряды большевистской партии. «Партия большевиков не может превратиться в конгломерат фракций, групп, „течений“, оттенков и т. д. Центральный Комитет нашей партии не может превратиться в „парламент мнений“. Коммунистическая партия, управляющая государством, не может превратиться в Ноев ковчег»[652].

«Письмо Петроградской парторганизации», направленное против Троцкого, было принято подавляющим большинством (3000 голосов против 12) и перепечатано в партийной прессе других городов. Но как в Москве, так и в Петрограде позиция университетских партячеек настораживала: в то время как большинство студентов поддержали Зиновьева и Залуцкого, те, кто все-таки требовал широкой демократизации, были преимущественно студентами.

«В нечисто-пролетарских частях партии заметен уклон в сторону антипартийного толкования внутрипартийной демократии, – отмечал Сафаров. – Ставка на „послеоктябрьское“ поколение как противовес „старикам“ находит особенно сочувственное отношение в части советской интеллигенции – ВУЗы. Не видеть этого нельзя»[653].

Таблица 10. Ход дискуссии «Новый курс» в Петроградской парторганизации, декабрь 1923 года

Источник: ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 9. Д. 9672.

В Василеостровском районе собрания в конце декабря везде проходили «оживленно». В Горном институте собрание было чуть не сорвано оппозиционерами, «и только благодаря случайному присутствию членов райкома собрание удалось провести». Во 2‐м Политехническом институте, где докладчиком был Смирнов, в прениях участвовали девять человек, причем из них двое защищали письмо Троцкого[654]. В аудиторию Петроградского государственного университета ячейка пришла почти в полном составе – 149 человек. Докладывал Минин из комвуза, содокладчиком был Цыперович. Расколовшееся ровно пополам бюро (три члена поддержали Троцкого, три – Зиновьева) не смогло послать однозначный политический сигнал. В прениях участвовало 11 человек, из них письмо Троцкого поддержали трое и один выступил за необходимость «не обострять дискуссию». Большинство утвердило резолюцию, осуждавшую письмо Троцкого. А вот на университетском рабфаке, где на собрание явились 140 человек (докладчик Алиханов), большинством, 94 против 46, победила резолюция, защищавшая письмо Троцкого[655].

В Центральном районе, где концентрация вузов была особенно высокой, споры не утихали на протяжении всей зимы. Прибывшие из Москвы представители оппозиции добились некоторого успеха в попытках поднять градус полемики. Особенно жаркой была дискуссия в Петроградском коммунистическом университете. Это учебное заведение будет в центре внимания как в этой главе, так и в следующей, и о нем нужно сказать несколько слов. Рожденный революцией, комвуз был организован на базе курсов пропагандистов летом 1918 года. Изначально он назывался Первый рабоче-крестьянский университет, но вскоре был реорганизован и переименован в Коммунистический университет имени Зиновьева. «Коммунистической университет, – говорилось в уставе, – является высшей партийной школой, находящейся под идейным руководством ЦК и ставящей целью подготовку рабочих и крестьян для работы в области теории и практики коммунизма»[656].

Принимая в основном студентов, имевших начальное образование, руководство комвуза учитывало это обстоятельство при составлении образовательной программы. Наряду со специальными предметами в нее включались и общеобразовательные. Так, студенты трехгодичных курсов были обязаны изучать русский язык и точные науки, мироведение и психологию, а также историю общественных формаций, историю России и Запада до конца XIX века, историю ВКП(б) и Коминтерна, основы советского права, историю русской литературы, политическую экономию. История партии для 3‐го и 4‐го набора (1923–1924) включала раздел «Партстроительство при НЭПе», а также «Историю борьбы с внутрипартийными уклонами». В программе по историческому материализму затрагивались следующие темы: «Значение социального состава партии и ее идеологии»; «Вопрос о перерождении партии, так называемая партийная олигархия»; «Внутрипартийная демократия и ее границы»[657].

Большинство предметов преподавалось в форме лекций и кружковых занятий, причем последним отводилось больше времени. Занятия проводились курсантами, которые, учась сами, учили своих товарищей. «Они как руководители выступают теперь первый раз, первые шаги их стоили им многих волнений и многих опасностей, но с каждым разом опыт приобретается, и теперь наши молодые руководители сплошь и рядом являются большими мастерами своего дела. Не будучи патентованными педагогами, они имеют много качеств, которые помогают им и часто ставят выше любого опытного преподавателя в работе. Ведь они, прежде всего, товарищи руководимых, они не подавляют их инициативы самодеятельности своим авторитетом, они живой пример, как может вырасти рабочий и крестьянин в области приобретения знаний и жизненного, немедленного приложения их»[658].

Основной задачей комвуза была подготовка «не теоретиков, а людей широкой практической работы, умеющих связывать преподавание с революционной действительностью». Выпускники становились главным образом работниками партийно-государственного и хозяйственного аппарата. Образовательная деятельность комвуза должна была способствовать удовлетворению потребностей партийного и советского строительства в квалифицированных кадрах с высоким уровнем экономического образования. Выпускники уезжали в глубинку по распоряжению ЦК и становились там инструкторами горкомов, пропагандистами, секретарями парторганизаций[659].

В 1923 году партийная организация Петроградского коммунистического университета насчитывала чуть меньше 900 человек. Во главе стоял 44-летний Семен Иванович Канатчиков, знаменитый рабочий-большевик, член Петроградского партийного комитета[660]. Беглое знакомство с уставом ячейки показывает сложную структуру, сочетающую принципы демократии и централизма. Ежегодная университетская партийная конференция избирала «партийный комитет» (бюро) из 12–15 человек, которые, в свою очередь, выбирали партийного секретаря, председателя комитета по пропаганде и редакторскую коллегию местного журнала. Помимо общего руководства университетское партбюро распределяло общественные обязанности. По статистическим данным партбюро 1923–1924 годов, в хозяйственные, партийные и другие студенческие работы было вовлечено до 235 студентов. Вне университета – на предприятиях, в подшефных деревнях – еще 206 студентов были прикреплены в качестве лекторов, руководителей кружков политграмотности, марксистской теории и других. Прикрепление проводилось через губком РКП(б), откуда студенты распределились по районам города[661].

Находясь в основном на трехлетнем обучении, студенческая масса делилась на «кружки» по 16–18 человек в каждом