Генеральный штаб в годы войны - С Штеменко

Меня во главе группы офицеров Генштаба послали на 2-й Белорусский фронт. Положение мое оказалось несколько своеобразным: с одной стороны, я был подчинен представителю Ставки Г. К. Жукову, а с другой - пользовался правом напрямую связываться с начальником Генерального штаба и решать с ним все вопросы по ходу подготовки операции.

Наряду с выполнением многих других обязанностей мне предстояло ввести в курс дела только что назначенного взамен И. Е. Петрова нового командующего фронтом Г. Ф. Захарова и помочь ему, по крайней мере на первых порах. В состав моей группы включили генерал-полковника Я. Т. Черевиченко, главным образом для организации контроля за ходом боевой подготовки войск.

Замена И. Е. Петрова была произведена но личному распоряжению И. В. Сталина. Однажды, когда мы с Антоновым приехали в Ставку с очередным докладом, Верховный Главнокомандующий сказал, что член Военного совета 2-го Белорусского фронта Л. З. Мехлис пишет ему о мягкотелости Петрова, о неспособности его обеспечить успех операции. Мехлис доложил также, что Петров якобы болен и слишком много времени уделяет врачам. Для нас это оказалось полной неожиданностью. Мы знали Ивана Ефимовича как самоотверженного боевого командира, целиком отдающегося делу, очень разумного военачальника и прекрасного человека. Он защищал Одессу, Севастополь, строил оборону на Тереке. Мне пришлось неоднократно бывать у него в Черноморской группе войск на Северо-Кавказском фронте, в Отдельной Приморской армии, и я был убежден в его высоких командирских и партийных качествах. Видимо, у Сталина было какое-то предвзятое отношение к Петрову. Только в январе Ивана Ефимовича отстранили от командования Отдельной Приморской армией, в мае назначили с повышением на 2-й Белорусский фронт, а через полтора месяца опять сняли, чтобы еще через два месяца - 5 августа того же 1944 года - вновь назначить на пост командующего фронтом. Теперь уже 4-м Украинским. К чести Петрова надо сказать, что он мужественно перенес это и на любом посту отдавал Родине все, что имел, знания, опыт и здоровье.

Преемник Ивана Ефимовича на 2-м Белорусском фронте генерал-полковник Г. Ф. Захаров был человеком весьма своенравным и не в меру горячим. Я очень опасался, что он начнет по-своему трактовать уже утвержденный Ставкой план операции, осложнит отношения с начальником штаба фронта генерал-лейтенантом А. Н. Боголюбовым, работником опытным, но тоже очень вспыльчивым. К тому же и Л. З. Мехлис оставался здесь.

На мою долю выпала нелегкая задача как можно безболезненнее провести смену командующих. На фронтовом командном пункте в моем присутствии И. Е. Петров лично доложил обстановку и план предстоящих действий.

В состав фронта входили тогда три общевойсковые армии: 33-я, которой командовал генерал-лейтенант В. Д. Крюченкин, 49-я под командованием генерал-лейтенанта И. Т. Гришина и 50-я армия генерал-лейтенанта И. В. Болдина. Воздушной армией командовал знакомый уже мне по Кубани и Крыму генерал-полковник авиации К. А. Вершинин. Фронтовое управление было вполне сколоченным; костяк его составляли генералы и офицеры, прошедшие большой боевой путь и хорошо знавшие свое дело.

Учитывая психологическое состояние И. Е. Петрова, можно было ожидать, что он в своем докладе не поскупится на мрачные краски, допустит преувеличение трудностей. Это мне казалось нежелательным, так как могло породить у нового командующего чувство неуверенности. Но ничего подобного не случилось. Все шло нормально. Петров докладывал правдиво. Для него и в данном случае превыше всего были интересы дела, а личная обида отодвигалась на задний план.

Никаких неясностей относительно задач фронта или способов их решений в ходе доклада не возникло. Да и как они могли возникнуть, если еще полмесяца назад со 2-го Белорусского фронта в Ставку были присланы хорошо продуманные соображения. Цель наступления вырисовывалась четко - разгромить могилевскую группировку противника и выйти на Березину. Направление главного удара и участок прорыва были избраны в принципе верно - из района Дрибин, Дедня, Рясна в обход Могилева с севера в расчете разъединить противостоявшие неприятельские войска и уничтожить их по частям. В ходе развития удара предполагалось захватить плацдарм на западном берегу Днепра севернее Могилева и овладеть городом.

Генеральный штаб не согласился тогда лишь с группировкой сил фронта и несколько усложненным маневром при прорыве обороны противника. Получалось так, что 49-я армия должна была наносить не только главный удар, но еще и вспомогательный - на Бординичи, Горбовичи, Слободку. Другие армии действовали на своих направлениях. В итоге создавалось опасное для исхода операции раздробление сил фронта, чего, конечно, допускать не следовало. Поэтому в директиве Ставки от 31 мая фронту прямо предлагалось иметь на главном направлении не менее 11- 12 дивизий со средствами усиления и нанести один общий удар. Таким путем достигалось необходимое массирование усилий фронта, обеспечивавшее прорыв обороны противника на всю ее глубину.

При передаче фронта новому командующему Петров сказал и об этом без всяких обиняков, даже подчеркнул очевидную целесообразность поправки, внесенной Ставкой. После его доклада были заслушаны начальник штаба, командующие родами войск, начальники служб. Тут же Иван Ефимович распрощался со всеми и отбыл.

На следующее утро новый командующий знакомился с войсками. Вместе мы выехали в 49-ю армию и просмотрели на позициях по одному полку в 290-й и 95-й стрелковых дивизиях. Оба полка производили благоприятное впечатление: были укомплектованы почти до штата, личный состав имел неплохую выучку. Однако поражало почти полное отсутствие в боевых подразделениях людей, отмеченных правительственными наградами. Орденов и медалей не получили даже те из солдат, сержантов, командиров взводов. рот и батальонов, которые воевали с первого дня войны, не раз проявляли героизм и имели по нескольку ранений. А вот в тылах награжденных наблюдалось многовато. Я, конечно, постарался сделать все, что мог, для исправления этой несправедливости.

А Захаров, как мы и ожидали, не замедлил объявить, что до него здесь все было плохо и ему-де придется долго исправлять чужие грехи. Тут же с ходу он пытался опротестовать направление главного удара в подготовляемом наступлении. Внешне доводы его казались вполне логичными: зачем, мол, заставлять войска форсировать в ходе наступления реку Проню, если у соседней 50-й армии имеется уже готовый плацдарм. Захаров настаивал на перенесении усилий фронта в полосу 50-й армии, не дав себе труда побывать на местности. А местность в районе плацдарма была выгодной для обороны противника и никак не позволяла нам в полную меру использовать главную ударную силу - артиллерию. На участке же прорыва, намеченном Петровым и одобренном Генеральным штабом, артиллерия имела возможность надежно подавить всю тактическую зону неприятельской обороны, чем вполне компенсировалась необходимость форсирования реки. Да и без того Проня не представляла здесь собой серьезной преграды. Лишь после того как были изложены все эти соображения и в категорической форме заявлено, что решение, утвержденное Ставкой, менять без ее ведома нельзя, Захаров скрепя сердце сдался.