Генеральный штаб в годы войны - С Штеменко

В какой-то мере все это так. Но советское высшее командование сознательно не пошло на то, чтобы сразу же ставить войскам задачи на всю глубину стратегической операции. Против этого имелся ряд соображений.

Прежде всего, постановка задач фронтам на большую глубину неизбежно означала бы относительно жесткое использование их сил и средств на избранном направлении, в то время как обстановка диктовала как раз обратное - сохранение всех возможностей для гибкого и быстрого маневра. Ведь замыслом операций предусматривался разгром неприятеля в тактической зоне обороны и окружение крупных вражеских сил лишь после того, как они будут сброшены с позиций. Где, в каком именно месте это должно произойти, можно было только предполагать. Не исключалось, что противник применит маневр с отводом главных сил на новые оборонительные позиции, куда-то в глубину обороны. Как мы теперь знаем, такой вариант действительно обсуждался немецко-фашистским командованием. А это грозило тем, что наш удар пришелся бы по пустому месту, и советскому командованию потребовалось бы полностью перестраивать план наступления. При постановке задач на большую глубину подобная перестройка всегда является более трудной. Следовательно, задачи фронтам надлежало наметить таким образом, чтобы каждый из них имел возможность действовать инициативно, сообразуясь с обстоятельствами. На наш взгляд, этим требованиям вполне отвечала как раз та форма, которую применила Ставка.

Нельзя было не считаться и с тем, что в Белоруссии наши войска уже не один раз терпели неудачи. Их наступления захлебывались где-то у тыловой границы тактической зоны обороны. В предстоящей операции эта зона была особенно мощной, и нужно было сделать все возможное для того, чтобы внимание и силы войск были сосредоточены в первую очередь на прорыве тактических рубежей. С этой точки зрения ограничение задач первому эшелону фронтов небольшой глубиной также следует признать целесообразным.

Наконец, небольшая глубина фронтовых задач накладывала на командующих фронтами высокую ответственность в отношении предвидения дальнейшего хода событий. При этом Ставка учитывала, что проходившее 22 и 23 мая широкое обсуждение стратегической операции в целом совместно с военными советами фронтов уже дало последним все необходимое для того, чтобы осуществлять подготовку войск строго в духе принятых решений. Командующие фронтами имели полное представление о возможном развитии операции, могли верно направлять ее и обеспечивать.

К тому же на местах за точным соблюдением буквы и духа директив Ставки наблюдали ее представители, один из которых являлся заместителем Верховного Главнокомандующего, а другой - начальником Генерального штаба. Им-то все, что касалось планирования наступления в стратегических масштабах, было известно с исчерпывающей полнотой, а значит, в неотложных случаях они всегда могли дополнить задачи, поставленные фронтам, своими указаниями, что практически и делалось.

Весьма значительную роль сыграли эти же лица в сосредоточении необходимых для наступления войск материально-технических средств. Особенно трудно решался данный вопрос на 1-м Прибалтийском и 3-м Белорусском фронтах, где должно было вводиться в сражение значительное количество танков, в том числе 5-я гвардейская танковая армия. А. М. Василевский уже 8 июня докладывал в Ставку:

"Прибытие назначенного к Черняховскому задерживается. В частности, у Обухова, который должен был прибыть полностью 5 июня, на сегодня прибыло лишь 50%".

Через три дня Александр Михайлович обратился непосредственно к наркому путей сообщения с просьбой ускорить перевозки и закончить их не позднее 18 июня. Однако 17 числа ему вновь пришлось послать тревожное донесение в Ставку:

"Нервирует работа железных дорог и вызывает опасения в своевременном сосредоточении некоторых из предназначенных фронтам войск, а также в подаче некоторых видов снабжения".

Подобная же картина была и на 1-м Белорусском фронте. 11 июня Г. К. Жуков докладывал Верховному Главнокомандующему:

"Продвижение транспортов с боеприпасами для 1-го Белорусского фронта происходит чрезвычайно медленно. В сутки сдается фронту один-два транспорта... Есть основание предполагать, что к установленному сроку фронт обеспечен не будет".

В замедленном темпе подвозились сюда и войска. Опаздывали, в частности, артиллерийская бригада большой мощности и три самоходно-артиллерийских полка. Чрезвычайно задерживался в пути 1-й механизированный Красноградский корпус генерал-лейтенанта С. М. Кривошеина: к исходу 12 июня прибыло всего пять его эшелонов.

На 2-й Белорусский фронт никак не прибывали до зарезу нужные автобатальоны и авиационное горючее.

Доклады представителей Ставки насторожили И. В. Сталина. Верховный Главнокомандующий запросил фронты, смогут ли они начать операцию в срок. А. М. Василевский ответил ему без обиняков:

"Окончательный срок начала всецело зависит от работы железных дорог; мы со своей стороны сделали и делаем все, чтобы выдержать установленные вами сроки".

Сталин, как видно, сумел воздействовать на транспортников. Не удовлетворявший фронты план железнодорожных перевозок был пересмотрен. Транспорт заработал наконец в более высоком темпе. Сосредоточение войск ускорилось. Однако срок начала операции пришлось все же перенести с 19 на 23 июня.

С этого числа до конца августа ни на минуту не смолкала великая битва в Белоруссии. Уже в первый ее день оборона противника была прорвана на многих направлениях, и наши армии неудержимо устремились вперед. Однако борьба не отличалась легкостью. Захваченные пленные показали, что им был дан приказ любой ценой удерживать занимаемые позиции. И они это делали со всей яростью и ожесточением. Но сопротивление врага ломалось.

"Конец приближается... Лишь рассеянные остатки 30 дивизий избежали гибели и советского плена" - так охарактеризовал один из видных гитлеровских генералов Зигфрид фон Вестфаль наступление советских войск в Белоруссии{13}.

Операция "Багратион" еще раз наглядно показала превосходство советского военного искусства над военным искусством немецко-фашистского рейха. Враг был сброшен с хорошо укрепленных позиций, а затем в считанные дни окружен и уничтожен. В ходе операции наши войска создали три больших очага окружения - в районах Витебска, Бобруйска и Минска. Последний был особенно крупным. Тем не менее и он не приковал к себе на длительный срок значительных сил Советской Армии. Наступление, развернувшееся более чем на тысячекилометровом фронте, проводилось со средним темпом свыше 20 километров в сутки.

Следует также подчеркнуть, что верховное командование противника было введено в заблуждение не только относительно направления главных наших усилий на данном этапе войны. Оно не ожидало и столь большой мощи разящего, как меч, удара.