Чувствуй себя как хочешь - Саммер Холланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Галерея нового искусства» будет существовать до тех пор, пока Флоренс дышит. И теперь она никому – ни Уэберу, ни Бронски, ни Мартину – не позволит разрушить дело своей жизни. Даже если у нее не останется ни одного сотрудника, она будет работать сама, брать любого стоящего художника, но галерея продолжит жить.
Флоренс снова запирается в кабинете и убирает договор и ключи в сейф. У нее теперь еще куча бумажной работы и беготни по инстанциям, но это самая приятная бюрократия, которая только была у нее в жизни.
Теперь она свободна от своего прошлого, и ей удивительно легко дышать. Ужасно хочется рассказать кому-нибудь о том, что произошло. Джек. Это из-за него она вообще начала задумываться о том, что приносит ей дискомфорт, и решила избавиться от своего глупого страха.
К черту: даже если он не готов разговаривать об их отношениях, сможет за нее порадоваться. Флоренс набирает его номер, снова слыша стук сердца в ушах.
Гудки идут мучительно медленно, долго, растягиваются на целую вечность.
Флоренс косится на часы: четыре часа. Наверное, он на встрече. Когда звонок отправляется на голосовую почту, она сама отключается.
Он перезвонит. Точно перезвонит, как только освободится.
Глава 45
Факбой
– Кортни сказала, что я хороший финансист.
Джек сидит с чашкой чая на диване Леона и смотрит в экран ноутбука, пытаясь выбрать вопрос. Их скопилось слишком много, и первые два они решали не меньше часа. Даже чай остыл, потому что было совсем не до него.
– Она права. – Леон поднимает голову от своего экрана. – Лучше финансиста у нас еще не было.
– У нас вообще их не было.
– Факта не отменяет. Если ты единственный в своем роде, это не значит, что не можешь быть лучшим.
– Сравнительная характеристика подразумевает наличие конкурентов.
– Да насрать. – Леон что-то набирает на клавиатуре. – Следующий вопрос?
– Бюджетная политика.
– А что с ней не так? Документ четкий, вменяемый, чем тебя не устраивает?
– Женевьев сказала, это не так выглядит. А я другого образца не нашел.
– Вот пусть Женевьев тогда садится и делает, – морщится Леон, – ненавижу, когда так поступают.
– Как именно? – отрывается от экрана Джек. – Критикуют? Мне казалось, мы это всегда поощряли.
– Критику – да, – отвечает Леон. – Но одно дело, когда ты понимаешь, как будет лучше, и готов помочь достичь результата. Вбросить фразу «это не так делается» и гордо уйти – не критика. Женевьев в последнее время зачастила закатывать глаза. Так что если ей что-то не нравится, пусть идет и делает как надо. А мы пока будем работать по этому документу.
Джек улыбается сам себе и вычеркивает из списка сразу несколько вопросов. Ему нравится учиться, а сейчас – тем более: Леон помогает отделять то, чего действительно не хватает, от лишних эмоций и переживаний. И если для этого нужно было довести себя до увольнения – ладно. Все равно стоит каждой нервной клетки.
Он смотрит на вопрос в середине списка и мысленно вздыхает: это все еще острая тема. Гэри с Леоном почти не разговаривают после истории с бракованной партией: Гэри заставил Чеда написать Леону письменную претензию, того это взбесило, и теперь вместо решения проблемы они оба ходят обиженными. Очень взрослые ребята, очень серьезные директора.
Для проформы он задает вопросы об амортизации инвестиций и отчете о рисках, и эти две темы затягивают их еще на несколько часов. Джек все время держит в голове завод и клянется себе, что не уйдет отсюда, пока не исполнит обещание, данное Гэри. Даже если ему придется спать на диване.
Когда они заканчивают с инвестициями, за окном начинает темнеть, и над головами включается мягкий свет. Леон задумчиво потирает подбородок и кивает собственным мыслям.
Это его шанс.
– Давай поговорим о заводе.
– А у тебя по нему какие-то вопросы? – ощутимо напрягается Леон.
– Не совсем, скорее теория. Но я обещал Гэри, что поговорю с тобой сегодня.
– Сам Гэри, видимо, со мной больше говорить не хочет. – Тот откладывает ноутбук и встает с дивана. – Давай чашку. Сделаю свежий чай.
– Если тебе поможет, капни в него виски.
– А это идея, – Леон поднимает руку и смотрит на часы, – пива хочешь? Уже сильно позже шести, так что технически нам ничто не мешает.
– Давай, – кивает Джек. – Может, разговор пойдет легче.
– Вряд ли, они у нас с каждым месяцем только сложнее.
Как давно они перестали видеть в Леоне человека? Сейчас, когда он устало открывает бутылку пива, Джек словно впервые замечает скованные мышцы и осунувшееся лицо, и от этого становится стыдно: это ведь тоже их брат. Да, с замашками сраного лорда, но брат же.
– В общем, пару месяцев назад ко мне пришли Гэри и Тыковка. – Джек принимает бутылку. – Жаловались на завод.
– Анжольрас и Грантер, значит, – кивает Леон и тяжело опускается на диван.
– Примерно. У них была гениальная идея перенести его в другую страну, и мы сели ее разбирать.
– Просто для интереса: где эти гении хотели его разместить?
– В Литве.
Леон выплевывает пиво, заходясь хохотом, и тут же поднимается. Его накрывает второй приступ смеха, и Джек прикусывает губу, чтобы не заржать самому.
– А почему не Беларусь? Оттуда было бы еще сложнее доставлять.
– Они там между Данией и Швецией морскую логистику нашли.
– Литва, – повторяет Леон неверяще и протирает свой журнальный столик. – Гениально. Морская логистика Парагвая и та выглядит логичнее.
– Парагвай, – припоминает Джек, – это там, где выхода к морю нет?
– Именно. Так, и что ты им ответил?
– Что есть еще сырьевая база. А потом я задумался. Знаешь о чем?
– Если ты про Бангладеш, то это не вариант, – Леон садится обратно и цепляет ногтем этикетку на бутылке, – я проверял.
– Именно, мы цепляемся к месту. Тем временем в Китае херова гора заводов, и проблемы с ними явно не у всех. А если вопрос в нашей финансовой модели?
– Что ты имеешь в виду?
Леон резко поворачивается, и Джек даже слышит, как хрустят его позвонки.
– Смотри, мы поставили очень простую модель. Вот цена, за которую мы покупаем, в нее нужно уложить сырье, зарплаты, запас на выбраковку, постоянные затраты на содержание и прибыль, верно?
– Но эту цену мы не ставим, а считаем, исходя из затрат.
– И что происходит, если их
