Странница - Тамара Воронина

Он принес чистое белье, зимний костюм, чулки и домашние тапочки на рысьем меху, тщательно вытер ей волосы сухим мягким полотенцем, так же тщательно и бережно начал их расчесывать, и тут, конечно без стука, вломился Гарвин.

— А в ванную ты так же ворвешься? — осведомился шут, не отрываясь от своего занятия. Глаза его смеялись — Лена видела в зеркале.

— В ванную — тем более, — пообещал Гарвин, отстранил шута и пару раз провел ладонями по длине волос. Фен. Волосы мгновенно высохли и даже распушились. — Теперь расчесывай. Аиллена, ты в порядке?

Лена ухватила его за прядь волос, подтянула поближе и чмокнула в щеку.

— Я в порядке. А вот…

— Там все нормально, — отмахнулся Гарвин. — А Милит и вовсе сам виноват: прежде чем взрывать что-то на близком расстоянии, можно и о щите позаботиться. Проводник твой… Ариана очень удивляется, потому что никогда не видела такого исцеления, но он тоже в порядке, хотя и без сознания. Так что меня куда больше волнуешь ты. Она здорова, полукровка?

— Она здорова, — проворчала Лена, — зато едва не прокляла целый мир.

Гарвин непочтительно фыркнул.

— Ты? Мир? Расскажи кому другому. Не можешь ты проклясть мир. Человека какого-то — можешь.

— Эльфа, — поправил шут.

— Эльфа так еще проще, — усмехнулся Гарвин. — Так значит, тебя изукрасил эльф? Держишься скованно. Сними-ка рубашку, я посмотрю. Давай, не девица, чтоб стесняться.

Синяк на груди шута впечатлил даже Гарвина. Он поцокал языком, осторожно поводил пальцами по контуру здоровенного чернеющего на глазах пятна и покачал головой.

— Кости целы. Иди-ка и ты полежи в горячей воде. А то могу исцелить, если хочешь.

— Само пройдет, — отмахнулся шут. — Лена, кости целы, он же сказал. А это…

— Иди уже, — Гарвин развернул его лицом к ванной и легонько поддал коленом под зад. — Я ее посторожу, не бойся. Аиллена, ты можешь мне рассказать, что случилось? Владыка как-то странно выглядит.

Лена рассказала. Собственно, она только рот открыла, а дальше слова полились таким потоком, словно ее допрашивал десяток крутейших магов. Она была дома. Господи, она наконец была дома, и все были в безопасности, и Маркус, и шут, и Гару…

Пес, словно услышав, что она думает о нем, поднял голову, осклабился и постучал хвостом по полу. В комнате было тепло, но печки Лена не видела. Кто знает этих эльфов, может, они проложили трубы внутри стен или под полом и пустили по ним горячую воду. И что, котел в подвале дровами топят? Или магией? Или в Силире есть угольный разрез?

Гарвин кивнул.

— Ты права, наверное. Насчет врага… Ходили слухи об этом мире. Мне как-то не верилось, что люди не добрались хоть куда-то… Ты вообще знаешь, что поначалу людей здесь не было вовсе, даже не знаю, откуда они взялись, но когда-то давно произвольно открывались врата между мирами и люди появлялись там, где до этого жили совсем другие расы — мы, гномы, орки, драконы… Отец еще помнит времена, когда в Трехмирье пришли люди. Мы сдуру не воевали с ними: мир просторен, всем места хватит… А в общем, ты знаешь, эльфы равнодушны, нас раскачать очень трудно. Вот и прошляпили. Не учли, что люди размножаются чуть медленнее кроликов, что могут иметь и десяток детей, и всем нужна земля… Спохватились, когда поздно было… Когда люди впервые напали на эльфийские поселения. Чем хочешь поклянусь, Аиллена: люди начали первыми.

— И не клянись, — вздохнула Лена, получше Гарвина знавшая суетливость и агрессивность собственной расы и манеру решать конфликты силой оружия. От дубинки до атомной бомбы. Гарвин склонил голову и вдруг улыбнулся так, как не улыбался никогда раньше.

— Я рад тебя видеть, Аиллена. Никогда не думал, что буду так рад видеть человека.

— Что здесь было, пока мы… гуляли?

Гарвин пожал плечами.

— Да ничего особенного, хвала древним богам и королю Родагу. Даже недруг наш почти не объявлялся.

— Кто-то умер?

— Двое, — неохотно ответил Гарвин. — Человек и эльф. Ты их вряд ли знаешь обоих. Нас действительно хотят стравить…

— Вмешался Родаг?

— Не только. Балинт тоже.

— Ты научил Балинта?

— Всему, что знал. У него великий Дар, Аиллена. Мне его учить больше нечему. А вот он меня, может, когда чему и научит. Тебе можно это знать. Балинт научился проникать в мысли других. Я не умею и не уверен, что умеет Владыка. Чем бы тебя порадовать… А, есть чем! В Тауларме родились еще восемнадцать детей. За полтора года! Это очень много для нас, Аиллена. Четыре женщины родили уже по третьему ребенку. Было почти тридцать свадеб.

— Ты не женился?

— Нет. Я не хочу… Впрочем, тут полное совпадение: я не хочу жениться, потому что не могу забыть жену, и вряд ли кто-то хочет выйти за меня замуж… уже по другой причине.

— Что, весь город знает, что ты некромант?

— Кто не знает, тот догадывается, — пожал плечами эльф. — Ты не забыла: мы маги. Послушай меня, пожалуйста. Когда ты в следующий раз захочешь уйти, возьми меня. По двум причинам. Тебе вовсе не помешает маг. И мне лучше все-таки быть подальше… от всех.

— Ты так и ненавидишь людей?

— А что могло измениться? Возьми меня с собой в следующий раз. Тех, что на вас напали, я разметал бы в две минуты.

— Он прав, — вздохнул шут, выходя из ванной в одном полотенце вокруг бедер. — Не хочу грязное надевать, — пояснил он, — вы уж меня простите, а? Лена, он прав, тебе не помешает маг. Раз уж ты за полтора года два новых мира открыла…

— Два?

— Она всегда так туго соображает? — сочувственно спросил Гарвин у шута, и тот сокрушенно кивнул. — Где могли напасть на Странницу, как не в мире, который знает, что это такое?

— Там, где Странница прокляла мир.

— Ничего подобного. Проклятый мир не выглядит так, как тот. Можешь мне поверить, я насмотрелся.

— Гарвин, я пока никуда не хочу.

— Надо думать, — засмеялся шут и осторожно потер грудь. — Больно все-таки… Он хорошо приложил, да я еще навстречу пинку бежал… Лена, да перестань ты, синяк он и есть синяк, больно, но не так уж… Ты никуда не хочешь, значит, мы поживем здесь, или в Сайбе, или в лесу — где тебе понравится. Но рано или поздно ты захочешь пойти. Вот тогда… по обеим причинам. Эх, жалко, раковина там вместе с мешком осталась…

— Ага, как же, — хихикнула Лена. — В моем поройся, может, найдешь что…

Шут радостно кинулся к рюкзачку, едва не уронив полотенце, запустил в него руки и сразу вытащил свою раковину. Гарвин даже не улыбнулся, хотя Лена ожидала насмешек.

— Ты раньше не видел моря? Это то немногое, что действительно стоит увидеть.

Шут смущенно улыбнулся и сел на край кровати, поглаживая раковину кончиком пальца. Лена с ужасом смотрела на огромный синяк, вроде бы понимая разумом, что ничего страшного в этом нет, но взгляда отвести не могла. Гарвин встал, легко опрокинул шута на спину (тот осторожно забрыкался, боясь потерять полотенце) и прижал ладонь к его груди на несколько секунд, отпустил и вернулся на стульчик. Шут, невнятно ворча, сел. Синяк бледнел и исчезал.