Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Феликсу казалось, что сбылись его ночные кошмары. Костер посреди деревни был завален костями ее жителей. Дымящиеся ребра торчали из золы подобно пням. Некоторые скелеты были детскими. Тошнотворный запах горелого мяса наполнял его ноздри, и он в ужасе облизывал пересохшие губы, боясь представить, что может содержать в себе разносимый ветром пепел.

Он стоял в немом оцепенении среди разоренной деревни. Все вокруг было покрыто пеплом или золой, то здесь, то там разгорались новые костры. Он испуганно отскочил, когда рядом рухнула крыша со сторожевой башни. Все это было мрачным предзнаменованием. Он почувствовал себя маленькой песчинкой в этом бескрайнем рушащемся мире. Может быть, когда-нибудь эта ужасная картина сотрется из его памяти?

На горе стоял обнесенный стенами разрушенный замок. К нему вели разбитые каменные ступени в скале. Перед качающимися на петлях сломанными воротами висели люди на виселицах, как мухи, пойманные гигантским пауком в чудовищную сеть. Городишко внизу был игровой площадкой детей демона, тупых великанов, которым надоел их игрушечный городок, и они его уничтожили.

Мусор наполнял улицы. Сломанные вилы, на которых запеклась кровь, оплавленный колокол на земле рядом с разоренным святилищем, детские деревянные трещотки и треснувшие колыбели. Печатные страницы Бесконечной книги — молитвенника сигмаритов — летали в клубах пыли. Все следы по грязным улицам, по которым волочили убитых, вели к костру в центре. Прекрасное, ни разу не надеванное платье одиноко лежало на улице. Человеческое бедро, переломанное и с высосанным мозгом.

Он и раньше сталкивался с жестокостью, но никогда не встречал такого размаха и такой бессмысленности. Даже резня в форте фон Диела была битвой, сражением противоборствующих сторон за собственные интересы. Это же было откровенным убийством. Ему доводилось слышать о подобном — но одно дело слышать, а другое увидеть все собственными глазами. Реальность и то, какой она может быть, испугала его. Как может Сигмар и остальные боги допускать это?

Также он был поражен чудесным спасением Кэт. Глядя на шагающую рядом девочку, на ее поникшие плечи, грязные волосы и одежду, он все думал, почему мутанты оставили ее в живых. В этом тоже не было никакого смысла — почему именно она, единственная из жителей этой сонной общины, выжила?

Была ли она прислужницей демона, ведущей их сейчас навстречу судьбе? Не сопровождают ли они с Победителем троллей маленькое зло на пути к очередным жертвам? В другое время он прогнал бы от себя эти мысли как смешные — ведь она была просто перепуганной маленькой девочкой, которой посчастливилось выжить, когда все остальные погибли. Однако в этих мрачных пустынных лесах подобные подозрения казались здравыми. Покой и тишина, окружавшие их, действовали на нервы, усиливая бдительность и недоверие ко всем встречным.

Один только Победитель, казалось, не задавал себе никаких вопросов. Он бодро шагал впереди, перепрыгивая выпуклые корни деревьев, старавшиеся опутать его ноги. Гном передвигался удивительно бесшумно для такого увесистого существа. В тени деревьев он чувствовал себя как дома — даже как-то выпрямился и повеселел. Его привычная ворчливость исчезла, возможно, из-за того, что подгорные жители легче приспосабливаются к темноте и чувствуют себя лучше в закрытых пространствах. Он никогда не отступится от преследования врагов, где бы они ни находились, подумал Феликс. Он казался уверенным в своей способности преодолеть любые преграды.

Молодой человек вздохнул, вспоминая все свои разумные доводы, которые он приводил гному, убеждая того не ходить в деревню. По крайней мере, спасение девочки служило оправданием этого посещения. Они хотели найти место для отдыха, а вместо этого вытащили ее из убежища. Возможность того, что сейчас зверолюды направляются в другую деревню, побудила Победителя троллей поспешить во Фленсбург.

Феликс замер, подчиняясь какому-то странному внутреннему чувству. Он замолчал и напряг слух, но, казалось, не слышал ничего странного. Возможно, это было плодом его воображения, но Феликс подумал, что внезапная тишина в лесу отнюдь не случайна, а значит — зловеща. Он уловил присутствие какого-то древнего зла, пережившего время и ожидающего своих жертв. Все, что угодно, могло находиться за этими длинными тенями — и теперь он знал, что там что-то есть.

Становилось холодно. Медленно наступающая темнота указывала на приближение ночи. Феликс оглянулся назад, опасаясь безмолвия, но, возможно, еще более пугаясь звуков. Когда он снова обернулся, Кэт и Готрек исчезли за поворотом. Где-то вдалеке завыл волк. Феликс поспешил за своими спутниками.

Феликс глядел сквозь пламя костра на Победителя троллей. Готрек сидел, прислонившись к стволу поваленного дерева, глядел прямо в сердцевину огня, словно бы ища в нем какой-то тайный скрытый смысл. Его руки крепко держали кремень и огниво, которыми он разжег костер. Подсвеченное снизу бьющимся на ветру пламенем, его лицо казалось резким и неподвижным, как гранитная скала. Языки пламени играли тенями на его щеках. Татуировки, полускрытые тенью, казались следами недавно перенесенной тяжелой болезни. Свет отражался в его единственном глазу, поблескивающем нездоровыми искрами. Этот глаз на полускрытом в тени лице был подобен единственной звезде на темном небе. Рядом с ним тихонько лежала Кэт и дышала ровно, словно во сне. Готрек почувствовал, что Феликс рассматривает его, и поднял глаза на своего спутника.

— Что тебя тревожит, человечий отпрыск?

Феликс вновь поглядел сквозь огонь. Яркие отблески пламени разрывали ночь. И все же он пристально вглядывался в тени под деревьями, ища признаки тайных соглядатаев. Образы Кляйнсдорфских поселян, мирно готовящихся ко сну, и сил Хаоса, растерзавших их без предупреждения, навсегда останутся в его памяти. Он вновь огляделся, готовясь произнести правду.

— Вообще-то я… Я немного беспокоюсь, Готрек. Непонятна причина всего того, что мы видели в той деревне, и это тревожит меня. Только одни боги знают, почему все так произошло.

— Бояться могут только эльфы и дети, человечий отпрыск.

— Но на самом деле ты так не думаешь, верно?

Готрек улыбнулся и те немногие зубы, что у него остались, стали еще желтее при свете огня.

— Нет, думаю.

— Не хочешь ли ты сказать, что гномы никогда не испытывают страха? Или это Победители троллей ничего не боятся?

— Как хочешь, так и считай, человечий отпрыск. Но это не совсем то, что я сказал. Только дурак или сумасшедший ничего не боится, но только ребенок или трус позволит страху управлять собой. Сила воина в том, что он управляет своим страхом.