ГРОМОВЫЙ ГУЛ. ПОИСКИ БОГОВ - Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей)

— Постой здесь, — сказал он, — я тут же вернусь...

Взяв ружье и лук со стрелами, Озермес направился к дубу, повесил на нижние ветви ружье и лук и воткнул стрелы в ствол дерева. Когда он вернулся, Чебахан с недоумением спросила:

— Для чего ты это сделал? Чтобы мужчины в ауле увидели, что ты пришел к ним безоружным?

— Чтобы в ауле увидели, что к ним пришел джегуако.

— Я не знала, что священному дубу жертвуют не только тряпочки, но и ружья, и луки со стрелами.

— Редко, но жертвуют. Бродя с отцом, я видел дуб, на котором висели древние проржавевшие кольчуга и меч.

— А почему ты не снял с себя кинжал?

Озермес укоризненно покачал головой.

— Кинжал — память о твоем отце, нам надо хранить его.

— Да простит ушедший отец мою глупость, — виновато пробормотала Чебахан.

Озермес достал шичепшин и камыль, снял с себя пояс с кинжалом, засунул их в мешок и вытряхнул из казанка на землю тлеющие

угольки.

— Пусть расстаются с душой здесь. В ауле разожжем новый костер.

Чебахан снова посмотрела на дуб.

— А если кто нибудь возьмет твое оружие? Оно ведь не ржавое.

Озермес покачал головой.

— Ни один истый адыг не прикоснется к оружию, которое кто то, отказавшись убивать, навсегда оставил на священном дубе.

Самыр, не понимая, почему они стоят, вопросительно поглядывал на них, а Хабек, подняв нос, беспокойно принюхивался к доносящимся до него незнакомым запахам.

Чебахан подняла детей и прижала их к себе.

— Кто-то встретит нас там?

Позади и справа, согнутым луком охватывая равнину и сливаясь с небом, привычно для глаза синели горы. Где то там осталась поляна с саклей, которую теперь сторожит Мухарбек. Возможно, и Дух гор сидит на какой нибудь скале, мрачно поглядывая на степи и долины. Озермес посмотрел на щурящихся от солнца сыновей и подумал, что сколько бы лет ни было Тха, пусть он существует даже вечность, когда-то же он должен был родиться. Кто мог породить Тха и в нем оказалось его предназначение? Судя по словам Духа гор, род Тха на чем и кончается, ибо потомков у него нет. Русские, правда, рассказывали, будто их Бог породил однажды доброго сына, но люди убили его. Да и изменится ли что-нибудь на земле, если там, вверху, вместо старого, не откликающегося на зов человека Тха появится новый, молодой? Вряд ли. Нет, человек, родившись и обретя душу, должен быть сам себе и конем, и всадником, и верующим, и Тха. Каждый должен верить в то, что он не исчезает бесследно, ибо жизнь человека, продолжается и в потомках, и в тех зверях, птицах, деревьях, в которых поселяется его душа, после того как он завершит свой трудный, извилистый путь...

Снова поглядев на далекие горы, Озермес окончательно убедился, что то, к чему он пришел в мыслях своих, верно, улыбнулся Чебахан и сказал:

— Белорукая, а ведь мы войдем, никого не спрашивая, в первый же хачеш!

На оленьем лице Чебахан задрожала ответная улыбка. Кивнув, она ушла вперед. Озермес завернул одежды из шкур в бурку, взвалил ее на плечо, сунул за пазуху камыль, взял шичепшин и мешок с едой и пошел догонять Чебахан. Самыр и Хабек затрусили рядом с ним.

Сдерживаясь, чтобы не побежать, они приближались к аулу, из которого доносились почти забытые ими запахи хлева, овечьего и козьего помета, просыхающего сена и давно не слышанные голоса людей. Прислушавшись к ним, Озермес подумал, что он и Чебахан идут теперь к тому общему со своим народом, затянутому туманом неизвестности будущему, которого не было у них с того дня, как они покинули погибший аул.

Содержание

Михаил Синельников. Несмолкающий гул ............................................................. 3

ГРОМОВЫЙ ГУЛ ...................................................................................................... 17

ПОИСКИ БОГОВ ..................................................................................................... 117