Океан сказаний - Сомадева

Один за другим пролетали дни, и говорит однажды царевич Рупашикхе: «Отправимся, милая, в Вардхаманапур, в родной мой город. Не по душе мне житье здесь — ведь душа-то у меня человеческая! Ни с родиной не могу я быть в разлуке, ни с тобой расстаться. Скажи батюшке о моем решении и забери золотую стрелу!» На это ответила Шрингабхудже Рупашикха: «Как повелишь, благородный, так я и поступлю. Что мне родина? Что мне родня? И родина и родня мне — супруг мой. Нет добродетельным женам иной дороги, кроме послушания мужу! Только батюшке говорить не надо — не пустит он нас. Когда уйдем мы, он, гневный, узнает об этом от слуг и помчится за нами, но я его, неразумного, обману». Обрадовался царевич ее словам, и на другой день, взяв золотую стрелу, вскочил на коня Шаравегу, стремительного, как стрела, и посадил возлюбленную, принесшую ему половину царства ракшаса и захватившую с собой корзину с драгоценными камнями, и, обманув слуг — мол, поехали по садам покататься, — помчался с ней в Вардхаманапур.

Когда дошло это до Агнишикхи, разгневался ракшас, взвился в небо и помчался за ними вслед. Издалека услыхала свист его полета Рупашикха, да и говорит Шрингабхудже: «Милый, батюшка за нами летит, воротить нас хочет. Ты не бойся, обману я его — не заметит он нас. Укрою я и тебя, и коня от его глаз своим колдовством». После этого спрыгнула она с коня, приняла облик мужчины: «Ну вот и приближается великий ракшас. Ты теперь помалкивай, — сказала она, улыбаясь, царевичу, — и прикинься дровосеком, пришедшим в лес дров нарубить!» Стали они тут деревья валить. Домчался до них ракшас, спустился с небес на землю, да и спрашивает, дурень: «Эй, ты! Не видел ли ты на этой дороге мужчину и женщину?», а Рупашикха в ответ, притворяясь усталой: «Никого мы не видели, пот глаза нам застилает, Готовим мы дрова для погребального костра повелителя ракшасов Агнишикхи. Много дров-то надо нарубить». Услышав это, подумал неразумный ракшас: «Коли помер я, так ничего с дочерью-то мне не сделать! Пойду-ка я домой, со слугами посоветуюсь», — и тотчас же умчался Агнишикха, а дочь и ее муж весело посмеялись и снова в дорогу отправились. Вернулся ракшас к себе домой, стал родню да слуг спрашивать, не помер ли он, а они со смехом уверяли его, что он жив, и очень уж он этому обрадовался.

А когда сообразил, что его обманули, разъярился и снова кинулся в погоню. Издалека Рупашикха услыхала ужасный вой его полета, тотчас же с помощью колдовства укрыла супруга, а сама опять приняла облик вестника, спешившего куда-то с письмом. Задает ей ракшас вопрос: «Не попадался ли тебе, вестник, мужчина, сопровождаемый женщиной?» А дочь ему и отвечает: «Быстро мчусь я и ничего такого не видел! Сражен сегодня врагом в бою Агнишикха, и, раз нет у него сына, послал он меня, вестника, к брату его Дхумашикхе с письмом, в котором зовет его к себе в город, чтобы царство передать». Услышав такие слова, испугался ракшас: «Неужто я убит?» — и поспешил домой. И в голову ему не пришло подумать: «Да какой же я убитый? Вот он я, здоровешенек!» Уж так устроил повелитель — раз глупец кто, так ему и яркий день кажется темной ночью.

Вернулся он домой и по тому, что все над ним смеялись, понял, что и это неправда. Да устал он и не стал больше гнаться за дочерью. А Рупашикха, обманув так отца, снова вместе с мужем поспешила в путь — не знают добродетельные женщины иного пути, кроме блага супруга. Снова сел Шрингабхуджа на волшебного коня, и Рупашикха вместе с ним, и мигом домчались они до Вардхаманапура. А там его отец, Вирабхуджа, узнав о том, что прибыл Шрингабхуджа с женой, поспешил ему навстречу и увидел сына, украшенного супругой, точно Кришну, сопровождаемого Бхамой, и подумал, что держава его укрепилась и расцвела. Когда же сын спрыгнул с коня и почтительно коснулся ног отца, поднял его царь, с глазами, полными слез, обнял его и насмотреться не мог. А затем отправился он с сыном, словно бы со вновь обретенным счастьем, в столицу.

Спросил он сына: «Где ты был и что с тобою случилось?» И Шрингабхуджа рассказал ему о своих приключениях с самого начала и, позвав Нирвасабхуджу и всех прочих братьев, отдал им золотую стрелу. Когда же царь Вирабхуджа узнал про все проделки братьев, разгневался он и сказал, что отныне только Шрингабхуджу считает своим сыном. И подумал мудрый раджа: «Ведь так же как из ненависти эти братья-враги, грешники, брата своего спровадили, точно так же их матери мою возлюбленную Гунавару безгрешную оболгали злобно. Нужно разобраться, да и решить сегодня же». Рассудив таким-то образом, когда угас день и настала ночь, желая все разузнать достовернейше, пошел к царице Айашалекхе и напоил ее, обрадованную его приходом, допьяна, а когда она под утро уже стала бормотать во сне, проснулся Вирабхуджа и услышал: «Коли не оговорила бы я Гунавару, разве пришел бы сегодня ко мне раджа?» Такие злодейские слова услышав, в гневе поднялся царь, и решение у него уже созрело. Ушел он от Айашалекхи, и, вернувшись в свои покои, созвал старейших советников и приказал: «Тотчас же Гунавару из подземелья выпустить и сюда привести! Коли сказано, так не медлить!» И они услыхали и сказали: «Быть посему!» Поспешили они тогда за ней, велели вымыть и нарядить и тотчас же привели Гунавару к царю. Тут супруги, словно бы переправившись через море разлуки, обнялись крепко и провели вместе то время, что осталось от ночи. Рассказал тут царь царице на радостях, что с их сыном Шрингабхуджей приключилось. А тем временем Айашалекха проснулась и, поняв, что проговорилась во сне и царь, видно, все слышал и потому ушел, пришла в крайнее отчаяние.

Рано утром привел царь к Гунаваре Шрингабхуджу и Рупашикху, а они, приблизившись и увидав мать, обрадовались, что выпущена она из темницы, и поклонились отцу с матерью в ноги. Обняла мать сына, одолевшего дальний и трудный путь, и сноху обретенную, и от одной радости рождалась другая. По велению отца поведал Шрингабхуджа матери все-все, что с ним приключилось и что Рупашикха сделала, и Гунавара обрадовалась и молвила ему: «И чего только не сделала Рупашикха ради тебя, сынок? Отдала она тебе жизнь свою, ради тебя родных и родину оставила — все это она отдала тебе ради жизни радостной! Видно, волей судьбы какая-то Богиня отметила ее тем же знаком, что и всех добродетельных жен». Сказала так царица, и супруг согласился с ней, «Рупашикха от смущения потупила очи.

А тут как раз вернулся после скитаний по святым местам Суракшита, начальник стражи, оговоренный Айашалекхой, и, когда глашатай возвестил о его приходе и он, радостный, пал к стопам раджи, Вирабхуджа щедро его наградил. Велел раджа Суракшите привести Айашалекху, это вместилище греха, и всех других цариц и, когда это было сделано, повелел: «Бросить этих злодеек всех в подземную темницу». При таких его словах и видя, как все они обречены на заключение в подземной темнице, Гунавара коснулась его ног и попросила: «Божественный, лучше ты меня навсегда осуди на жизнь в темнице подземной! Смилуйся над ними, не могу я видеть их перепуганными!» Вот так попросив царя, освободила она их от оков. Благородные сострадательны даже к врагам! После этого они, прогнанные царем, предпочитающие жизни смерть, разбежались, устыженные, по своим покоям. Еще больше стал уважать раджа благородную царицу Гунавару, а царица стала его считать совершенством в добродетели.

После этого велел Вирабхуджа привести всех сыновей и сказал им притворно: «Дошло до меня, что вы, грешники, убили странствующего купца. Отправляйтесь по всем святым местам, а здесь оставаться не смейте!» Не посмели перечить царю сыновья — коли царь порешил, кто его переубедит? Увидел Шрингабхуджа, что братья его собрались уходить, и стало ему их жалко и с глазами, полными слез, попросил он отца: «Прости им, батюшка, этот единственный грех, сделай милость!» — и припал к его стопам. Задумался царь и подумал, что сын его уже способен нести бремя дел государственных и что в нем и слава и сострадание живут, а сам он — истинное воплощение юного Кришны, сына Йашоды, поднявшего гору Говардхана, и уважил его речь оберегающий от врагов, а братья стали почитать Шрингабхуджу, как спасителя их жизней. При виде такого высокого благородства царевича все жители отдали ему свою любовь, и на следующий же день Вирабхуджа, считая его старшим над всеми братьями, хотя и был он младшим, — ведь нет старшинства больше добродетели! — сделал его своим наследником. После этого Шрингабхуджа, испросив у отца позволения, взял войска всех возможных родов и отправился весь мир покорять, и показал он беспримерную доблесть, и всю землю от края до края придел под свое правление, и вернулся, разнеся по всем отдаленным уголкам земли свою славу, а затем стал нести бремя дел государственных вместе с послушными ему братьями, и родители его наслаждались беззаботным счастьем, и дары он щедрые давал брахманам, и счастливо жил с прекрасной Рупашикхой, в которой словно воплотился его успех. Так-то вот своим мужьям в каждом деле помогая, добродетельные жены счастливо живут, подобно Гунаваре-свекрови и Рупашикхе-невестке».