Сны Эстер (СИ) - "Salvill Vilder"

Она спустилась к реке. Медленно извиваясь, та лениво несла свои воды, не колыхаясь ни в едином месте, и создавая волны только на столь узкой полоске на краю поля зрения, что их невозможно было заметить специально. Плот покачивался у другого берега. Там, на другом берегу, кто-то малознакомый уходил прочь к горизонту через высокие белые от света неба травы. Эстер подошла к воде ближе, но она отпрянула от её ног, словно не желая показывать ей её же отражение. Девушка закрыла глаза и опустила к ней руки. Прохлада обволокла их, но тут же отступила, стоило ей направить туда взгляд. Она попыталась было перейти или переплыть эту реку, но сколько бы ни расступалась перед ней вода, другой берег не приближался. Она почти разочаровалась.

А за спиной заскрипел песок и рядом легла чья-то тень, пахнулр сухим жаром. Эстер оглянулась и замерла на месте. Подошедший к воде огромный зверь, казалось, не обратил на неё никакого внимания.

Он был высокий — его острая холка поднималась над головой девушки — но при этом был очень худ, на вид совсем немощен, и горбил когда-то прямую спину, подбирая под себя худые лапы со стёртыми до боли когтями. Его длинное когда-то гибкое и мощное тело на вид словно одеревенело, превратившись в кусочек жёсткого тлеющего угля. Длинный хвост волочился по земле, оставляя за собой только редкие искры и тонкий шлейф дыма, грива давно прогорела, лишь иногда напоминая о себе редкими всполохами пламени на торчащем над рёбрами хребте, а шерсть тихонько тлела, лишь при движении иногда обнажая ещё горячие красные трещины на его истончённой и натянутой до ощущения пергамента кожи. О былом величии напоминала слегка его всё ещё мощная, но искривлённая теперь шея, на которой он низко носил небольшую, но плотную голову в почерневшей от гари длинной белой маске с тупым решётчатым концом. Поперёк маски шла трещина, пересекая правую глазницу, в которой теперь не было видно даже горящего где-то в глубине уголька, и из неё к земле тёк жидкий тяжёлый чёрный дым. Длинные уши он давно уронил, и теперь они лишь безжизненно лежали на сухих изгибах его шеи. Отвлёкшись от реки, он повернулся к Эстер.

— Что тебе нужно? — шёпотом спросила она.

Земля под ногами — шёлк на ветру.

Белые нити чужих голосов.

Лучи взглядов.

Прозрачные птицы и невесомые мотыльки.

И в целом мире ни одного человека, кроме неё.

Он не ответил. Он не мог ответить. Зверь подошёл к воде и опустил в неё длинную, закрытую маской морду почти на половину всей длины головы. В реке отразилось совсем иное существо. В отражении зверь не тлел. Он горел. Яркие языки пламени плясали над его головой и вдоль всего тела, а под густым переливающимся золотом и огнём мехом перекатывались плотные мышцы. И маска была цела, и ремни её не потёрты, и мощные лапы ступали в воду без острой боли в сточенных до мяса когтях. Река врала ему в пустые глаза, рисуя в воде глаза полные света и жизни.

Когда он поднял голову, чтобы снова взглянуть на вышедшую на берег Эстер, капли воды сорвались с его маски и растворились тёмной кровью в течении лживой, но безумно красивой реки. Эстер не знала, верит ли он ей. Зверь ещё раз взглянул в воду, дохнул из-под маски чёрным дымом с редкими искрами и снова повернулся к Эстер. Девушка вдруг поняла: смотря в её сторону, он смотрит совсем не на неё — зверь смотрел на своё жалкое отражение в её зелёных, как холмы, глазах. Он лишь угадывал своё угасание, но только в её расширенных зрачках мог увидеть, жив ли он ещё.

Она сделала шаг к нему. Он устало опустил голову, одним тусклым огоньком где-то далеко-далеко в темноте за маской продолжая смотреться в неё. Эстер почему-то знала: даже такой — он способен на многое. В нём, даже истощённом и почти погасшем плескалась огромная сила, что ещё раскаляла почти добела торчащие сквозь шкуру кости, рвалась наружу, сдерживаемая только его почти распавшейся, но ещё прочной оболочкой. И, используя эту мощь для укрощения её же самой, он пока ещё мирно стоял на берегу перед Эстер, не шевелясь и лишь смиренно ожидая, что она захочет сделать.

Она протянула руку к его маске.

— Не смей.

Голос был ей уже знаком. Эстер обернулась. Мальчишка, что вывел её тогда из птичьего леса, стоял тут же на берегу, недовольно прижав к голове с торчащими чёрными вихрами подвижные длинные ушки с чёрными кисточками. Его тонкий хвост, тоже с кистью, нервно подрагивал, пока он хмуро смотрел на неё, скрестив руки на груди и прищурив ярко-оранжевые глаза.

— Почему? — вместо того, чтобы опустить руку, спросила Эстер.

— Обожжёшься.

— Он едва тлеет.

— И всё-таки не надо.

Она снова перевела взгляд на зверя, временно убрав руку к своей груди. Он не тронулся с места. От белой маски и правда шёл жар, как от едва вынутой из печи глины. Но Эстер снова протянула к нему руку.

— Я сказал, не смей!

Его цепкие пальцы сомкнулись на её запястье за долю секунды до того, как она уже приложила ладонь ко лбу зверя. Эстер испуганно оглянулась, но парнишка и верно как будто за мгновение переместился к ней. Зверь снова выдохнул сквозь решётку облако дыма и сделал шаг назад, чтобы снова развернуться к воде и продолжить пить. Эстер заметила, что течение несёт от маски прочь масляные разводы.

— Отпусти! — потребовала она.

Мальчик разжал пальцы.

— Кто это? — решила спросить Эстер.

— Тебе необязательно знать, — резко ответил он, приподняв подвижные ушки.

— А ты кто?

— А этого тебе знать не надо.

— Просто ты такой, — Эстер даже нашла в себе силы возмутиться.

— Тебе сюда нельзя, — строго кинул он ей, поджав губы. — Знаешь об этом?

— Ты не рад меня видеть? — не собиралась сдаваться Эстер.

— А почему должен?

— Должен что?

— Быть рад.

— Ты не должен.

— Потому и не рад!

Вокруг шумели травы, шелестели в воздухе крылья бесчисленных мотыльков. На фоне звёзд отсюда Эстер видела узловатый купол неба в зеленоватых всполохах тут и там. Мальчик смотрел на неё со злобой и почему-то жалостью.

— Уходи, — куда менее злобно, но требовательно сказал он.

— Что? — не поняла его снова Эстер.

— Тебе нужно уйти. Это неправильно. Я говорил, что тебе сюда нельзя, так что уходи.

— Но куда?

— Откуда пришла. И не пытайся вернуться. Здесь опасно.

В его голосе мелькнуло неподдельное беспокойство. Над лесом, словно подтверждая его слова, снова прокатился гром. Он осмотрелся по сторонам и упрямо продолжил:

— Я не могу бесконечно тебя спасать! Тебя здесь быть не должно!

— Не должно? Но я же тут!

— Но быть тебя здесь не должно. Это ошибка.

Эстер даже оскорбилась.

— Но почему?!

Он внимательно взглянул на неё, будто раздумывая, что сказать.

— Потому что… — и его голос растворился в раскатах грома за её спиной.

Мальчик поднял взгляд, вскинул ушки, а затем кинулся к зверю, свистнул, одним прыжком оседлал его и, схватившись за рассыпающиеся ремни на маске, пришпорил зверя пятками в худые бока. Зверь вскинул голову из воды, поднялся в свечку, но только чтобы развернуться и кинуться прочь мимо Эстер вдоль берега, оставляя за собой след из сыпучего пепла, искр и дыма. На миг его шкура вспыхнула прежним пламенем, но быстро угасла, когда зверь нырнул по грудь в длинные травы.

— Уходи! Немедленно! — успел кинуть ей через плечо мальчик, прежде чем ещё раз вдарить пятками по рёбрам зверя.

Но Эстер осталась на месте, оглянулась туда, куда он с таким ужасом смотрел. Над холмом и лесом быстро раскручивалась спираль густых грозовых облаков, красно-фиолетовые молнии прошивали их, как вату, оставляя после себя слабое зелёное свечение.

Трепет чёрных крыльев и красно-фиолетовые отблески.

Они всегда готовы к броску.

В лицо ударил ветер, несущий полотна из пепла и чёрного песка. Под натиском грозы рассыпались и рушились пересекающие небо ленты мотыльков. И когда она достигла реки, через плотный ливень из шуршащих белых тел к ногам Эстер молнией воткнулась алебарда с острым навершием, по металлу которой гуляли в беспорядке зелёно-фиолетовые искры…