Кровь Заката - Вера Камша

И он выдержал. Не прошло и оры, как Шарль Тагэре, одетый в алое, как истый Волинг, но в темно-синем плаще с серебряным нарциссами, стоял и слушал мэтра габладора. Господа выборные умудрились состряпать неописуемую речь, но никакие словесные завитушки не могли скрыть главного. Это был приговор окончательный и обжалованию не подлежащий.

Шарло сам не понимал, почему он, согласившись взвалить на себя все королевские заботы, до последнего отказывался от короны и откуда взялся в нем этот стойкий ужас перед титулом. В сущности, регент при безумном короле тот же король, а ведь поди ж ты. Но теперь они его сломали. Сейчас габладор окончит читать свой кошмарный свиток, и его сменит старейшина Совета нобилей, потом выпустят несчастного Пьера, а последний гвоздь в его, Шарля, гроб вколотит Книгой Книг Его Преосвященство. Пьер отрекся, его сына все держат за бастарда, каковым тот и является, Фарбье ненавидят, да к тому же их сигны прямо-таки истоптаны кошками. Все правильно. Наследник он, а потом – Филипп. Но, Проклятый, отчего же так страшно?!

Габладор закончил, но Тагэре, погруженный в свои мысли, этого и не заметил. К счастью, внимательно следившие за чтением выборные вскочили с мест и завопили нечто одобрительное. Герцог вздрогнул и вернулся с небес на землю. Нужно было что-то отвечать. Шарло подошел к краю возвышения. Он привык, что на него смотрит множество глаз, да и Генеральные Штаты были ему не в новинку, но сердце отчего-то сжалось. Впереди он увидел старейшину Совета нобилей графа Койлу со свитком еще более толстым, чем у габладора, бледное, опухшее лицо Пьера и седую голову Его Высокопреосвященства. Они ждали его слова, без этого не обойтись. Проклятый. Почему люди так много говорят именно тогда, когда все ясно?!

– Ваше Высокопреосвященство! Ваше Величество! Сигноры! Почтенные выборные! – «Кажется, назвал всех и в должном порядке». – Я благодарю вас за оказанное мне доверие. Клянусь сделать все, что в моих силах! Тагэре для Арции, а не Арция для Тагэре!

Восторженный рев господ гласных заставил Шарля замолчать, в общем гуде он различил чей-то выкрик: «Это вам не ублюдок!» И тут он вдруг понял, что сейчас сделает. Неуверенность исчезла. Шарль вскинул руку повелительным жестом, и все замолчали.

– Жизнь моя принадлежит Арции, но честь я не отдам никому. Нет и не может быть правды в том, чтобы надевать чужую корону. Пока жив помазанник божий, завладевший троном будет узурпатором, кто бы его на трон ни возвел и что бы он ни обещал себе и другим. Я готов наследовать Его Величеству Пьеру Шестому, я готов стать ему опорой в государственных делах, я готов, если это будет угодно, стать регентом Арции. Но я не могу принять корону при живом короле!

Ваше Величество, принимаете ли вы мою службу? Принимаете ли вы мою службу, сигноры и господа выборные? Благословляете ли вы меня на это, Ваше Высокопреосвященство? Вот я перед вами. Вы знаете про меня все, если б можно было читать в душе, я охотно бы распахнул ее перед вами. Мне нечего скрывать!..

Шарль стремительно выхватил меч и, опустившись на одно колено, протянул его на вытянутых руках вперед, словно бы вручая всем, кто находился в Львином зале.

Началось нечто невообразимое. Выборные орали и топали ногами в каком-то экстазе. Несколько уважаемых горожан вытирали слезы, старик Койла смотрел на Тагэре в каком-то немом восторге. Испуганный Пьер, видимо, по подсказке кардинала, по-заячьи выскочил вперед и торопливо толкнул меч обратно Шарлю. Крики стали вовсе нестерпимыми. И только толстяк Обен, сидевший на удобном, хоть и не очень заметном месте, прошептал себе под нос: «Проклятый! Надо же быть таким дураком!»

2870 год от В.И.

8-й день месяца Зеркала.

Арция. Мунт

Поэты не зря наперебой воспевали арцийскую осень. Синь небес и золото могучих каштанов и буков отдавали воистину императорской пышностью, но Конраду Батару было не до красот. С точки зрения бывшего маршала Арции, а ныне вышедшего в отставку командора, главным достоинством «вечера года» в здешних краях являлось отсутствие дождей. В эту пору путешествовать было легко и приятно, пыль, жара, мухи и комары, столь портящие жизнь летом, исчезали, а будущие холода еще лишь угадывались в выпадающем по утрам инее да в том, что вода в родниках и колодцах начинала ломить зубы. Если уезжать, то сейчас!

Батар задумчиво прошелся по прибранным комнатам своего пусть не самого роскошного в Мунте, но любимого особняка. Если повезет, он еще сюда вернется. В большом зале, со стен которого смотрели суровые лица вельмож с крылатым змеем на груди, Конрад задержался подольше. Постоял перед зеркалом. Нет, он все правильно решил. За полгода он состарился на десять лет, а любимый оргондский пояс перестал сходиться на невесть откуда взявшемся пузе. Если так и дальше пойдет… Конечно, можно жениться и уехать в свои владения или же помириться со старыми друзьями, тем паче лично он с ними и не ссорился. Да, при Лумэнах маршалом был он, а при Тагэре – Мальвани, но Шарло с Анри всегда были выше должностей и званий, они могли себе это позволить. Дважды Аррой и полукороль! Для них титулы ничто, им не понять, как это больно – отдавать маршальский жезл!

Да, эти двое ему обрадуются, только вот он их видеть не может! Особенно герцога, над которым не властны ни годы, ни старое атэвское. Он недавно видел Тагэре, возвращающегося с какой-то пирушки, устроенной в его честь молодыми офицерами. Сам Конрад после ночи возлияний давно уже напоминал квашню с перекисшим тестом, а Шарло был свеж и весел.

Если бы Конраду сказали, что он ненавидит регента, потому что завидует, Батар бы смертельно оскорбился. Ему казалось, что в нем говорит чувство справедливости. Почему одним все, а другим – ничего?! Ведь когда они начинали под крылом старого Мальвани, они были равны. Все пятеро! Отчего же его стрела уже упала, а их даже еще не на излете?! Можно подумать, он не смог бы разбить Жозефа, если б ему дали такую возможность! Но Фарбье и Агнеса требовали от маршала Арции совсем другого. Шарль же отстранил его, даже не извинившись. Просто отправил на фронтерскую границу отгонять «усатых». И это с его умом и с его опытом! Да и потом, когда вернулась ифранка со своим Фарбье… Эти ослы решили, что он ненадежен, потому что начинал с Тагэре! Глупцы. Именно поэтому он никогда бы не пошел под начало к Шарлю! А тот тоже хорош. Даже не вспомнил о нем, хотя знал, что Лумэны его отстранили именно из-за близости к нему и Мальвани. Мог бы хоть чем-то да отдарить!

Агнеса вообразила, что с Тагэре справится сотня разбойников, а дурак Жан – что сможет совладать с человеком, которого старый маршал в двадцать пять сделал лейтенантом всей Ифраны. И где они теперь? Жан кормит червей, а Агнеса сидит у эскотских приграничных нобилей и выклянчивает у Джакомо войска! Так им и надо.