Годы нашей жизни - Исаак Григорьевич Тельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одно дело Эммины военные стихи или песни. И совсем другое — эта необыкновенная повесть, в которой Захар Петрович узнает людей дивизии, самого себя и своих товарищей.
Читая страницы о гибели командира разведчиков Травкина, Выдриган так разволновался, что не удержал слезы. Он сейчас не постеснялся бы своих слез, будь он даже не один в комнате.
Кончив читать повесть, Выдриган долго сидел, смежив веки, подперев руками лицо, так что колечки усов пробивались между пальцами. Генерал самому себе улыбнулся, вспомнив, как убеждал Казакевича: «Слушай, Эмма, написал бы ты историю дивизии».
В «Звезде» — история не одной их дивизии и армии, а ответ писателя на вопрос, интересовавший целый мир: каков он, советский человек и воин, спасший человечество и человечность.
3. Выдриган — Э. Казакевичу 1.VI 1947 г.
«Твою повесть я читал с жадностью, радостью и боязнью....
Ты написал правду о войне и разведчиках. Я думаю, твоя первая «Звезда» уже ярко светит».
Выдриган понимал, что этой повести суждена долгая жизнь. И от сознания своей причастности к событиям, в ней изображенным, и к рождению самой книжки у Захара Петровича теплело на душе.
В течение недели он перечитывал «Звезду» несколько раз. Чем дальше, тем сильнее она находила в нем отклик. И не потому только, что он — один из ее героев. Глубоко человечная и драматичная повесть была созвучна духу Выдригана, его отношению к жизни и людям, его судьбе, радостям и горестям.
Вместе с Травкиным и его разведчиками через всю повесть проходит комдив, полковник Сербиченко. Казакевич передал своему Сербиченко биографию Выдригана. Как и Захар Петрович, он «старый опытный разведчик прошлой войны, унтер-офицер», заслуживший георгиевские кресты.
Писатель наделил Сербиченко неиссякаемой выдригановской любовью к солдату и особой симпатией к разведчикам, тайны ремесла которых он знает до тонкостей: «Разведчики остались его слабостью навсегда».
Подобно Выдригану, бесстрашный и волевой в достижении цели Сербиченко так же, как он, бережет людей и ведет им счет не по взводам и ротам.
Казакевич придал полковнику Сербиченко не только черты личности Захара Петровича, но даже некоторые его привычки и склонности. Как и Выдриган, перед большими боями он становится моложе, суровей. И даже в речи Сербиченко иногда проскальзывает выдригановское: «Слушай, козаче».
Теперь будут к месту два солдатских письма, которые 21 марта 1947 года и 17 мая 1948 года Казакевич пересылает Захару Петровичу, сопровождая их комментариями.
ПЕРВОЕ
«...Вчера редакция «Знамени» получила письмо из города Буй от некоего сержанта Кокорева. Привожу Вам текст этого письма: «Дорогая редакция! Через Вас я хочу обратиться к автору повести «Звезда» товарищу Казакевичу... Читая эту повесть, в полковнике Сербиченко я увидел черты моего бывшего командира 35‑го запасного стрелкового полка, полковника, а ныне генерал-майора Выдригана Захара Петровича.
Он также участвовал в боях под Ковелем, брал его. Я прошу т. Казакевича дать мне ответ, правильны ли мои предположения...»
Вот это письмо. Как видите, кое-кто начинает Вас узнавать в Сербиченко...»
ВТОРОЕ
«Посылаю Вам копию письма, полученного мною от бывшего бойца роты связи 76‑й стрелковой дивизии. Думаю, оно будет интересно для Вас.
Оказывается, люди узнают в Сербиченко Вас. Что ж, это недалеко от истины...
«Уважаемый товарищ Казакевич!
Пишет Вам бывший солдат роты связи 76‑й Ельнинской стрелковой дивизии. Я читал Вашу повесть «Звезда» и снова пережил весну 1944 года под Ковелем, поход от Сарн до Ковеля.
Мне кажется, может быть, я ошибаюсь, что Вы описываете именно нашу 76‑ю Ельнинскую дивизию. И, черт возьми, если Вы и еще сто человек будут утверждать, что полковник Сербиченко не наш командир дивизии — полковник Выдриган, и военфельдшера Улыбышевой и начштаба Галиева (под другими фамилиями, конечно) не было в нашей дивизии, то все равно я не поверю...
Мне кажется, что я видел Вас — и по-моему, Вы начальник разведки дивизии, высокий капитан в очках. Вы были ранены летом 1944 г. где-то за Бугом и после этого в нашу дивизию не возвратились.
Мне очень хотелось бы знать, действительно ли Вы описываете нашу дивизию или это моя ошибка?»
...Боец не ошибся.
Он был прав в своих предположениях о прототипах не только полковника Сербиченко, но и начальника штаба Галиева, военфельдшера Улыбышевой и других героев «Звезды». Мы еще с ними встретимся.
А сейчас нам предстоит встреча с генералом-майором Тарасом Петровичем Середой. Пока с ним близко знаком один только Эммануил Генрихович, начавший новую книгу.
Еще 4 января 1947 года он написал другу 3. П. Выдригану:
«Пишу сейчас повесть под условным названием «Падение Берлина». Постараюсь в этой вещи по-настоящему показать завершающий этап войны, Берлинское сражение, судьбу родных на этом великом фоне. Пожелайте мне удачи...»
Работа затянулась на много месяцев. И Казакевич все время сообщал в Херсон, как движется роман.
3. Выдригану, 28.X 1947 года, из Москвы
«...Вторую книгу я почти закончил. Она будет печататься в журнале «Знамя» в 1948 году. Это роман под названием «Весна в Европе». Там рассказываю о последнем походе Великой Отечественной войны (февраль — май 1945 года, вступление в Германию, осада Шнайдемюля, взятие Альтдама, прорыв на Одере, взятие Берлина, выход на Эльбу)... Хорошо было бы с Вами встретиться, вспомнить подробности германского похода. Ведь я тогда находился в штабе армии, далеко от войск, и о многом следовало бы расспросить такого человека, как Вы...»
Захар Петрович — друг-отец, близкий человек — в курсе всех творческих дел и всех жизненных трудностей писателя Казакевича.
«Главная проблема — квартирная. Пока что я снял комнату, но трудно работать при наличии двух детей и в ожидании третьего ребенка. Да, Захар Петрович, жду третьего ребенка, желательно сына.
Правда, Союз писателей должен получить по постановлению Совета Министров квартиры, и мне обещают дать. Жду, таким образом...»
Казакевич надеялся закончить роман в 1947 году, но и в 1948‑м книга по-прежнему в работе.
Э. Казакевич — 3. Выдригану
17.V 1948 года, Москва
«Вот уже наступил май, а я все еще не побывал у Вас. Но у меня действительно столько разных крупных и мелких дел, что просто невозможно пока к Вам поехать.
Во-первых, нам дали квартиру. А мебели никакой нет, все это
