Колокол по Хэму - Дэн Симмонс

— Если мы не выполним свое предназначение, они либо отменят операцию и смотают удочки, либо...

— Что? — спросил Хемингуэй.

— Отправят по нашему следу оставшегося члена ликвидационной группы.

— Ты хотел сказать — по «моему» следу, — отозвался Хемингуэй.

Я пожал плечами.

— Нельзя ли их упредить? — спросил он. — Например, начать охоту за гауптштурмфюрером Бекером?

— Можно попытаться, — ответил я. — Но, думаю, Бекер залег на дно. Он оставит инструкции своим людям и ближайшим кораблем отправится в Бразилию или в Германию. Возможно, он уже уехал.

— Думаешь, это он был с фонарем вчера ночью? Наверное, погибшие парни встретились с ним, прежде чем их убил другой человек, скрывавшийся в зарослях. Бедолаги считали, что им ничто не угрожает. Думаешь, это Бекер сыграл роль Иуды?

— Да. Может быть. Откуда мне знать, черт побери?

— Не надо раздражаться, Лукас. — Хемингуэй посмотрел на восток. — Это никуда не годится.

— Что именно?

Хемингуэй стоял, расставив ноги, балансируя на качающейся палубе «Пилар», и с улыбкой смотрел на меня сверху вниз.

— Теперь нам придется переименовать на своих картах исчезающий островок. Как тебе название «Остров Пропавшей Шлюхи»?

Я покачал головой, завел двигатель и взял курс на северо-запад.

Глава 26

Я никогда не понимал, почему явочные дома называют «защищенными». В таких местах может случиться все, что угодно.

Я прибыл вовремя и вошел внутрь без стука и предупреждения. Дельгадо, как всегда, сидел в кресле напротив двери, по своему обыкновению оседлав его и кривя рот в своей обычной полуулыбке. Он выглядел очень загорелым и скучающим.

Его белая «федора» с широкими полями лежала на столе рядом с бутылкой мексиканского пива. Время от времени он подносил бутылку к губам. Я сел и положил руки на столешницу.

— Ну что? Получил удовольствие от прогулки? — Как и прежде, его голос звучал насмешливо и язвительно.

— Еще бы.

— Все эти дни вы таскали с собой детей и женщин, — сказал Дельгадо, пронизывая меня взглядом светлых глаз. — Надеюсь, хоть какая-то часть потраченного вами горючего пошла на пользу государству?

Я пожал плечами.

Дельгадо вздохнул и поставил бутылку на стол.

— Ладно. Где доклад?

Я вытянул пустые руки.

— Докладывать нечего. Ничего не видели, ничего не нашли.

А поскольку рация сломалась, то ничего и не слышали.

Дельгадо улыбнулся и приподнял брови.

— Как же это она сломалась, Лукас?

— Из-за неловкости пехотинца. Потом все устали, обгорели под солнцем, и мы вернулись домой.

— Без доклада?

— Без доклада.

Дельгадо медленно покачал головой:

— Ох, Лукас, Лукас.

Я молча ждал.

Дельгадо допил теплое на вид пиво и рыгнул.

— Что ж, — негромко произнес он, — полагаю, было бы излишне объяснять, как твои действия в этой операции... и ты сам... разочаровали господина Лэдда и директора Гувера.

И остальных.

Я промолчал.

Дельгадо указал в мою сторону большим пальцем.

— Зачем у тебя за поясом «магнум»?

— Гавана — опасный город, — ответил я.

Дельгадо кивнул.

— Ты раскрыл свою легенду перед Хемингуэем или тебе уже на все наплевать?

— Не мне, а Хемингуэю на все наплевать, — объяснил я. — Ему безразлично, что я собой представляю и кто его противник. Ему надоело «Хитрое дело» и охота за призраками субмарин.

— И нам тоже. — Дельгадо смотрел на меня холодным, ничего не выражающим взглядом.

— Кому «нам»? — спросил я.

— Бюро, — ответил Дельгадо. — Твоим работодателям.

Людям, которые платят тебе жалованье.

— Нашим налогоплательщикам надоело «Хитрое дело»? — спросил я.

Дельгадо не улыбнулся. Вернее, его кривая ухмылка осталась без изменений.

— Надеюсь, Лукас, ты сознаешь, что в ближайшие дни тебя отстранят от операции и вызовут в Вашингтон с отчетом?

Я пожал плечами:

— Тем лучше.

— Когда все кончится, ты запоешь иначе, — сказал Дельгадо, и в его голосе наконец прозвучало нечто большее, чем сарказм. Угроза. Он вновь вздохнул и поднялся. Я уже не в первый раз отметил, что он порой носит оружие в наплечной кобуре под левой рукой, и иногда — за поясом слева, так же, как я сам. Интересно, какими соображениями он руководствовался, выбирая тот или иной вариант?

— Ладно, — сказал он, широко улыбнувшись. — Полагаю, наши с тобой дела завершены. Эта операция с самого начала была полной чепухой, и ты окончательно ее провалил. Я понапрасну потратил время и силы, и Бюро тоже. Сегодня или завтра я улетаю в Вашингтон для личного доклада. Лэдд или директор Гувер свяжутся с тобой по обычным каналам.

Я кивнул, следя за его руками. Он протянул мне ладонь.

— Ты не в обиде на меня, Лукас? Что бы ни случилось.

Я пожал его руку.

Дельгадо оставил на столе пустую бутылку и подошел к двери, щурясь от яркого солнца.

— Надеюсь, в следующий раз меня назначат в более прохладное место.

— Да, — сказал я.

Он шагнул было вперед, но остановился и вдвинулся обратно в комнату, положив руку на дверной проем.

— Кстати, как поживает твоя шлюшка? Когда вы вчера вечером швартовались в порту, я ее не заметил.

Я вежливо улыбнулся:

— У нее все хорошо. Она спала в каюте.

— Должно быть, у нее крепкие нервы, если она не проснулась от ваших воплей и грохота.

— Да, — сказал я.

Дельгадо натянул свою белую шляпу, надвинул ее на глаза и отдал мне честь, приложив к виску палец.

— Желаю тебе поладить с тем человеком, которого пришлют вместо меня. — С этими словами он исчез.

— Да, — сказал я пустому дому.

В воскресенье 16 августа Хемингуэй устроил вечеринку у бассейна, хотя и знал, что за ним вполне может охотиться беспощадный нацистский ликвидатор. В усадьбе собрались обычные завсегдатаи — посол Браден, его миловидная супруга и две дочери; Боб Джойс и его жена Джейн; господин и госпожа Эллис Бриггз с двумя детьми; Уинстон Гест в дорогом синем блейзере, с подстриженными и зачесанными назад волосами, полностью преобразившими его облик; Пэтчи, Синдбад и Кенгуру; Черный священник; кучка басков и спортсменов; братья Геррера; несколько приятелей Хемингуэя по стрелковому клубу «Казадорес»; Патрик, Грегори и с полдюжины их товарищей по бейсболу. Приехала даже Хельга Соннеман — она сообщила, что «Южный крест» закончил свои дела в этих водах и готов отправиться в Перу.

У меня не было времени, чтобы принять участие в вечеринке — впрочем, это не имело значения, поскольку меня не пригласили. Вчера вечером я проследил за Дельгадо до отеля, всю ночь ждал его на противоположной стороне улицы, а утром отправился за ним в аэропорт. Он вылетел одиннадцатичасовым рейсом в Майами. Женщина в кассе сказала, что он купил билет с пересадкой до Вашингтона.

Разумеется, это ничего не означало. Окажись он вторым членом ликвидационной группы, его отъезд был бы мне на руку. Но с равным успехом он мог быть двойным агентом, покидающим страну, как, например, Шлегель. Но он мог быть и лояльным сотрудником ФБР, которым выглядел, и направляться в Департамент юстиции, чтобы доложить о своем успехе в деле вербовки Бекера, а заодно и о моем провале.

Я оставил Хемингуэя одного, и это тревожило меня, однако Дельгадо был самым главным моим подозреваемым. Хемингуэй до такой степени увлекся подготовкой своего сборища, что не заметил, как агенты «Хитрого дела» — по крайней мере, те, что не собирались участвовать в попойке, — подчиняясь моим распоряжениям, появляются в усадьбе и исчезают, пробираясь по полям и цветочным плантациям, будто крысы.

Второй моей заботой был лейтенант Мальдонадо, но в последние несколько дней его видели в Гаване, и я пустил по его следу несколько официантов и портовых бродяг. Мальчишки из Сан-Франциско де Паула были готовы примчаться в усадьбу, если бы его автомобиль был замечен на Центральном шоссе. Оставшиеся оперативники «Хитрого дела» выслеживали гауптштурмфюрера Иоганна Зигфрида Бекера в Старой Гаване, Кохимаре, в доках, на побережье — повсюду, где обитали либо появлялись сторонники фашистов. Своим лучшим юным соглядатаям я заплатил по двадцать пять долларов — бешеные деньги — и велел дожидаться в аэропорту возвращения Дельгадо, несколько раз предупредив, что они ни в коем случае не должны попасться ему на глаза, но при его появлении обязаны позвонить в финку и мчаться туда на своих мопедах.

Наконец, мы с Доном Саксоном поделили суточное дежурство в радиорубке «Пилар». Он оскорбился и едва не поднял бунт, да и самому мне было крайне неудобно ездить в Кохимар, расположенный на таком же расстоянии от усадьбы, что и Гавана, однако я не видел другого выхода. Единственная на всем кубинском побережье приличная рация, которой мы могли пользоваться, находилась на борту яхты Хемингуэя.

Вероятность перехвата сообщений в Кохимаре была невелика, однако «Южный крест» пока еще стоял в соседнем гаванском порту, у Ки-Параисо была замечена немецкая субмарина, а у меня возникло предчувствие, что связь с Колумбией будет осуществляться через местные радиосети. И опять-таки, у меня не было другого выбора.