Девочка по имени Аме - Анна Аршинова

— Кто здесь? — мраморный зал огласил глубокий и приятный голос, Хорхе незнакомый. — Выходи!

Хорхе заподозрил, что его просто испытывают, поэтому решил остаться в укрытии.

— Я знаю, что ты за постаментом. Лучше выходи, или я сам приду, — жесткий, неуступчивый голос, привыкший повелевать. Да кто это такой? Принц? От нелепости мысли и ситуации Хорхе едва не издал смешок, а потом вспомнил, что его обещали вытащить за шкирку из укрытия, и решил не запускать ситуацию до такой степени нелицеприятности, посему поднялся и сделал шаг в сторону, чтобы не рисковать затоптать драгоценную Сутру.

Он стоял в дверях. Незнакомый ками, но с такой яркой, запоминающейся внешностью, что, увидев его хоть раз, мельком, его невозможно забыть. Этот ками носил черные и только черные одежды — хаори с вышивкой, атласная сорочка, широкий пояс-оби. Но бросалось в глаза не это. У него не было с собой меча, но назвать его Хищником, который носит ограничительное кольцо, не поворачивался язык. Это был настоящий ками: немного мрачный на вид — неулыбчивый, сжатый рот, бесстрастные красные глаза, обрамленные пушистыми ресницами, длинные — длиннее, чем у самого Хорхе — волнистые волосы, распущенные, спадающие блестящими черными прядями едва ли не до колен.

— Кто ты? — спросил ками жестко, возвращая Хорхе на землю. А он так увлекся рассматриванием этого бога, что позабыл обо всем.

— Хорхе из рода Идзанами, — представился Хищник, поклонившись, бросая выжидающий взгляд исподлобья. Он так не смог оторваться от этого ками.

— Понятно. Убери за собой, — приказал он и вышел.

Хорхе еще некоторое время пялился на дверь, не в силах понять, что происходит: будет ли наказание за его проступок, ведь он забрался в священное место и разворошил тут все, или его оставили в покое. А потом понял, что его размышления — занятие бесполезное, и принялся аккуратно скручивать Сутру.

"Цукиеми- но микото, — попалась ему запись, пока он наводил порядок. — Один из Богов-Хранителей Поднебесной, Владыка Страны Мертвых. Сын Идзанаги и Идзанами. Перерождений не имеет".

Прочитав это, Хорхе недоверчиво фыркнул. Вряд ли тот ками, которого он имел честь видеть несколько минут назад, и есть Бог Счета Лун. Тот, кто владеет Преисподней — безобразен по определению, противен и совсем не впечатляющ. Во всяком случае, должен таким быть по представлению Хорхе.

Стоило только Хищнику водворить Сутру на место, дверь открылась вновь, и на пороге опять вырос загадочный ками.

— Я провожу тебя домой, — сообщил он, и, повернувшись, вышел. Его неспешные шаги раздались в коридоре. Хорхе бросил прощальный взгляд на Сутру, которая его бесконечно разочаровала, и последовал за богом.

Идя по длинным гулким коридорам Небесного Дома, Хорхе испытывал необычное ощущение, которое было трудно описать, не то что назвать. Пожалуй, самым близким к нему стояло благоговение. И дело крылось совсем не в великолепной архитектуре Небесного Дома, его мраморных колоннах, сводчатых потолках, статуях, фресках, которые описывали различные страницы истории. Вот Идзанаги и Идзанами творят мир, и их окружает неспокойная Сейкатсу. На фреске рядом изображена Аматэрасу такая, какой была в своей первой жизни, еще до перерождений — черноволосая хрупкая девушка в нежной руке сжимает меч с отчаянием и рвением, готовая любой ценой защитить Поднебесную.

— Это просто семейный альбом какой-то, — фыркнул Хорхе.

Ками, идущий впереди, чуть замедлил шаг. Хищник решил, что это добрый знак. А потом случилась еще одна фреска. И на ней был изображен черноволосый бог. Красные глаза, по цвету напоминающие свежую кровь, тонкие брови, прямой нос и упрямо сжатые губы. Он сидел в кресле, подперев подбородок рукой. Увидев его, Хорхе споткнулся на ровном месте. Хищник посмотрел на портрет, а потом, хмурясь, на своего спутника.

— Это вы!

— Давно пора убрать эту фреску, — ответил Цукиеми с легкой ноткой недовольства в голосе.

Дальше они шли молча. И хотя оба ступали легко, все равно их шаги гулко отдавались от стен. Хорхе это нравилось. Как нравилось пышное убранство Небесного Дома. Когда-нибудь он будет здесь жить, и выберет себе самые лучшие апартаменты.

Они вышли на террасу, и им открылся прекрасный вид на горные цепи, которыми была окружена гора Сумеру. Хорхе отметил, что спутники уже находились на позиции. Небеса открылись ярким зеленым лучом, и Хищник с удовольствием прикрыл глаза, разрешая телу слиться с Сейкатсу спутника. Ведущим (1) стал Цукиеми, поэтому не нужно было задавать координаты и искать дорогу к Ареццо, это все сделали за него — быстро, твердо, методично. Хорхе это привело в восторг: еще никогда он не ходил с таким уверенным ведущим. Вот уж с кем точно не потеряешься.

Позже Рихард виновато смотрел на Цукиеми, будто он сам, а не его отпрыск залез в недозволенное место. Наблюдая эту картину, Хорхе кривился и всем своим видом демонстрировал свое отношение к происходящему. Мягкость, которая была в Хатимане, его стремление всех понять, ко всем относиться по-доброму, являлись причиной львиной доли проблем Рихарда. Он хотел мира во всем мире, и чтобы все любили друг друга. Даже Хорхе это казалось непросительным лицемерием. Нет ничего хуже лжи, в которую ты сам искренне веришь.

— Прошу прощения, что он побеспокоил тебя, — Рихард продолжал виновато улыбаться. — Мне следовало смотреть за ним лучше.

— Это Хищник, Хатиман. За ним невозможно уследить, — возразил ками, бросив на Хорхе неопределенный взгляд, от которого захотелось быстро уменьшиться в размерах и спрятаться. Но нельзя отрицать, что Хорхе все же тянуло к Цукиеми, и он не мог этого объяснить. Не мог понять, отчего так происходит.

— Конечно, ты прав, — кивнул Рихард.

Ками тоже кивнул, тем самым подводя черту всему разговору, и вышел. Наверное, кивок был прощанием.

Когда он покинул кабинет, Рихард шумно вздохнул, и стек вниз, на свое ректорское кресло. Хорхе старался не показать своего отвращения и раздражения, поэтому старался не смотреть на родителя.

— Ты не представляешь, сколько трудов стоило заставить Цукиеми выйти из Еминокуни! — вновь вздохнул Рихард устало, и в его словах звучало обвинение.

— И в чем виновата моя скромная персона? — ласково вопросил Хорхе.

— Тебе не стоило идти в Небесный Дом.

— Правда? — Хищник расправил плечи и встал так, чтобы его поза отражала всю глубину его внутреннего возмущения. Глаза горели и метали молнии. — Если я скажу, что мы встретились случайно, это ничего не изменит?

Рихард посмотрел на него с выражением усталого равнодушия. Возмущения Хорхе его давно не трогали. Да что тут греха таить: они его никогда не трогали!