Рыцарь курятника - Эрнест Капандю

– И я, – прибавил Креки. – Это было именно в ту ночь, когда сгорел отель Шароле.

– Ваш отель? – повторил король, обернувшись к своему кузену.

Граф де Шароле был несколько бледен и кусал губы.

– А! Господа видели этого мерзавца в ту самую ночь? – спросил он ироническим тоном.

– Да, – отвечал Таванн. – Он принес цветы нашим дамам и успокоил их насчет опасности, которую мог представлять случившийся по соседству пожар.

– В ту самую ночь чуть не убили Сабину Доже, – сказал Ришелье.

Граф де Шароле пристально посмотрел на Таванна.

– Этот Рыцарь ваш друг? – спросил он.

– Да, – отвечал Таванн.

– Не поздравляю вас с этим.

– Почему?

– Разве лестно быть другом презренного вора?

– Он не ворует.

– В самом деле?

– Нет, он воюет; это не обыкновенный разбойник, деньги он «конфискует», причём только у знатных.

– Каким образом? – спросил король.

– Рыцарь никогда не грабил дома мещан или простолюдинов, никогда не совершал преступлений по отношению к нетитулованным особам или буржуа, мало того, он часто, очень часто помогал многим и некоторым дворянам даже очень предан.

– Каким дворянам?

– Многим, между прочими и мне.

– Он оказал вам услугу?

– Да, государь.

– Какую?

– Два раза спас мне жизнь; он убил своею рукой трех напавших на меня человек; избавил меня от четвертого, который мне мешал, и бросил сто тысяч экю на ветер, чтобы только дать мне возможность доказать любимой женщине, что моя любовь искренна.

– В таком случае этот Курятник – очаровательный человек, – сказал, смеясь, герцог Ришелье, – и начальник полиции клевещет на него самым недостойным образом.

– Вы думаете? – спросил граф де Шароле.

– О! – воскликнул герцог де Бриссак. – Если этот тип и друг виконту де Таванну, то уж никак не графу де Шароле.

– Он, полагаю, большой приятель всех артистов в Опере, – заметил граф де Сен-Жермен. – Насколько мне известно, сегодня он дает ужин всему кордебалету.

– Сегодня вечером? – спросили все.

– Да. Он прислал в два часа в Оперу корзины со всем необходимым для ужина.

– А вы откуда это знаете?

– Я знаю все, государь, и в ту самую минуту, как что-то случается.

– Стало быть, вы обладаете даром ясновидения?

Сен-Жермен низко поклонился, оставив вопрос без ответа.

Ванны из человеческой крови

Ужин был весел по обыкновению; кушанья сменялись быстро, и наконец явился стол с десертом.

– Очаровательное изобретение этот ваш стол! – воскликнул маркиз де Креки.

– И недавнее, – прибавил Ришелье.

– Напрасно вы так думаете, герцог, – сказал граф де Сен-Жермен.

– Как! Это изобретение старинное?

– Не совсем, но ему уже около двухсот лет.

– Вы уже обедали или ужинали за подобным столом? – спросил король.

– Да, государь.

– Когда? Где?

– Я имел честь ужинать за таким столом, но квадратной формы, с королевой Екатериной Медичи. Это было в башне отеля Суассон, в апартаментах, предназначенных для Руджиери. Королева, занимаясь наукой, не хотела, чтобы ей мешали. Позднее я ужинал за столом, также похожим на этот, в Неаполе и, наконец, недавно в Петербурге, у князя Трепацкого.

– У князя Трепацкого? У того, который умер несколько месяцев назад? – поинтересовался Ришелье.

– У него, герцог. Только он не умер.

– Трепацкий жив?

– Конечно.

– Это, кажется, тот русский, который прославился странными проделками? – спросил король.

– Да, государь, – ответил герцог Ришелье. – Князь выпивал за завтраком по двадцать бутылок кларету. Однажды он один вытащил из глубокой ямы, в которую свалилась его карета, и саму карету, и лошадей, и лакеев. У него никогда не бывало менее шести любовниц.

– О! – воскликнул Сен-Жермен. – Природе он многим обязан: гигантский рост, необыкновенная сила.

– Но ведь говорили, что он умер; разве он жив?

– Да, государь, пробыв месяцев десять в Париже, князь занемог. Злоупотребление удовольствиями произвело страшное разрушение в его крови. Этот человек, такой красивый, сильный, в короткое время стал высохшим скелетом, ослабевшим до такой степени, что он мог ходить только с помощью двух лакеев. Казалось, он обречен.

– Это правда – его болезнь наделала много шума, – сказал маркиз де Креки.

– Граф де Шароле знает об этом столько же, сколько я, – продолжал граф де Сен-Жермен, – потому что в то время он посещал князя.

– Вы его видели? – спросил король.

– Да, государь, – отвечал Шароле в замешательстве, – и действительно его вид внушил мне глубокое отвращение.

– Ходили слухи, – сказал Ришелье, – что русский князь заболел проказой, которая начинается с сухости тела. Мне рассказывал Кене, что доктора сомневались, выздоровеет ли князь, если болезнь достигла такой стадии. Друзья его были в отчаянии.

– Но он посмеялся над ними, – перебил граф де СенЖермен. – Вопреки докторам он утверждал, что скоро выздоровеет, и уехал… назначив друзьям свидание на будущий год, в годовщину своего отъезда.

– Доктора объявили, что он не доедет и до границы.

– Это правда.

– Однако он вернулся, – заверил их де Сен-Жермен.

– Когда?

– Он в Париже уже несколько дней, – сказал Шароле.

– И выздоровел?

– Совершенно. Он так же свеж и полон сил, как до болезни.

– Вы говорите, что он вернулся в Париж несколько дней назад? – спросил король.

– Официально – да, – отвечал Сен-Жермен, – но инкогнито он вернулся уже четыре месяца назад.

Шароле пристально посмотрел на Сен-Жермена и побледнел.

– Зачем? – спросил король.

– Затем, что в Париже, государь, есть один человек, который, чувствуя начало болезни такой же, как у князя, написал ему, умоляя назвать средства к излечению. Князь приехал, навестил этого человека, и оба условились помогать друг другу не только для того, чтобы вылечиться, но и для того, чтобы совместно продолжать придерживаться режима, который должен был удвоить их силы. Князь еще не совсем оправился, однако совершенно преобразился. Он привез с собой древнего старика, согбенного до такой степени, что на вид он меньше карлика. Его белая расчесанная борода достает до земли, глаза у него живые, исполненные огня, движения полны грации, но во всей наружности чувствуется коварство, что-то дьявольское. Этот человек – монгольский целитель; его зовут Абен Гакиб. Глядя на него, нетрудно понять, что этот ученый принадлежит к секте искателей философского камня, которые не отступают ни перед какими препятствиями, мешающими найти его, и жертвуют всем, даже жизнью себе подобных, ради этой несбыточной мечты.

Слушая графа, все выказывали удивление.

– Как?! – спросил маркиз де Креки. – Вы обладаете эликсиром долгой жизни, а отрицаете философский камень?