Рыцарь курятника - Эрнест Капандю

– Это правда, – сказала герцогиня.

– В день приступа, 7 февраля, я имел счастье спасти вам жизнь, вынеся вас на руках из толпы неприятелей…

– И собственной рукой убив двух человек.

– Вы помните это?

– Очень хорошо… Но этому уже семьдесят семь лет, потому что мне теперь восемьдесят три года.

– Да, герцогиня.

– А вам было тогда сорок лет.

– Гораздо больше…

– И вы еще помолодели!

– Однако стал семьюдесятью семью годами старше.

– Вы были в Венеции…

– В 1700 году.

– Мне было тогда двадцать два года, и моей преданной подругой была графиня де Гажи.

– Очаровательная женщина, за которой я имел честь ухаживать и которая была так добра, что находила прекрасными баркароллы моего сочинения…

– Которые вы пели так восхитительно…

– И которые еще до сих пор пою.

– В самом деле?

Герцогиня де Невер, казалось, была поражена внезапной мыслью. Она подошла к королю, который смотрел на зрелище, происходившее перед его глазами, как на театральное представление.

– Государь, – сказала она, – я вас умоляю приказать этому господину спеть одну из баркаролл, которую он пел нам в Венеции сорок пять лет назад, аккомпанируя себе сам.

Король, по-видимому, колебался.

– Прошу вас, государь, – присоединилась маркиза де Помпадур.

– Хорошо, – отвечал король. – Здесь есть клавесин – спойте, граф.

Мужчины и дамы посторонились, пропуская графа.

Тот без малейшего замешательства прошел через гостиную, сел перед клавесином и пробежал пальцами по клавишам, как искусный музыкант. После краткого вступления он запел итальянскую арию – грациозно, энергично, обнаруживая несомненный талант.

– Это он! Это он! – шептала герцогиня де Невер. – Это он! Ах! Как это странно! Вот уже третий раз, как я вижу этого человека на протяжении восьмидесяти лет, а на вид ему все те же сорок лет! Ему было сорок лет в 1668 году в Безансоне, ему было сорок лет в 1700 году в Венеции, ему и теперь сорок лет! Как объяснить это?

Стоявший возле герцогини Ришелье услышал ее слова и сказал:

– Должно быть, он родился сорока лет, ему будет сорок лет постоянно, он и умрет сорока лет.

Сен-Жермен кончил свою баркаролу.

– Удивительно! – с восторгом вскричала маркиза де Помпадур.

Король захлопал в ладоши. Возле клавесина лежала гитара; граф взял ее и спел испанскую арию.

– Ах! – вскричала герцогиня де Невер. – Это болеро, которое пели под моими окнами в Мадриде в 1695 году. Я никогда не слышала его с той поры. Государь! Умоляю вас, позвольте мне уехать отсюда. Это не человек, а дьявол, я не осмеливаюсь взглянуть ему в лицо, я боюсь быть околдованной!

– Как вам угодно, герцогиня.

Сен-Жермен опять сел за клавесин и начал исполнять немецкую песню. Тут герцогиня де Невер не выдержала.

– Это дьявол! Дьявол! – прошептала она и вышла из гостиной.

Д'Аржансон подошел к Людовику XV. Очевидно, министр ждал, чтобы король заговорил с ним. Сен-Жермен продолжал петь, аккомпанируя себе, и внимание всех было устремлено на него.

Людовик XV, увидя д'Аржансона возле себя, наклонился к нему и спросил тихо:

– Кто этот человек?

– Не знаю, государь, – отвечал министр. – Это человек странный и совершенно необыкновенный. Он знает все; он превосходный музыкант, очень хороший живописец, глубокий ученый; он говорит одинаково легко на всех европейских языках; он объехал весь мир; для него нет никаких преград; он ничему не удивляется и, должно быть, очень богат. Но кто он – не знаю.

– Давно он в Париже?

– Кажется, два месяца.

– Каким образом вы впервые его увидели?

– Он был мне рекомендован португальским посланником. Я его принял, и он показался мне таким странным, таким оригинальным и интересным, что я подумал: вашему величеству будет любопытно его увидеть.

– Вы справедливо так подумали, д'Аржансон. Правда ли то, что он говорил, о возможности расспрашивать духов?

– Я полагаю, государь.

– Скажите ему, что он будет ужинать сегодня со мной и после ужина мы проведем этот опыт.

Маркиз низко поклонился. Сен-Жермен закончил пение.

Все присутствовавшие были в восхищении от его голоса и его музыкального дарования.

Людовик XV взял записную книжку и, по своей привычке, сам записал имена тех, кого хотел пригласить. Потом он подозвал Ришелье и отдал ему вырванный из записной книжки листок.

– Вот список тех особ, которых я приглашаю сегодня ужинать, – сказал он.

Ришелье почтительно взял бумагу. Король подал руку маркизе де Помпадур.

– Погуляем в парке до наступления ночи, – сказал он.

– Я рада, – отвечала молодая женщина тем фамильярным тоном, который она уже начинала себе позволять. – Ни-

чего не может быть забавнее, чем резвиться на молодой травке. Идемте, государь.

Она увела короля.

– Господа! – произнес Ришелье, возвышая голос, между тем как дамы стали выходить из гостиной в сад вслед за маркизой де Помпадур. – Вот имена особ, которых его величество приглашает поужинать с ним.

Он прочел среди общего молчания:

«Граф де Шароле.

Маршал Саксонский.

Герцог де Граммон.

Герцог де Ришелье.

Маркиз д'Аржансон.

Виконт де Таванн.

Герцог де Коссе Бриссак.

Маркиз де Креки.

Граф де Сен-Жермен».

Произнеся последнее имя, Ришелье сложил бумагу, что означало: список завершен.

Неприглашенные медленно вышли из гостиной, еле сдерживая вздох сожаления.

Ужины в Шуази пользовались большей славой, чем в Пале-Рояль во времена регентства. Людовик XV терпеть не мог требований этикета, и так как не в состоянии был избавиться от этикета в Версале, то избавлялся от него в Шуази.

Самой ответственной и самой скучной процедурой в этикете, которой приходилось строго следовать, была «проба кушаний». Для этого назначалось пять камер-юнкеров. Один из них, дежурный, становился у стола и приказывал при себе пробовать пищу дежурному офицеру. Эта проба распространялась на все: воду, вина, жаркое, рагу, хлеб и фрукты. Король мог есть только после пробы. В Шуази подобного этикета не существовало. Главный повар короля был человек с особым дарованием. Король часто разговаривал с ним и давал ему советы.

Король приказал построить в Шуази, в самой таинственной части замка, хорошую кухню. Здесь Людовик любил сам заниматься стряпней; он придумывал разные восхитительные рагу, множество соусов. Людовик XV имел более способностей к приготовлению пищи, чем к политике. Его любимыми помощниками были: д'Айян, Ришелье, Таванн, де Бофремон, а самыми способными поварятами – четыре пажа, во главе с кавалером де Ростеном.

Когда король надевал поварской передник, входить на кухню запрещалось. Лучше всего король умел готовить цыплят и варить яйца. Ришелье прославился своим жарким, а Таванн – своими салатами. Жанти Бернару в качестве директора дворцовой библиотеки было поручено составлять меню каждого обеда.