Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

— Что нового придумал, доктор?

— Говорят, что ремонтники голодают на передовой, без горячей пищи уже два дня.

— Все получили сухой паек.

— Но там нет условий готовить, и времени нет для этого. Работают на холоде. Плохо без горячей пищи, — заметил я.

— Прикажешь в термосах возить им пищу?

— Я не могу приказывать. Я только могу предложить.

— Что?

— Нужно наших людей поставить на довольствие в одном из наших ближайших батальонов.

— А сухой паек, который выдали им?

— Выдали на четверо суток по тринадцатое января. Сейчас надо договориться, чтобы их поставили на довольствие, а оставшийся сухой паек будет как неприкосновенный запас — на всякий случай.

— Сожрут без всякого случая.

— Ну и пусть. Люди гибнут, и стоит ли мелочиться в такое время? Еще Наумов сказал, что там всем водку выдают, а наши прикомандированные только облизываются.

— Меньше будет твой Наумов пить. А водку мы все получим и на тебя, доктор, тоже, ха-ха-ха.

— Последним вы меня очень обрадовали. Использую свою порцию для обработки ран. Так как же с горячей пищей?

— Решим этот вопрос. Направлю старшину, чтобы поставил всех наших на котловое довольствие. Без горячей пищи действительно трудно. И без тебя думали, но не так это просто, батальоны не стоят на одном месте.

— Но наши ремонтники всегда следуют за ними, рядом с их тылами, кухней.

После ужина меня вызвали к командиру роты. Там был инженер-подполковник Иванов. Он сказал мне, что в 22.00 поеду с ним в район боевых действий к нашим ремонтникам для оказания им медицинской помощи. Много травм, ссадин, есть с обморожениями, а помощь им оказать некому. Медсанвзвод размещен далеко от них, вблизи командного пункта бригады.

В указанное время я с ним выехал. Пристроился в кузове открытой машины среди танковых траков и других железяк. Укутался в брезент с головой, но не спасал он от холода, сильно промерз, пока приехали. Валенки в сидячем положении от мороза мало спасали, только при ходьбе в них согревались ноги, а мороз стоял сильный, днем было свыше двадцати градусов, а сейчас, должно быть, все тридцать.

В полночь приехали на командный пункт. Метрах в трехстах был передний край противника вдоль северного берега реки Червленая. Наши танки подходили и занимали исходные позиции для атаки. Подходили к берегу еще другие части и подразделения. На улице я стал сильно зябнуть, и водитель показал мне землянку технической службы бригады, где нашел подполковника Иванова. Он сказал, что ему нельзя отлучаться из штаба, повел меня в блиндаж связистов и сказал, что утром, когда наши пойдут в прорыв, он меня отведет к ремонтникам. Забежал в блиндаж Миша Голошевский, старший лейтенант, с которым вместе были в рейде из Зергента к межозерному дефиле. Перебросились несколькими словами, вспомнили некоторые эпизоды нашей поездки. Возбужден, полон оптимизма, сказал, что сломаем хребет врагу, а там и опрокинем. Совершаем историю! И он убежал. В блиндаже в уголочке согрелся и даже вздремнул, сидя на корточках.

Почему-то находился под мостом, над которым с грохотом мчался длинный товарный поезд. Вдруг все стало рушиться с невероятным шумом и треском. Я весь съежился, втянул голову в плечи. Услышал возгласы: «Наконец началось!» Увидел бегущих к выходу связистов. Я, видимо, спал, а поезд приснился. Вскочил и бросился за ними — выскочил последним из блиндажа. Темень ночи разрывали языки пламени, летевшие через нас во вражеский стан. Все это сопровождалось свистом и треском, будто осыпалась на булыжной мостовой черепица, ломавшаяся в черепки. Такое создавалось впечатление. Несколько слабее звучала в этой какофонии артиллерийская канонада и взрывы снарядов в небольшом отдалении в том же направлении. Необычность увиденного и услышанного вселяла ужас и страх. Весь этот поток огня, необычных звуков шел над нашими головами и направлен был на врага. Как он воспринял этот кошмар, сжигающий и разрушающий все живое и неживое? Наступило возмездие! Постепенно ужас происходящего переходил в восхищение и восторг от наших возможностей и от того, что все это предназначалось врагу. Огневые полосы продолжали падать на землю и с треском и шипением разлетались на мелкие горевшие очаги. Это били наши катюши. В перерыве между залпами катюш, когда шум и треск несколько стихал, слышны были и бомбовые взрывы в стане врага, хотя гул самолетов не воспринимался.

Противник продолжал яростно сопротивляться. Он был обречен и наверняка знал об этом. И мы были уверены, что на этот раз враг будет уничтожен. Но фашисты не сдавались, сражались, пока могли держать оружие в руках.

Пленных за первые два дня боев на нашем участке не было, да и продвинулись мы незначительно. Оборонительные рубежи противника не были опрокинуты. Сегодня, видно, произошел перелом в боевых действиях. Наши прорвали оборону, форсировали реку и ушли далеко вперед. Наблюдательный пункт бригады и командование переместились в новый район, вслед за 189-м танковым полком и мотострелковым пулеметным батальоном. Штаб, обслуживающие подразделения и медсанвзвод остались пока здесь. Не утихала канонада продолжавшегося боя и в других районах. Шло сражение по разгрому врага по всему кольцу его окружения.

Мы шли по развороченной снарядами и растаявшей от огня недавно заснеженной степи. Перемешалась земля со снегом, груды железа с человеческими телами. Враг уничтожался планомерно и беспощадно.

Встречали и нашу разбитую технику, трупы наших воинов, раненых, медицинские пункты, батальонные, полковые.

Мы искали по пути следования наших людей с отставшими машинами и танками и находили их. Тут же выясняли их состояние, и подполковник Иванов решал, как с ними поступать. Доехали до медпункта 189-го танкового полка. Там были раненые и обожженные и с обморожениями танкисты. Их готовили к эвакуации в медсанвзвод. Располагались в двух брезентовых палатках. В обеих была минусовая температура, даже в той, где топилась железная печка. Мерзли раненые и медицинские работники.

Шли бои впереди, в нескольких километрах от населенного пункта Цыбенко. Мы повернули назад. Воропаев с группой ремонтников остались у одного подбитого танка, а мы поехали к месту нахождения остальных ремонтников группы технического обеспечения, которым были даны конкретные задания по восстановлению части вышедшей из строя нашей техники.

Встретил здесь Саркисяна, Гена, Короля, Ванина и многих других. Пока занялся оказанием медицинской помощи. Были у ремонтников серьезные травмы, ссадины, фурункулы. Многие были с легкими обморожениями пальцев, щек, подбородка, ушей. Один ремонтник был с травмой и обморожением пальцев левой кисти. Получил во время ремонта гусениц танка. Кожа кисти была намазана солидолом и замотана полотенцем. Так ему посоветовали. Уже образовались пузыри. Очистил от солидола и наложил марлевую повязку. Он нуждался в эвакуации в медсанбат или госпиталь. Доложил подполковнику Иванову о нем.