Без права на ошибку - Ли Чайлд

о чем я? На протяжении всей биографии мы буквально тонем в подробностях, а здесь наоборот. Поневоле обратишь внимание.

– Его отец давным-давно умер.

– Не важно! Если бы с этого был бы хоть какой-то навар, историю наверняка бы раскрутили. И что за увольнение по состоянию здоровья? Было бы ранение, о нем бы точно раструбили. И даже о несчастном случае во время каких-нибудь учений. Мужчину сразу бы объявили настоящим героем. И знаешь что? Мне всегда не нравились эти необъяснимые увольнения по состоянию здоровья. Ты понимаешь, о чем я. В общем, наводит на размышления, как считаешь?

– Наверное, да. Но все равно для нас военная служба отца Армстронга не играет роли. Его комиссовали еще до рождения сына. И умер он почти тридцать лет назад. А ты сам говорил, что охоту на вице-президента спровоцировало что-то, что Армстронг совершил во время избирательной кампании.

Ричер кивнул:

– Но я все равно хотел бы узнать об истории с увольнением поподробнее. Думаю, можно спросить у Армстронга напрямую.

– Нет никакой нужды, – сказала Нигли. – Я сама могу все узнать, если тебе это так нужно. Позвоню кому надо – и готово. У нас в конторе полно связей. Люди, которые потеряли работу и рассчитывают к нам устроиться, хотят произвести хорошее впечатление заблаговременно.

– Ну ладно, займись этим, – зевнул Ричер. – Завтра, прямо с утра.

– Займусь сегодня же. В армии по-прежнему работают круглосуточно, без перерывов и выходных. С тех пор как мы уволились, ничего не переменилось.

– Тебе бы лучше как следует выспаться. А это дело могло бы и подождать.

– Я давно по ночам не сплю.

– Ну а я уже засыпаю. – Ричер снова зевнул.

– Ужасный был день, – сказала Нигли.

– Хуже не бывает, – кивнул Ричер. – Если захочешь, звони, только не затем, чтобы рассказать, что нарыла. Об этом завтра расскажешь.

Ночной дежурный отвез их в мотель, и Ричер сразу же отправился в свой номер. Там царили тишина, спокойствие и пустота. Все было приведено в порядок. Постель застелена. Коробка Джо куда-то пропала. Ричер немного посидел в кресле, размышляя о том, отменил ли Стайвесант бронь номера Фролих. Ночная тишина вокруг словно бы сгустилась, и Ричера охватило странное ощущение: чего-то не хватает. Что-то отсутствует. Что-то, что должно быть рядом. Что-то или кто-то? Конечно, кто-то – Фролих. Он тосковал по ней. Она должна быть здесь, а ее нет. Когда в последний раз он находился в этой комнате, Фролих была рядом. Рано утром. «Сегодня все решится: пан или пропал», – сказала она. «Пропасть мы не можем», – ответил он.

Да, чего-то не хватает. Может, самого Джо? Может, многого другого? Многое в его жизни не случилось. Осталось несделанным и несказанным. Что именно? Возможно, он сейчас думает лишь о военной карьере отца Армстронга. А может, дело не только в ней? Может, недостает чего-то еще? Он закрыл глаза и приложил все усилия, чтобы сосредоточиться на этой мысли, но перед внутренним взором предстало только красное облачко крови Фролих, выгибающееся дугой в солнечном свете. Тогда Ричер открыл глаза, разделся и в третий раз за этот день принял душ. Потом поймал себя на том, что смотрит под ноги, словно ждет, что вода с тела потечет красная. Но белоснежный поддон оставался чистым.

Кровать казалась холодной и твердой, а свежие накрахмаленные простыни – жесткими. Он скользнул под одеяло – один – и целый час смотрел в потолок, напряженно размышляя. Потом резко отбросил все мысли и усилием воли заставил себя уснуть. Ему приснилось, что брат летним днем рука об руку прогуливается с Фролих у Приливного бассейна. С неба струился мягкий золотистый свет, а из шеи Фролих выплескивалась кровь – переливающаяся на солнце красная лента, зависшая в теплом воздухе в пяти футах над землей. Рядом прогуливалось множество других людей, но ленту они не задевали, а когда Фролих с Джо сделали полный круг, кровавая полоса опоясала озеро. Потом Фролих вдруг превратилась в Суэйна, а Джо – в того самого бисмаркского полицейского. Расстегнутое пальто полицейского развевалось у него за спиной, а Суэйн говорил каждому, кто попадался им навстречу: «Я думаю, что мы ошиблись в подсчетах». Потом Суэйн превратился в Армстронга. Армстронг улыбнулся своей ослепительной улыбкой политика и сказал: «Мне очень жаль», а полицейский развернулся к вице-президенту, вытащил из-под пальто оружие с длинным стволом, медленно передернул затвор и выстрелил Армстронгу в голову. Выстрела не было слышно, потому что оружие оказалось с глушителем. Не было слышно и других звуков, даже когда Армстронг свалился в воду, и тело его медленно поплыло прочь.

Звонок администратора разбудил его в шесть утра, а через минуту в дверь постучали. Ричер скатился с кровати, обернул полотенце вокруг талии и посмотрел в дверной глазок. За дверью стояла Нигли с чашкой кофе для него. Напарница была уже полностью одета и готова к выходу. Он впустил ее, сел на кровать и отхлебнул из чашки, а она шагала по комнате – до окна и обратно. Нигли выглядела возбужденной. Похоже, она всю ночь не спала, подкрепляясь кофе.

– Итак, что насчет отца Армстронга? – произнесла она, словно спрашивая Ричера. – В армию его призвали уже в конце Корейской войны. В боях не участвовал. Зато прошел подготовку на офицерское звание, получил младшего лейтенанта и был назначен на службу в пехотную роту. Роту расквартировали в Алабаме на какой-то базе – теперь ее уже сто лет как не существует. Солдатам и офицером приказали оставаться в боевой готовности, хотя война, как все знали, давно закончилась. Тебе ведь хорошо известно, как это бывает.

Ричер сонно кивнул. Глотнул еще кофе.

– Какой-нибудь идиот-капитан устраивает бесконечные соревнования, – отозвался он. – Начисляют очки за одно, за другое снимают, а в конце месяца роте Б в казарме вручают переходящее знамя за то, что она надрала задницу роте А.

– Армстронг-старший, как правило, побеждал, – сказала Нигли. – Подразделение, которым он командовал, оказалось на редкость дружным и крепким. Но вот с нравом у отца вице-президента были проблемы. Частенько вел себя совершенно неадекватно. Если кто-то из подчиненных ошибался и рота теряла очки, мог впасть в ярость. Такое случалось не раз. И это были далеко не обычные офицерские фокусы. В документах указано: вспышки неконтролируемого гнева. Армстронг-старший заходил слишком далеко, он не владел собой.

– И?..

– Дважды дело спускали на тормозах. Все-таки это были лишь эпизоды на фоне нормального поведения. Но в третий раз Армстронг-старший допустил серьезное рукоприкладство, и его выгнали. Однако начальство действительную причину увольнения замаскировало. Объяснили все психологической усталостью, списали на