Навола - Паоло Бачигалупи

Как изменились мы оба. Рука Челии опустилась, коснулась моей груди, ощущая бьющееся сердце. Я не мог отвести взгляд от ее глаз, да и не хотел. Во мне пробудилось желание — желание и страсть, спавшие с той ночи, когда мы почувствовали силу дракона у дверей отцовской библиотеки.

Я мог поцеловать ее. Мог взять ее. Она смотрела на меня. Мы были связаны.

Стук копыт ворвался в куадра и заставил нас виновато обернуться и отступить прочь друг от друга. Это были калларино и Гарагаццо в своих лучших нарядах.

— Парл едет! — кричали они. — Он у ворот!

Подобно разворошенному муравейнику, палаццо ожил. Слуги бегали туда-сюда. Стражники кричали. Отец, Ашья, Мерио и Аган Хан спешили выполнять свои обязанности. Челия отдалялась, уходила, покидала меня...

Я поймал ее за руку. Она обернулась. Наши взгляды встретились. В мгновение ока она оказалась рядом со мной, прижалась губами к моей щеке и шепнула на ухо:

— Приходи сегодня ночью. Когда погаснут факелы. Приходи ко мне.

Глава 43

Глубокой ночью я выскользнул из своих палат. Семейные портреты сурово взирали на меня, когда я крался мимо, словно вор. Казалось, они следят за мной: Дейамо, Бык, моя мать. Даже фрески богов оценивали меня, глядя с темного потолка.

Внизу, во дворе, я увидел двух стражников. Они не спали, но стояли ко мне спиной, оглядывая куадра премиа, а меня скрывали тени.

Я двигался вместе со сквозняками палаццо. Я был безмолвным, как мрамор колонн, как каменные плиты. Я был дыханием ночи — и ничем иным. Я прокрался по высокой галерее, что обрамляла садовый куадра, никем не замеченный.

Легкого пути в комнаты Челии не существовало. Нас разделяли куадра и несколько стражников, которые несли дежурство в коридорах. Полагаю, мы были разделены неслучайно.

Послышались шаги. Я скрылся за колонной. Через куадра внизу пробежала наша служанка Сиссия. Поднялась по лестнице, неся охапку белья для будущих гостей. На верхней площадке встретила Деместино, одного из стражников, охранявших покои отца. Они обменялись негромкими приветствиями. Шутка, смех — и Сиссия поспешила дальше, а я воспользовался шорохом ее шагов, чтобы скрыть собственные. Я крался по галерее, пока Деместино провожал взглядом удаляющуюся симпатичную фигурку.

Я нашел дверь в маленькую приемную и тихо открыл ее, чувствуя, как сопротивляются петли, морщась от их скрипа, сдерживая дыхание... И вот я внутри.

Минуту спустя я выбрался на балкон и полез вверх. Холодные каменные водосточные желоба были отличной опорой, как и несколько лет назад, когда мной владели подростковые страсти.

Быстро взобравшись на крышу, я побежал по ней, в этот раз не задерживаясь у куполов с окнами, что впускали свет и взгляды в женскую баню внизу. Я тихо прокрался в дальнюю часть палаццо, к тому куадра, на который выходили окна Челии. Здесь спуск не был ни знакомым, ни простым. На мгновение я повис на вытянутых руках, нащупывая ногами опору; наконец отыскал ее и рухнул неуклюже на широкие каменные перила, откуда соскользнул и тяжело плюхнулся на мрамор. Кривился от боли, пытался сдержать крик, боялся вызвать тревогу. Потом, к своему ужасу, я осознал, что едва не свалился в куадра.

Я был экзоментиссимо65.

Я немного полежал в тени, чтобы выяснить, не слишком ли нашумел, но кругом было спокойно. Тогда я поднялся и посмотрел вниз, на куадра. Силуэты этого сада ночью казались незнакомыми. Крадучись, я осторожно двинулся по темной колоннаде, потом замер. Впереди виднелась черная фигура стражника.

Он храпел.

Я не мог решить, вызвала ли его лень у меня чувство благодарности или гнев. Аган Хан оторвал бы ему голову, если бы застал спящим. Стражник снова всхрапнул. Най, я был рад. Я немного подождал: что, если поблизости есть другие, озирают галерею и куадра, вглядываются в очерченные лунным светом тени, принюхиваются к витающим в воздухе запахам и прислушиваются к звукам живых существ?

Палаццо спал, совсем как стражник. И все же я долго простоял на месте, перебарывая желание понестись сломя голову к финишу. Ничто не двигалось ни в тенях колоннад, ни в садах. Но я все равно не шевелился. Чудовищность того, что я делал, обрушилась на меня. Я взял себя в руки. Я зашел слишком далеко. И не поверну назад.

Я совершил последний тихий рывок к двери Челии.

Трясущейся рукой постучал... Нет, едва слышно поскребся.

В тот же миг дверь распахнулась, и Челия втащила меня внутрь.

— Тебя видели? — прошептала она.

Ее широко распахнутые глаза сияли. На ней была полупрозрачная ночная рубашка, призрачная в свете свечей.

— Най. Никто не видел.

Она распустила волосы. Ее тело, едва скрытое тонкой сорочкой, манило. Груди, изгиб живота, тень между бедрами... Она притянула меня к себе. Мягкие формы прижались, возбуждая. Мы стояли близко, тело к телу, дрожа, глядя друг другу в глаза, сомневаясь — и в то же время уверенные. Фаты свидетельницы, как страстно я ее желал. Это чувство было подобно урагану, грозившему подхватить и унести мой разум.

Экзоментиссимо.

Знаю, что вы обо мне подумаете, но мне все равно, ведь я поклялся говорить правду, чтобы вы могли узнать меня. Я не стану ничего скрывать. Эта девушка, рядом с которой я вырос, которая расцвела у меня на глазах, которая была мне сестрой во всем, кроме имени... Я испытывал невероятное влечение к ней. Взрывное пламя — словно кто-то плеснул оливкового масла в костер.

Она прижалась ко мне плотнее. Мы смотрели друг другу в глаза. Я хотел поцеловать ее. Поглотить ее. Хотел... сам не знаю, что я хотел сделать. Я хотел ее целиком. Хотел похитить ее, хотел взвалить на себя, хотел сорвать с нее ночную сорочку.

Но я медлил.

Меня ошеломила невероятность того, что мы с Челией наедине.

Одни в тишине ее спальни.

И ничто нас не сдерживает, не ограничивает.

Но именно это и заставило меня заколебаться.

Это было неправильно.

— Мы... — Я прервался. — Мы не должны.

Она встревоженно изучала мое лицо.

— Ты меня не хочешь?

Я коснулся пальцем ее губ:

— Не говори так.

Хотя я внезапно решил не доводить задуманное до конца, я по-прежнему вожделел ее. Вожделел...

Я притянул ее к себе, наслаждаясь тем, как ее тело давит на мое, наслаждаясь болью в промежности, ощущением ее бедер под моими ладонями. Мои руки будто по собственной воле обхватили ее ягодицы и притянули еще ближе... Видят фаты, я хотел обладать ею. Хотел отчаянно. Но этого не могло произойти.

— Нам нельзя. — И все равно мои руки не отпускали ее. — Ты моя сестра. Я... я твой брат. — Я заставил ладони переместиться с ее бедер на талию, но мне ужасно не хотелось ее отпускать. Я притянул к себе, прижал ее голову к моей груди. Как брат обнимает сестру. Ее распущенные волосы на ощупь напоминали шелк. — Я несу за тебя ответственность.

Челия тихо вздохнула и вцепилась в меня. Я услышал ее смех, негромкий смех поражения, смирения перед лицом наших трудностей. Она отстранилась. Потом выскользнула из моих рук, оставив меня с такой пустотой в душе, что я почувствовал себя Лазурью, лишенной воды.

Челия подошла к своей кровати и села. Еще раз вздохнула. Криво улыбнулась.

— Иди сюда. — Она похлопала по кровати. — Сядь рядом со мной.

Я помедлил. Она печально рассмеялась.

— Неужели я такая страшная? Я знаю... знаю, что этого — у нас — не может быть. Просто посиди со мной. Посиди со своей сестрой. — Она снова похлопала по кровати.

Я подошел и сел, теперь чувствуя не близость, а разделяющее нас расстояние. Пропасть, которую я открыл. Челия протянула руку и взяла мою ладонь. Переплела пальцы с моими.

— Что я делаю, Давико?

Она казалась такой грустной, такой отчаявшейся, что я едва не обнял ее снова в попытке утешить.

— Он вполне достойный человек, — наконец сказал я. — И хорошая партия. Ты будешь им править. — Я говорил совсем как отец или Ашья, которые подталкивали ее исполнить долг, сыграть роль, стать картой нашей семьи, быть разыгранной, чтобы превратить угрозу в преимущество. — Не думаю, что