История призрака - Джим Батчер

Послышался свистящий звук, словно кто-то бросил большой мяч на значительной скорости. И затем, прямо у нас за спиной, прозвучал голос Аристедеса:

— Я здесь.

Дэниэл вздрогнул, но Баттерс скрыл свою реакцию мастерски. Он просто оглянулся через плечо и посмотрел на Аристедеса, который теперь стоял в новомодной бездверной прихожей. Баттерс приподнял бровь, как будто видел такой трюк и раньше, но, по крайней мере, нашёл его очень хорошо исполненным, и повернулся лицом к Аристедесу.

Он приветствовал мужчину легким поклоном и сказал:

— Я — Страж Уолдо. Это — Страж Смит.

Дэниэл сердито пялился.

— Если вы ничем не заняты, не могли ли бы мы просить немножко вашего времени...

Аристедес некоторое время молча разглядывал троицу, сузив глаза. Он был одет в рваный, старый тёмно-синий халат поверх свободного хлопчатобумажного комбинезона и безрукавки. Волосы на его груди были густыми и тёмными. Татуировки вокруг лысой макушки и на щеках резко выделялись на фоне его бледной кожи.

— Вы из Белого Совета? — спросил он.

Баттерс изучал его некоторое время, а затем вздохнул.

— Мне что, начать с самого начала? Наши архивы описывают вас как небольшого, но компетентного руководителя. Или они ошибаются?

Аристидес сложил руки, с совершенно нейтральным выражением лица.

— Я, конечно, знаю о Белом Совете. Но что вам за дело до меня? И почему вы держите в плену моего ученика?

Я сделал быстрый круг вокруг Аристидеса. Так как я был полностью призрачен, он не подозревал, что я был рядом. Поэтому у него не сделалась гусиная кожа на шее. Я решил, что он был противоположностью Фортхилла: существование как эгоистичного, страдающего манией величия субъекта не подготовило Аристидеса к тому, чтобы быть чувствительным вообще к чьей-то душе.

— Там небольшая выпуклость под одеждой на его спине, — сказал я Фитцу. — Моргай дважды для «да», если ты знаешь, что это. Одно моргание — для «нет».

Фитц бросил взгляд на меня и дважды моргнул.

— Оружие? — спросил я.

Два моргания.

— Пистолет?

Одно моргание.

— Нож?

Дважды...

— Хорошо, — сказал я. — Это — определённо факт, который нужно знать. Если у тебя будет шанс, или если дела пойдут неправильно, скажи об этом Дэниэлу.

Два более нервных моргания.

Я поколебался, а затем сказал более мягким голосом:

— Держись, пацан. Со мной бывало такое. Всё будет в порядке.

Без морганий. Фитц прикусил губу.

Баттерс, между тем, продолжал диалог.

— Очевидно, Совет находит деятельность Фоморов в последнее время просто отвратительной. Также очевидно, что недавно завершившаяся война с Красной Коллегией сделала нас несколько менее дееспособными.

Что, по здравом размышлении, наверное, не было правдой. Совет закончил войну с Красной Коллегией с более активными, опытными, опасными Стражами, чем они были, когда она началась. Конечно, подавляющее большинство из них было сборищем детей, возраста Молли или моложе, но они уже стали ветеранами. Но я был уверен, что для Фоморов сбор коллекции скромных талантов был задачей, которая была довольно низко  в списке их приоритетов.

— Я слышал, Стражи быстро переходят к делу, — сказал Аристидес. — Может, нам стоит начать разговор сначала, чтобы дать вам ещё один шанс?

Баттерс одарил волшебника холодной улыбкой и лёгким кивком.

— Вы и ваша команда всё ещё держитесь. Это предполагает компетентность. Мы ценим компетентность.

Аристидес склонил голову набок и одно мгновение был тих.

— Вы приехали, чтобы обсудить сотрудничество некоторого рода?

— Давайте не забегать вперёд, — ответил Баттерс. — Я не вербовщик. Это визит. Оценка начального уровня, если хотите.

Мне не хотелось оставлять их троих стоять перед Аристедесом и его ножом, когда не было ничего, кроме игрового акцента Баттерса и нескольких ярдов серой ткани, чтобы защитить их, но мы пришли сюда не для того, чтобы встретиться с Аристедесом. Мы были здесь ради Фортхилла. План, поспешно составленный, когда Баттерс позвал меня, заключался в том, чтобы найти святого отца, в то время как они продолжали отвлекать внимание Аристедеса.

Кроме того, эти плащи представляли собой нечто, что Аристедес должен был уважать, если имел хотя бы две клетки мозга, чтобы соображать. Стражи Белого Совета никогда не воспринимались в качестве дружелюбных личностей, вроде вашего местного патрульного. Люди боялись их — возможно, ещё сильнее после войны с Красной Коллегией. Стражи были ребятами, которые сделают вам одно предупреждение, в случае, если вы подойдёте близко к пересечению линии, нарушив один из Законов Магии. В следующий раз, когда вы их увидите, они, вероятно, явятся, чтобы отрубить вам голову.

Уважали их или больше боялись, в значительной степени зависело от точки зрения, но никто и никогда не воспринимал их не всерьёз.

Баттерс воспользовался их грозной репутацией, и почему-то это сработало. Может быть, это сработало из-за того, что эта репутация, была, как и я, неосязаемой, но способной привести к серьёзным последствиям. Страх перед свирепостью Стражей мог сделать то же, что и я, присматривая за моими спутниками. Так что где-то внутри себя я пожелал им удачи и приступил к выполнению своей части плана.

Я исчез и появился на уровне потолка, стараясь держаться подальше от прямых солнечных лучей, которые струились через несколько небольших окон, расположенных высоко на стенах. Потолок был не так уж и высок по сравнению с площадью заводского цеха, и мне потребовалось несколько попыток, прежде чем я определил расположение лагеря банды в этом заброшенном месте. Усилием воли я отправил себя туда и обнаружил Фортхилла.

Священник неподвижно лежал на полу, свернувшись калачиком. Я не видел, дышал ли он, и не мог прикоснуться к нему, чтобы проверить пульс. Я поморщился и опустился на колени, чтобы погрузить руку в одну из его ног. Я почувствовал странное острое ощущение соприкосновения с живой плотью, такое же, как когда я касался Морти и моей ученицы, а не резкое покалывание от контакта с чем-то твёрдым, но безжизненным. Он был жив. Мне казалось, что сердце моё замерло, а затем снова врубило первую передачу.

Я секунду изучал его, пытаясь оценить, что с ним произошло. Была кровь, сочившаяся из нескольких ссадин на лице, где его тонкая, старческая кожа лопнула под сильным ударом — на скулах, надбровных дугах и на подбородке. Опухшие губы были разбиты. Побои были нанесены кулаками или, возможно, щедрой пощёчиной, поставленной со сверхъестественной скоростью.

Это хорошо чувствовалось. Старый священник, живой символ всего, что раздражало Аристедеса, должен был придти для разговора. Каким бы вежливым ни был святой отец, одного его присутствия было достаточно, чтобы бросить вызов эго колдуна. На вызов можно было ответить только насилием, и пощёчины, которые он поставил, были болезненными и оскорбительными.