Гербовый столб - Валерий Степанович Рогов

мистер. Вот сюда угодила. — И он ткнул себя в розовый шрам. — Сувенир с Фоллс-роуд, мистер. Всего десять фунтов.

Он называл Ветлугина «мистером», думая, что тот американец. В Англии, не зная фамилии, обращаются «сэр». Но ведь это — Ирландия! И, наверное, немало выходцев с Фоллс-роуд проживает в США. И, вероятно, время от времени сюда наезжают. И, конечно, здесь бывают американские корреспонденты, особенно те, в ком течет ирландская кровь.

— Слишком дорого, мистер. Начинающий бизнесмен, — улыбнулся Ветлугин.

— А‑а, вы из Лондона, — разочарованно сказал Ежик и нахмурился. — Тогда пять фунтов. Она настоящая.

— Однако я слышал, что твои приятели продают их по фунту.

— Три фунта, сэр.

— Ну что ж: это уже ближе к сделке. А скажи: где здесь Бюро информации? Как мне найти Десмонда Маккуна?

Ежик подозрительно взглянул на него.

— Никого такого не знаю.

Он враждебно осмотрел Ветлугина с ног до головы и независимо направился прочь, с трудом засовывая пулю в карман. Свернул за угол, на Кроггэн-плейс. Ветлугин последовал за ним.

Ежик не оглядывался. Он крался вдоль стены и во все глаза следил за торопливо идущим по противоположной стороне священником. Священник шел под большим черным зонтом и был одет во все черное. Только шею закрывал белый круглый воротничок. Со спины он выглядел молодым человеком. Чернота одежды подчеркивала его стройность, а легкость, пружинистость походки — молодость. Он совсем не походил на служителя культа, и потому Ветлугин подумал, что, может быть, это есть сам Шин О’Хагэн, переодетый в «черного джентльмена».

«Черный джентльмен» коротко постучал в зеленую дверь самого крайнего дома. Она мгновенно открылась. Складывая зонт, он резко оглянулся, и Ветлугин увидел его белое вытянутое лицо и заметил, как вздрогнул, остановился мальчишка. «Священник» быстро вошел в дом. Ежик мгновение раздумывал, а потом со всех ног бросился к той же двери. Он стал отчаянно колотить в нее кулачками. Наконец она открылась. Он стремительно прошмыгнул вовнутрь.

«Все ясно, — решил Ветлугин. — И Десмонд Маккун, и Шин О’Хагэн находятся тут. Придется подождать в «Трех петухах», пока не позовут...»

Помещение паба было тесное и плотно набитое: все же обеденное время! Пахло никотином и кислятиной. Ветлугин протискивался к стойке. Его не очень-то пускали. Смотрели недоуменно и враждебно: чужак! Мол, откуда и зачем? И, мол, не лучше ли начать обратный путь, не доходя до стойки? Здесь чужаков не привечали.

Ветлугин старался не замечать их недружелюбия. В конце концов, если потребуется, то объяснит, зачем он сюда явился...

Толстяк-бармен в темно-зеленом свитере с закатанными рукавами, обнажившими волосатые сильные руки, отнесся к нему с профессиональным вниманием:

— Чего желаете, сэр?

— Пинту «гинесса»[19]. И мне нужно позвонить. Я, конечно, заплачу за разговор.

Бармен вроде бы задумался, но сам быстро сообразил о своей прямой выгоде.

— Все вместе — один фунт, — сказал он.

— Спасибо, — поблагодарил Ветлугин, отхлебнув крепкого, вяжущего «гинесса».

Вскоре бармен вышел из боковой двери с телефонным аппаратом: шнур дотягивал только до края стойки.

— Идите сюда, сэр, — позвал он.

Это как раз устраивало Ветлугина: там было окно на Кроггэн-плейс. Правда, в промежутке между этим окном и следующим достаточно высоко, почти под потолком, стоял на деревянной полке включенный телевизор. Из него раздавались пальба, выкрики — показывали боевик. Однако сами посетители разговаривали и смеялись так громко, что гул был вокзальный.

«Ничего не услышу, — беспокойно подумал Ветлугин. — Но что поделаешь?..»

Он набрал номер Десмонда Маккуна. Раздались мерные двойные гудки. Никто не подходил к телефону. Он повторил набор. И опять нет ответа. Что делать? Он позвонил в гостиницу. Павел сразу снял трубку.

— Ты где? Мы с Джимми забеспокоились.

— В пабе «Три петуха». На месте бюро — развалины. Но, похоже, они тут.

— Ну, ладно... — последовал отечественный фольклор. — Хорошо, что позвонил, а то мы уже разное успели подумать. Давай быстрей возвращайся. Вот Джимми кое-что хочет сказать.

— Виктор, — посоветовал их хороший приятель коммунист Джимми Синклер, — не беспокойся: они тебя сами найдут. Жди их там, где ты сейчас.

— Хорошо. Увидимся, — сказал Ветлугин и положил трубку.

В баре наступила напряженная тишина. Все молчали. Молчал и телевизор. Ветлугин почувствовал озноб. Неужели они затихли, чтобы слушать его разговор? Но, похоже, нет. Их головы были задраны к телевизору.

Раздался телетайпный перестук новостей. Диктор взволнованно объявил, что в центре Лондона взорвалась машина, начиненная взрывчаткой. Трое прохожих ранено. Бомбы на Оксфорд-стрит у магазинов «Селфриджес» и «Маркс энд Спенсер» обезврежены. За полчаса до взрыва, говорил диктор, позвонили в газету «Таймс» и голос с ирландским акцентом предупредил о заложенных бомбах.

— Рано предупредили, — громко сказал кто-то.

Ему не ответили.

Диктор заключил: «Эксперты Скотланд-ярда считают, что террористы с Фоллс-роуд готовят новые бомбовые удары по Лондону».

— Какие умники! — иронично бросил тот же голос.

И опять ему не ответили.

Паб быстро пустел. Казалось, другие новости в «Трех петухах» никого не интересовали. Однако первую ждали все. Видно, тут, на Фоллс-роуд, заранее знали о том, что должно было случиться в Лондоне...

Ветлугин сел за освободившийся столик у окна. Перед ним открылась вся невеликая перспектива Кроггэн-плейс, замкнутая интересовавшим его домом. Улочка оставалась пустынной. Бармен за его спиной выключил телевизор. Тревожная тишина паба то и дело наполнялась мокрым шуршанием шин да напряженным гулом моторов на Фоллс-роуд.

Уже прошло около часа, как Ветлугин торчал в «Трех петухах», но никто не появлялся. Что же все-таки делать? Неужели таким образом ему дают понять, что интервью не состоится? Но зачем Десмонду Маккуну и Шину О’Хагэну надо было назначать свидание, а теперь от него скрываться? Вроде бы незачем.

«Значит, буду упрямо ждать», — решил он.

Итак, что же он узнал на Фоллс-роуд? В любом случае его приход сюда открыл ему глаза на очень многое. Теперь его никто не убедит, что существуют политические формулы решения ольстерского кризиса. Он теперь знает точно, что ничто не поможет — ни референдумы, ни прямое правление, ни новая автономия — до тех пор, пока не будут решены простые, но самые главные вопросы: о ликвидации